Виктор Гейнц – Viktor Heinz
1937 – 2013 г
Антонина Шнайдер-Стремякова
...Ушёл, оставшись…
(вместо биографического анонса)
10 октября – День Виктора Гейнца, замечательного писателя, поэта, публициста, драматурга, переводчика, немца из СССР. Слово «war» в его последнем романе „Als ich gestorben war…» (Когда, было, я умер…) обрело, к сожалению, категорию настоящего времени – „ist“… Его сердце остановилось вечером 11 июня 2013. Ему было бы 76 – для кого-то «только», для кого-то «уже»…
Тематикой его произведений является не только эпоха, в которой он прожил, не только тяготы, которые выпали на долю его оболганного народа, но и обыкновенные человеческие чувства, что бушуют в людях во всякие времена – трудные и не очень.
В этой небольшой статье мне хотелось раскрыть не столько диапазон литературного дарования В. Гейнца (это прерогатива литературоведов и критиков), сколько его как Личность.
Личность во все времена не только выделялась из толпы, но была и наиболее уязвима: на эшафот в прямом и переносном смысле первой попадала она. В. Гейнцу в этом смысле повезло: он родился в Сибири, в немецком селе и попал под хрущёвскую оттепель. Если бы не это, кто знает, как сложилась бы его судьба.
К числу так называемых глашатаев-борцов за «светлые идеалы» Виктор Гейнц никогда не принадлежал – он был их тихим носителем. Остро чувствуя фальшь, он ей противостоял манерой неподдающихся – лёгкой усмешкой или едва заметным взмахом недовольной руки. Его не надо было убеждать или агитировать. Что «такое хорошо и что такое плохо» он чувствовал, что называется, по запаху, но не потому, что за плечами был жизненный опыт, а потому, что в нём срабатывал внутренний счётчик добра и зла.
Выражение «за кого Бог, за того и люди» не имеет к нему никакого отношения, ибо в нём жил свой Бог. Его Бог не боялся общения с отверженными, его Бог был чужд зависти и лицемерия. Иметь собственное, отличное от других мнение было опасно всегда – опасно вдвойне в эпоху тоталитарной власти Партии большевиков, когда голосовать «за компанию» было делом обыденным. Но под массовый психоз Виктор Гейнц не попадал – спасала независимая, трезво мыслящая голова и натура, чуждая конъюнктуры. Для него не существовало авторитетов, перед которыми он бы заискивал, он признавал лишь авторитет личностных качеств: честь, талант, порядочность и ум.
В творческой среде, не секрет, сильна конкуренция. Её наличие признают в открытую и сами конкурирующие: «Либо я, либо он». Преднамеренное злопыхательство и клевета – явление в этой среде обыденное. Представить шагающим по трупам Виктора Гейнца невозможно: очень уж мирным и скромным был человеком. Его наследие: стихи, поэмы, рассказы, романы, тетралогия «На весах столетия» („Auf den Wogen der Jahrhunderte“) – не плод «конкуренции» либо желания славы, а плод талантливой души.
В. Гейнц много переводил, но соглашался он на перевод лишь в случае, если текст отвечал знаку качества, оттого и переводы его избирательны: С. Фельде, Н. Рунде, К. Гейн, И. Даут, Ал-др Цильке, А. Шнайдер-Стремякова, песни Д. Герман и А. Мюллер, О. Райхерт, Л. Бауэр, О. Кельм-Вагнер, 13 романсов для песенника «Это было однажды». Всех его переводов я не знаю, так что названы, видимо, не все. В. Гейнц занимался переводами ещё в СССР, но особенно много переводил он в Германии. К ним он относился так же, как к собственным произведениям, – строго.
„Wenn ich was übersetze, nehme ich meine Aufgabe ernst. Ich bin für die Übersetzung auch so verantwortlich, wie Sie für das Original!“
Если я берусь за перевод, подхожу к делу серьёзно: несу за него такую же ответственность, как и автор оригинала.
О том же свидетельствует и Светлана Фельде. На её просьбу о переводе он отреагировал: «Если пойму, что мы говорим на одном языке, переведу. Нет – не обессудь…» Во время работы над моей дилогией он писал:
Ich lese jetzt noch einmal den Ersten Teil auf Fehler durch (schon das vierte Mal!) und finde doch noch einige Stellen, die man verbessern kann. Man möchte doch möglichst weniger Fehler machen, weil es in vielen Verlagen keine Korrektoren und Lektoren gibt.
Снова перечитываю первый том на предмет ошибок (в 4-й уже раз!) и опять нахожу места, которые можно улучшить. Хотелось бы сделать как можно меньше ошибок, потому как во многих издательствах нет редакторов и корректоров.
Перевод можно считать удачным, если автор угадывается на слух: в прозе – по стилю, в поэзии – по ритмике стиха. Мне посчастливилось слышать чтение переводов Иоганна Варкентина в собственном исполнении; в них Пушкин, Цветаева и Маяковский угадывались по слуху. Такими же по качеству являются и переводы Виктора Гейнца.
Признанный писатель, поэт, публицист и драматург, он мог бы отказаться от перевода моей дилогии «Жизнь – что простокваша», исходя из одного только объёма – 640 страниц! Тем более, что мы были на разных ступенях: он – состоявшийся, я – начинающая, но поняла я это только в 2010 году. «Ищу переводчика, чтобы сохранил стиль», – диктовала я условия, – не знала, в чьи руки попадаю. Позже он напишет:
Ich bin kein Kritiker, sondern nur Übersetzer, aber ich spüre… mehr als ein gewöhnlicher Leser, was gut und was weniger gut ist»
Я не критик – только переводчик, но что хорошо и что плохо, чувствую намного острее любого рядового читателя.
«Хватит ли моей жизни перевести всё Ваше», – улыбался он, и как чувствовал: перевод «Айсбергов колонизации» прервался на 50-х страницах…
Издатель немецкого варианта дилогии потребовал аннотацию. Из-за недостаточного знания языка я сделать это не могла. Позвонила… Он недолго размышлял: «Пришлите текст, который считаете нужным. Платить ничего не нужно». Чтобы его не обременять, я послала три или четыре строки – ему не понравилось: "Die Zusammenfassung kam mir etwas zu kurz vor, deswegen habe ich ihn ein bisschen erweitert". ("Резюме мне показалось коротковатым, так что я его несколько расширил"). Тесно общались мы по телефону лишь в последние три года, хотя знала я его и до этого. Эти часы помогли мне понять его ироничную, склонную к философским обобщениям натуру.
Все, кто делал первые шаги на литературном поприще, чувствовал себя рядом с ним на равных, потому как при высочайшем профессионализме его отличало полное отсутствие демонстрации этого профессионализма. Многогранный талант, отлично владевший словом, он умел радоваться чужим успехам; умел, несмотря на начитанность и эрудированность, не лезть вперёд со своим мнением. А уж если говорил, то не в бровь, а в глаз.
В 25 лет (1963 год, Хрущёвская оттепель) он стал доцентом Омского пединститута – самым молодым доцентом из немцев. Однако комфорта в этой должности не испытывал – не потому, что не хватало знаний, а потому, что многое был вынужден делать не так, как хотелось бы. В студенческие годы ходил по немецким сёлам и собирал народные изречения и прибаутки. Результатом того юношеского интереса к фольклору стала книга «Der eine spricht, der andre schwätzt, der dritte babbetl» («Один говорит, второй лопочет, третий бормочет», Augsburg 2008, изд-во В. Вебера).
Думается, диаспоре из российских немцев следует более активно популяризировать Цвет литературы российских немцев – Иоганна Варкентина и Виктора Гейнца.
Публикации в журнале "Крещатик" №1- 2013, №1(79) 2018.
июнь 2013
Опубликовано на портале
Романы
Повести
Дождь в июне (4 ч. - окончание)
Рассказы
5. О бабушке, о бедном принце и еже
8. Начало
11. Отпуск
Поэзия
4. Сердце
6. Разговор с собакой - Gespräch mit dem Hund