Viktor Schnittke

Перевод Катарины Кухаренко

Er stand, ein Kind, in einem grünen Garten.

Die junge Mutter reicht’ ihm eine Birne.

Er aß – es war die süße Frucht des Lebens.

Er saß, ein Jüngling, trist auf öder Steppe.

Ein Mädchen kam und reicht’ ihm einen Apfel.

Er aß – es war der herbe Schmaus der Liebe.

Er lag, ein Greis, im Bett und bat um Wasser.

Ein Schatten reicht’ ihm einen irdnen Becher.

Er trank – es war der bittre Wein des Todes.

***

Was ist mir diese herbe,

strenge Sprache –

das Nibelungenlied,

Narziss und Goldmund –

unübersehbar,

wogend wie das Meer,

veränderlich

wie dessen tausend Farben

und dennoch immer

ihrem Wesen gleich –

Was ist sie mir?

Nur Mutterlaut und Kindheit.

Nur Vaters letztes Wort.

Nur Traum und Zuflucht.

Nur Durchbruch zur Verständigung.

Nur Zukunft.

Viktor Schnittke

Перевод Катарины Кухаренко

Ребёнком он играл в саду зелёном.

Там грушу протянула ему мать.

Он ел – и сладким был тот жизни плод.

Он юношей грустил в степи безмолвной.

Явилась дева, яблоко ему дала.

Он ел – вкушая терпкий вкус любви.

Он стариком просил воды напиться.

Из глины чашу протянула ему тень.

Он пил – то было смерти горькое вино.

***

Что мне

этот строгий и гортанный

немецкий язык –

Песнь о Нибелунгах,

Гольдмунд ли, Нарцисс –

необозримый, необъятный,

как колышущееся море

разноцветных оттенков,

сверкающих красок,

и всё ж – постоянный в сути своей?

Что он для меня?

Всего лишь голос матери,

звуки первые детства.

Последнее слово отца.

Мечта и место, где можно укрыться.

К общению ключ.

Будущее всего лишь.