Сказавший раз – да скажет два - 4 (29.02.2016)


(3-я часть. Путь к исторической родине немецкой семьи –

преодолеть себя, не теряя равновесия

Оскар Шульц

 

редакция:

Антонины Шнайдер-Стремяковой

 

„Суют в глаза рекламу нам везде,

 

нас превращают постепенно в шимпанзе.“

 

Валдемар Эссиг

 

Лично я считаю, что реклама в програмных телепередачах и киносериалах оскорбляет человеческое достоинство. Перерывы в передачах раздражают, отвлекают от содержания и ухудшают восприятие. Реклама подвергает нас несносному давлению. С одной стороны, чрезмерно полных (их, якобы, ¼ населения Германии) призывают покупать эликсир стройности «Слимфакс», соблюдать диеты и заниматься спортом, с другой – забрасывают рекламой о шоколаде и сладостях, что склоняют к полноте. Вначале тратят деньги на ожирение, затем на похудение, иначе говоря, такая реклама вызывает рвоту.

Ещё хуже обстоит дело с рекламой лекарства. Каждый может посоветоваться с врачом или аптекарем и купить то, что нужно. К чему эти бесконечные телепредложения новейших средств с глупым текстом: «Спросите своего врача или аптекаря!» Все соседние государства имеют 5-9 тысяч официально разрешённых лекарств, a в Германии их 59.000. Какой нормальный человек, врач или аптекарь, способен разобраться в таком количестве? Впору компьютеру начать заикаться. Но ориентированная на рыночную экономику фармацевтическая промышленность изобретает всё новые, предлагая их больному, как спасательный круг. Больной в сомнении и готов заплатить любые деньги, лишь бы вылечиться. Реклама лекарства на ТV – это бессовестный трюк заинтересованных людей, направленный на выкачивание денег из страдающих людей. Это лом, всунутый меж рёбер больного. Заявления о том, что они заботятся о здоровье людей, всего лишь уловка и приманка.

Финансирование рекламных роликов идёт за счёт их самоокупаемости, поэтому потребитель переплачивает 25-30 % истинной стоимости товара. При этом его никто не спрашивает о его согласии на такие расходы, у него просто забирают деньги. Да, продавец говорит, что он никого не принуждает покупать, каждый решает сам. Но реклама действует на психику до поры, пока не собьёт его с толку, и тогда приобретение товара становится навязчивой болезненной потребностью. Таким образом, потребитель за услуги телевидения платит четырежды: один раз за покупку телевизора, ежемесячно за телепередачи, за кабельное подключение, и затем за наценку на товараы из-за рекламных затрат.

Ещё больше меня не устраивает позиция средств массовой информации по сексуальному воспитанию. Сексуальной революцией на сегодня отвергаются все моральные нормы, выработанные человечеством на протяжении десятков тысяч лет. Вероятно, ещё в докаменном веке люди заметили, что звери и птицы, живя большими группами, создают малые ячейки и тем самым повышают шансы на выживание. Вероятно, это навело человека на мысль о создании подобного сообщества внутри племени, что привело к возникновению семьи: жена, муж, дети, бабушка и дедушка.

Секс в животном мире есть инстинктивная потребность продолжения рода. В отличие от животных, человек пришёл к мысли о необходимости надёжного спутника, с которым можно делить ответственность за потомство. Появился постоянный партнер. И постепенно это привело к тому, что в человеческом сообществе секс стал не только способом продолжения рода, но и частью повседневной жизни. Супружеская пара могла каждый день вступать в интимные отношения, удовлетворяя физиологию. Таким образом, секс стал связующим фактором в созданной семье. Способность мыслить, постоянный партнёр, потребность повторять себя в детях, возможность постоянного секса… Всё это развило у человека чувство взаимной необходимости, взаимопонимания, расположения – того, что мы называем любовью. Возросла выработка половых гормонов, появился фактор счастья. Любовь и секс стали высшими источниками наслаждения людей.

Совокупность таких факторов, как разум, борьба за выживание, труд, любовь, семья, брак, секс сопутствовали и способствовали становлению человека. А в современном мире эту цепочку пытаются разорвать, тем самым вовращая человека в докаменный век. Одна треть коренных немцев не образует собственных семей. Мужчины, словно кобели, постоянно рыщут в поисках самок в охоте. Затем пятиминутный секс в кабинете, в подъезде, в лифте и - разбежались. Считают, что получили свой Spaß. О высоких чувствах даже речи нет. Чувство высшего сексуального наслаждения низводится до вульгарного вошел – вышел, как у соседского кота. Телепередачи, журналы, книги кишат переизбытком сексматериалов: обмен партнёрами, групповой секс, телефонсекс и секс в Интернете – всё это учит людей вести беспорядочную половую жизнь. Возможно, это всё, о чём когда-то думали затейники сексуальной революции?

 

„Сексуальная свобода не имеет ничего общего

 

с эротикой и тем более с любовью“.

 

Мария Шторх – психоаналитик

 

Прочный, тысячелетиями созданный треугольник любовь – брак – секс пытаются насильственно разорвать. Секс провозглашается самостоятельным удовольствием, не имеющим ничего общего с любовью и браком. В своём ли уме те, кто показывает в одной из телепередач, как самки шимпанзе оплодотворяются самцами из других групп. При этом разъясняется, что это служит генетическому обновлению данного обезьяньего рода. И тут же, делая глубокомысленный „научный“ вывод, это переносится на человека – половая связь на стороне, вне семьи (Seitensprung), есть естественное и закономерное явление. Между тем известно, что это никакая не попытка обновления человеческого рода, а лишь мимолетнее удовольствие (Spaß) двух отдельных лиц. Соответственно вопрос: „Не опускаются ли они – эти авторы передачи – в своём мышлении до уровня человекообразных обезьян?“

Знаменитые женщины провозглашают с экранов телевизоров, что уже перепробовали сотню мужчин, а мужчины говорят о тысячах женщин. Хвалятся тем, что вступили в половую жизнь не в 15, а в 10-11 лет. Что это - рекорды для занесения в книгу Гинеса? Но ведь суть этих рекордов - есть показатель смещения разума в область ниже пояса.

Уважаемые люди, учёные, политики объявляют о распаде своих семей, как о положительном достижении. Лишь одна треть людей Германии придерживается выработанной тысячелетиями морали в вопросах создания прочной семьи, любви и сексуальности. Они несут бремя сохранения нации, но их за это не только не ценят, а считают глупыми. И всё это под девизом сексуальной революции, которая продолжается уже 50 лет. Революция означает переворот, перелом, свержение. Кто же ещё должен быть свергнут? Оставшаяся треть взрослых, взявших на себя заботу за сохранение нации? Это же саморазрушение больного общества.

Египтяне, ассирийцы, китайцы придерживаются семейной морали свыше 3-5 тысяч лет. Если так будет продолжаться, то нынешние европейцы смогут просуществовать только 2-3 века. Народы Востока их просто ассимилируют. Причина – многие европейцы думают и беспокоятся только о сегодняшней выгоде, а не о будущем нации. Они по-грязают в беззаботности и в наслаждениях жизнью, поэтому они и обречены, и полностью исчезнут с лица земли, как когда-то римские патриции, а ещё раньше неандертальцы.

Всякая революция должна когда-то иметь конец, иначе попадёт в конфликт сама с собой. Но и сегодня разрушительные силы продолжают свою деятельность, потому что получают от этого выгоду. Законы рыночной экономики позволяют им бесчинствовать. Здесь демократия действует односторонне. Этому есть лишь одна альтернатива: всякая пропаганда свободного секса должна сопровождаться в два раза большим числом разъяснений. Тогда подрастающее поколение сможет само принимать решения и выби-рать свой путь. А то, что происходит сегодня, это не сексуальное просвещение, а совращение подростков и детей, пробуждение низменных инстинктов, сексуальное насилию. Не здесь ли кроется объяснение бесконечных актов насилования детей в нашей стране?

Это моё видение двух вышеупомянутых вопросов. Я убеждён, что большинство со мной согласно и разделяет мою точку зрения. Я не испытываю угрызений совести, что моё восприятие некоторых вещей отличается от многих других. Интеграция – не есть безоговорочное слепое перенятие всего и вся, это процесс приспосабливания к иным, новым условиям жизни. Это улица с односторонним движением, предназначенной не только для ауссидлеров. В движении находятся и коренные жители, которые в равной степени несут ответственность за возможные столкновения.

Поэтому мне также, как любому из вас, может что-то и не нравиться».

 

Вопрос (9): «Что Вы понимаете под словом „Deutschtum“, неоднократно вами употребляемом?»

Ответ: «В словаре сказано совсем кратко, что Deutschtum – это немецкая суть. Суть – это бытиё, образ и своеобразие мышления. Значит, Deutschtum – есть комплекс характерных черт мышления и бытия человека немецкой национальности. Я нисколько не удивлён этому вопросу, потому что многие коренные немцы ещё ни разу в жизни не задумывалось над содержанием этого слова и не имеют о нём ни малейшего представления. Они не задумываются над этим, потому что родились в Германии, с детства разговаривают на немецком языке, их окружает всё только немецкое. И всё кажется само собой разумеющимся.

Но уже здесь начинается раздвоение в восприятии действительности. Ведь главный признак немецкой сути – это родная речь. Однако, включая телевизор, мы слышим, как десятки тысяч молодых людей самозабвенно, как в трансе, подпевают сонгам на английском языке, их речь изобилует английскими словами. А это означает, что они не гордятся своим родным языком, своей немецкой сутью.

 

Прочный, тысячелетиями созданный треугольник любовь – брак – секс пытаются насильственно разорвать. Секс провозглашается самостоятельным удовольствием, не имеющим ничего общего с любовью и браком. В своём ли уме те, кто показывает в одной из телепередач, как самки шимпанзе оплодотворяются самцами из других групп. При этом разъясняется, что это служит генетическому обновлению данного обезьяньего рода. И тут же, делая глубокомысленный „научный“ вывод, это переносится на человека – половая связь на стороне, вне семьи (Seitensprung), есть естественное и закономерное явление. Между тем известно, что это никакая не попытка обновления человеческого рода, а лишь мимолетнее удовольствие (Spaß) двух отдельных лиц. Соответственно вопрос: „Не опускаются ли они – эти авторы передачи – в своём мышлении до уровня человекообразных обезьян?“

Знаменитые женщины провозглашают с экранов телевизоров, что уже перепробовали сотню мужчин, а мужчины говорят о тысячах женщин. Хвалятся тем, что вступили в половую жизнь не в 15, а в 10-11 лет. Что это - рекорды для занесения в книгу Гинеса? Но ведь суть этих рекордов - есть показатель смещения разума в область ниже пояса.

Уважаемые люди, учёные, политики объявляют о распаде своих семей, как о положительном достижении. Лишь одна треть людей Германии придерживается выработанной тысячелетиями морали в вопросах создания прочной семьи, любви и сексуальности. Они несут бремя сохранения нации, но их за это не только не ценят, а считают глупыми. И всё это под девизом сексуальной революции, которая продолжается уже 50 лет. Революция означает переворот, перелом, свержение. Кто же ещё должен быть свергнут? Оставшаяся треть взрослых, взявших на себя заботу за сохранение нации? Это же саморазрушение больного общества.

Египтяне, ассирийцы, китайцы придерживаются семейной морали свыше 3-5 тысяч лет. Если так будет продолжаться, то нынешние европейцы смогут просуществовать только 2-3 века. Народы Востока их просто ассимилируют. Причина – многие европейцы думают и беспокоятся только о сегодняшней выгоде, а не о будущем нации. Они по-грязают в беззаботности и в наслаждениях жизнью, поэтому они и обречены, и полностью исчезнут с лица земли, как когда-то римские патриции, а ещё раньше неадертальцы.

Всякая революция должна когда-то иметь конец, иначе попадёт в конфликт сама с собой. Но и сегодня разрушительные силы продолжают свою деятельность, потому что получают от этого выгоду. Законы рыночной экономики позволяют им бесчинствовать. Здесь демократия действует односторонне. Этому есть лишь одна альтернатива: всякая пропаганда свободного секса должна сопровождаться в два раза большим числом разъяснений. Тогда подрастающее поколение сможет само принимать решения и выби-рать свой путь. А то, что происходит сегодня, это не сексуальное просвещение, а совращение подростков и детей, пробуждение низменных инстинктов, сексуальное насилию. Не здесь ли кроется объяснение бесконечных актов насилования детей в нашей стране?

Это моё видение двух вышеупомянутых вопросов. Я убеждён, что большинство со мной согласно и разделяет мою точку зрения. Я не испытываю угрызений совести, что моё восприятие некоторых вещей отличается от многих других. Интеграция – не есть безоговорочное слепое перенятие всего и вся, это процесс приспосабливания к иным, новым условиям жизни. Это улица с односторонним движением, предназначенной не только для ауссидлеров. В движении находятся и коренные жители, которые в равной степени несут ответственность за возможные столкновения.

Поэтому мне также, как любому их вас, может что-то и не нравиться».

 

„И нарастает повседневно зло во мне,

 

когда безропотно внимаем обезьянней болтовне,

 

и создаём мотивы радости – ярлык,

 

что извращаем свой родной язык.“

 

Иоганн Варкентин

 

Я родился на Украине, в селе, где все говорили только на родном немецком языке. Но я не думал, не знал, что я немец. В 11 лет с переселением в Казахстан попал в совершенно новую среду. И здесь мне русские и казахские сверстники не только словами, но и кулаками разъяснили, кто я есть. С того времени я узнал, что я немец, понял, что значит быть немцем, и начал постигать суть понятия Deutschtum. Всю жизнь мы были обязаны во всех документах указывать свою национальную принадлежность – немец. А это означало быть всю жизнь презираемым за принадлежность к немецкому национальному меньшинству, идентифицируемому с фашизмом. Поэтому, борясь за своё существование, мы боролись за Deutschtum.

Моя дальняя родственница Ида Педе, которая после 18 лет жизни в ФРГ считала себя интегрированной, жаловалась: „В Советском Союзе меня постоянно унижали, обругивая немкой. Однако там обидчикам я на колкости, будто причастна к нацизму, могла прямо в глаза бросить, что горжусь принадлежностью к нации великих людей – таких немцев, как Маркс, Энгельс, Гёте, Бах, Моцарт и других. Здесь, в Германии, стоило мне заявить, что горжусь быть немкой, как меня тут же обругали коренные немцы и поставили в один ряд с экстремистами. Правда, одни в левый, другие в правый угол. Здесь не принято гордиться немецкой принадлежностью, поэтому думаю, что здесь мало у кого существует ясное представление о сути Deutschtum.“

Предполагаю, что в душах немецких граждан после разгрома национал-социализма в Германии образовалась страшная путаница. Укоренилось чувство вины за содеянное нацизмом, чувство стыда за принадлежность к немецкой нации, приведшей к власти Гитлера. И это чувство вины по сей день сильнее гордости за Германию - страну, которая существовала до фашизма и которая существует сегодня. Наверное, настала пора отделить одно от другого. То была злокачественная опухоль на теле Германии, т. е. Deutschtum(-а). Эту опухоль удалили, важно не допустить её повторения. Создаётся впечатление, что сегодняшние возвращенцы, ауссидлеры, в большей степени являются носителями гордости за принадлежность к немецкому началу, чем коренное население.

Приведу высказывание доктора Цвенгерт ( Министерство внутренних дел Германии): „Чувство национальной гордости немцев зарубежья, несмотря на всю многоликость, есть единое целое всего немецкого начала, всей немецкой сути.“ То было в 1926 году. А в 1999 году один известный экс-министр высказался, что ему больше по душе преследуемый африканец, чем немец из Казахстана. Что этот деятель, считающий себя радетелем немецкого народа, понимает в немецкой сути? Рождённый здесь, в Германии, он не удосужился поразмыслить, что, собственно говоря, означает быть немцем.

С нас, немцев России, не единожды сдирали шкуру, лишая всего имущества. С кровоточащими, оголёнными нервами, превозмогая боль и страх за жизнь, мы снова и снова были вынуждены начинать с нуля, возрождаться из ничего, возрождать Deutschtum. И это тоже относится к причинам, почему мы, немцы из России, существуем сегодня несколько обособленно и в стороне от основной массы населения страны. Но как раз поэтому нам со стороны виднее. Мы видим, как коренные немцы в повседневной сутолоке проносятся мимо своей немецкой сути, не замечая её, зачастую затаптывая её собственными ногами. Мне думается, что никто и ничего не потерял бы, если бы время от времени политики прислушивались к голосу немцев из России. Может, дуновение свежего ветерка помогло бы им одухотвориться и принять новые, коструктивные решения».

 

4. Накопление опыта

 

„Я счастлив и рад: новый очаг у меня.

 

...жизнь смысл вновь обрела.“

 

Гельмут Майер

 

Опыт – это строительные камни, из которых можно построить жизнь, но для этого каждый отдельный камень должен быть подогнан к другому. А это дело каждого.

 

Помощь родственникам и знакомым

 

„И тысячи нежданных радостей

 

посыпятся с небес, всех звёзд светлей.“

 

Филл Босманс

 

В первые семь лет я добился получения разрешений (ауфнамебешайдов) на приём в Германию 32 близких и родственников. Надо было заполнять заявления, находить дополнительные затребованные справки, посылать их вместе с сопроводительными письмами в центральный приёмный пункт, Кёльн. Было не просто научиться понимать современный ведомственный язык и находить верные слова, чтобы правильно отвечать на раздутые до неимоверности вопросы и доходчивым ответом побудить ответственных работников к положительному решению.

Особенно трудной была борьба за въезд семьи нашего старшего сына Александра. Его заявление было отклонено. Затем последовало пять долгих лет бесконечной переписки. Набранные на компьютере ответы из BVA (Кёльн) были длинными и содержали множество не относящихся к теме объяснений с параграфами и пунктами, повторявшимися 2-3 раза в разных вариантах. Поэтому я должен был вначале отсеять зерно от плевел, чтобы понять, о чём, собственно говоря, здесь идёт речь. У меня не было желания изучать бюрократический язык (нет его и сейчас), но, не понимая его, невозможно было выиграть. Поэтому мне и здесь пришлось изрядно попотеть.

Но в этом были свои плюсы. Я усвоил новые обороты речи и выражения, получил представление о том, как следует понимать законы. Для меня было неприятным сюрпризом, что законы, распоряжения и постановления можно по-разному толковать. Что это? Закон и здесь как дышло?.. Да! Оказалось закон хотя и незыблемая скала, но у этой скалы есть несколько сторон и, в зависимости от того, с какой позиции её рассматривать, возникают неодинаковые, противоречивые и даже взаимно исключающие изображения.

Например, бундестаг, как утверждается, выделяет большие средства на изучение немецкого языка российскими немцами, живущими в областях выселения. Но как только российский немец приезжает на сдачу языкового теста, ему говорят: „Ты владеешь не родительским диалектом, а языком, выученным в школе или на курсах. Значит, ты не немец“. И его заявление с просьбой о въезде отклоняется. Абсурд, но печальная реальность.

То же самое выяснилось, когда мне пришлось осваивать порядок начисления пенсий. Тут также имеет место бесконечное нагромождение правил. Это настоящие джунгли, опирающиеся на определённые законы, параграфы, пункты. Только с невероятно большим трудом можно в этом разобраться. Но и здесь та же противоречивость. В качестве примера: трудовую книжку позднего переселенца BVA (Берлин, пенсионное ведомство) с дополнительной справкой признаёт достоверным документом. При этом они опираются на решение BSG (Федерального социального суда), принятые в 1990-2000 гг. А федеральное ведомство подземных работ (Knappschaft в Бохуме) признаёт те же документы лишь условно правдоподобными, но не достоверными. Они подкрепляют своё мнение решениями BSG, принятыми в 1974, 1980, 1982 гг. Более близкое время они не признают. И пенсионер теряет из-за этого от 100 до 300 EURо в месяц.

Я мог оказывать своим родственникам и знакомым существенную помощь, только овладевая языком и пониманием законов. Со временем ауссидлеры сами начинают делать самостоятельные шаги в новую жизнь. Однако были и такие, которые полностью полагались на других. Таким я объяснял, что нужно делать и говорить, и заталкивал в нужный кабинет, крепко придерживая за ними дверь. Таким образом они учились преодолевать скованность, стеснение и вести пусть и с ошибками, но нужные беседы. После двух-трёх таких упражнений они созревали и уже сами осмеливались на самостоятельные шаги. Помощь приносит радость, но следует всегда быть готовым вовремя отпустить опекаемого, подтолкнуть его к независимости.

Самое неприятное - помогать тем, кто требуя помощи, не осознаёт её цену. Например, Тамара. Когда ей торжественно вручили немецкий загранпаспорт, она возмутилась и неожиданно для всех завопила по-русски: „Я не немка, я русс…“ Её муж, стоявший рядом, испуганно вздрогнул и прикрыл ей рот рукой. Шлепок оказался таким молниеносным, что окончание слова заглохло у неё во рту. Она возмущенно вытаращила глаза, протестующе замахала руками. Все присутствующие были изумлены и возмущены, поскольку полагали, что он съездил ей по вывеске. И тогда мне пришлось вмешаться и объяснить суть случившегося. Трудно было втолковать этой женщине, что в Германии в паспорт заносят не национальность, а гражданство. Она непременно хотела остаться русской. Лишь пример Ольги Лоренц и двух моих снох, нашедших здесь свою новую родину, помогли мне переубедить её. Это был удручающий случай.

 

Важные разговоры и обмен мнениями

 

„Страну отцов, что нам вернула

 

язык родной – связующую нить –

 

и сына право, право жить,

 

тебя ль не славить и любить.“

 

Johan Warkentin

 

Незабываемыми были встречи и разговоры с родственниками и знакомыми, с которыми мы не встречались очень давно или вообще ещё не виделись. Их жизненный опыт и советы помогли найти направление в новой жизни, определить порядок в решении поставленных задач. Это были семьи Райнгардта Педе, Эдмунда Винтера, Леонарда Шульц, Лены Дистерхоф, Розы Дюстер, дети Якоба Дерр, Эрнста Шульц, семьи Блашке, Миллер и Лоренц. У них не было признаков тоски по старой родине, никто не рвался назад. Все твёрдо встали на ноги и обустроились, прижились на новой родине – интегрировались.

По их глубокому убеждению существует только два пути возникновения важного чувства родины. И вступление на любой из них требует от ауссидлера понимания и согласия с тремя фундаментальными понятиями. Первое – он должен иметь твёрдое убеждение, что ищет свою родину. Второе – иметь крепкую волю и идти до конца. Третье – принять установку на терпеливую, настойчивую многолетнюю борьбу с самим собой, на преодоление своих слабостей. Здесь не рай и не следует терять время на поиски жареных голубей, которые бы сами влетали в рот.

Первый путь: как можно раньше начать работать, и, если это возможно, находить вторую дополнительную работу, т.е. иметь гарантированный доход, экономить, выстроить собственный дом и в меру сил учить немецкий язык.

Второй путь экстремальнее, но успешнее. Только более сильные могут вступить на него и идти до конца. В этом случае требуется сначала основательно выучить немецкий язык: языковые курсы, курсы от фонда Отто Бенекке, курсы переквалификации, и в качестве дополнения пытаться находить приработки. Затем при достаточных знаниях языка искать сносную работу, зарабатывать деньги, экономить и лишь после этого строить свой собственный дом. Или не строить его, а увидеть и познать мир, совершая дальние поездки.

Все другие пути ведут в неверном направлении. Этими полученными обобщениями я делился с моими близкими, родственниками и знакомыми, чем помог и им найти правильный путь. Часть их уже достигли поставленной цели, другая – ещё на пути к интеграции. Только один из моих племянников, единственный „умник“, не последовал советам ранее приехавших родственников и предпочёл другой путь. Он не посещал регулярно языковые курсы, шатался с банкой пива по двору общежития и не смог за пять лет овладеть языком и профессией. Из него получился больной человек, получатель социальной помощи, балласт для общества.

Непринуждённые беседы, интересные встречи

 

Группа девушек (16-20 лет) вбежала, громко переговариваясь, в наш вагон. Вся эта гурьба, бурлящая и жизнерадостная, втиснулась в одно купе. Они говорили наперебой, было трудно уловить какой-то смысл. Но было ясно, что это немки из России, приехавшие один или два года назад. Их немецкая речь была ещё неустойчивой, с ошибками, с акцентом. Но восторг, одержимость, с которой они беспрестанно щебетали, были удивительны. Это был неудержимый многоголосый словесный поток, целый водоворот слов, соревнование, нацеленное не на спор, а на смысл и сообразительность. На первый взгляд этот галдёж походил на пустую тарабарщину. На деле же это была тренировка на быструю реакцию в подборе подходящих ответов на поставленные вопросы, попытки кратко передать смысл сказанного. Во всей этой неразберихе они находили ещё время определить, кто сказал более меткое слово. И всё это с зажигательным смехом.

Было очень интересно видеть светящиеся лица ликующих победительниц. Ни малейшего страха говорить по-немецки, ни застенчивости кому-то помешать, никакой неловкости кого-то затруднить. Они просто светились от удовольствия. Я был тогда, как и сегодня, убеждён, что они на верном пути, не теряют времени и учат немецкий язык даже в дороге. По моему глубокому убеждению, эти девушки-абитуриентки могли бы служить примером для всех начинающих аусcидлеров.

Нечто похожее увидел я и во второй раз. Это были два молодых человека, лет 20, сидевшие в купе напротив меня. Они говорили, не стесняясь, громко и отчётливо, хотя с небольшим акцентом, на литературном немецком языке. Это были студенты. Несмотря на то, что в России они уже окончили третий курс какого-то технического вуза, им пришлось здесь начать с первого. Они были рады, что их знания немецкого языка были достаточны, чтобы не „скатиться к абитуру“.

Они горячо вели дискуссию. Один произносил длинное предложение. Другой указывая на допущенные ошибки, обосновывал своё мнение и пытался найти другую, более совершенную словесную комбинацию. Они отчаянно спорили, темп возрастал всё больше. Но больше всего мне импонировала их невозмутимость. Ни малейшего стеснения. Для них мы, сидящие в вагоне, вообще не существовали. Если в первом случае усилия девушек были направлены на скорость поиска подходящих слов, то эти двое боролись за смысл, точность и правильное построение предложений. Я не мог скрыть своего чувства удовлетворения, я был горд за тех девушек и этих парней, как будто это были мои собственные дети. Они целеустремлённо двигались по верному пути, к освоению немецкого языка. Они знали, где искать будущее и были уверены в себе. Так бы все это понимали, подумалось мне.

А вот неприятный контраст: Мы ожидали поезд. Четверо юношей (15-17 лет) развалились на скамейках напротив нас. Одетые в широкие, с бёдер спадающие джинсы с оборванными краями и специально разорванными штанинами, из которых выглядывали их острые колени, в разрисованных цветных пуловерах, из-под которых были видны грязные футболки, они привлекали к себе всеобщее внимание. Их вид и поведение были вызовом по отношению к другим пассажирам.

Они тоже не стеснялись своей речи и громко, намного громче, чем обычно разговаривают, болтали по-русски. Собственно говоря, это была не разговорная речь, а собрание ничего не значащего словесного потока вперемешку с грубыми ругательными словами: „... мать-пере-мать“. Такое беспардонное поведение немцев из России я встретил впервые. Мне было неприятно и я не выдержал и обратился к ним: „Парни, попытайтесь повторить сказанное ещё раз, но по-немецки. Ваше поведение просто безобразно и оскорбительно. Вы бросаете тень на всех своих земляков – немцев из России“.

Один из этих оболтусов ответил по-русски дерзко и грубо: „Не твоё собачье дело. Это тебя не касается“. Другой добавил немного спокойнее и миролюбивее на ломаном немецком языке: „Und geht nicht das übersetzen. Nicht Deutsch klingeln.“ (Это не поддается переводу. И не звучит сочно). Без сомнения, эти четверо ребят были лишь маленькими, ленивыми трусами, которые за неуклюжей бравадой пытались скрыть свою неуверенность и страх.

Какое неизмеримое различие! Одни не боятся никаких трудностей, учат язык и строят своё будущее, а другие, споткнувшись и плюхнувшись в лужу, двигаются в противоположном направлении. Кто виноват? Родители, которые перенесли собственную тяжесть на слабые плечи своих детей? Эти мальчишки попали на далёкий обходной путь. Протянет ли им кто-нибудь руку помощи? И примут ли они её?

В первые годы, когда мы говорили с ещё очень заметным акцентом, мы часто сталкивались с людьми – коренными немцами, которые когда-то неплохо владели русским языком. Они сразу же угадывали наше происхождение и пытались в общении с нами освежить свои познания. Но я никогда не давал им повода и всегда настойчиво отвечал по-немецки. Некоторые такие знакомые до сих пор стараются при встречах заговорить с нами, начиная с „Страфстфуй, тофарыщ!“.

У меня этот характерный „русский“ акцент в последние годы заметно отступил. Но и теперь по моей речи пытаются определить моё происхождение. Так, например, незнакомые в Тюрингии или Саксонии спрашивают, не из Вестфалии ли я, в Вестфалии полагают, что я выходец из Мекленбурга или Бранденбурга, а в Баден-Вюрттемберге указывают на Нижнюю Саксонию. Если в разговоре не обязательна точность, то я избегаю прямого ответа, чтобы сразу не съехать на тему немцев из России. Так я направляю разговор в желаемое русло. Во время наших множественных поездок у нас была масса интересных встреч и разговоров. О двух таких встречах, связанных с темой российских немцев, я бы хотел рассказатьать.

 

„Разрушены плоды труда отцов.

 

Из тундры и тайги могильный зов:

 

Потомки, пора домой – в страну отцов.“

 

Иоган Варкентин

 

Это было в 1998 году. Я, Мария и наш хороший знакомый Клаус ехали в Гамбург, непринуждённо беседуя на различные темы.

– Через некоторое время в наш разговор вклинилась довольно пожилая женщина, сидевшая в нашем купе, cказав: „Я предполагаю, что вы немцы из Польши?“ – и это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

– Нет, никто из нас не происходит из Польши,“ – ответил я недовольный её вторжением в наш разговор. Но после паузы преодолел свою неприязнь и спросил: „А откуда у Вас такое предположение?

– В мои далёкие юные годы я имела много контактов с немцами из Польши и Украины. Большая их часть называла себя волынцами. Я, рождённая в земле Пфальц, находила их разговорную речь понятной и похожей на силезскую.

– Вы говорите о российских волынцах, то я могу подтвердить, что я оттуда. Но мой отец был вынужден в 1935 г. покинуть свою родину. Я провёл там только первые 8 лет своей жизни, но считаю себя волынским немцем.

– Значит, Вы не были в 1943-45 гг. в Вартегау?– допытывалась дама.

– Нет, мы жили в то время в Казахстане. Но целый ряд моих родственников, не выселённых насильственно до войны и оставшихся на Украине, имели счастье и попали в те годы в Германию. Побывали ли они в Вартегау или нет, я не знаю.

– Я думаю, да, – продолжила женщина, – потому что в те годы все немцы с Украины, а их, насколко мне помнится, было около 400 000, должны были пройти через Вартегау. Здесь определялась их принадлежность к немцам, проводилось присвоение гражданства и выдавались паспорта.

– Вмешался Клаус: Значит, Вы работали в комиссии, которая должна была определять принадлежность к арийской расе?

Дама задумалась:

- В принципе, да. Мне, 18-летней, в то время активно участвовавшей в молодёжной работе (вероятно, гитлерюгенд? – прим. авт.), была доверена работа в одном распределительном лагере Вартегау. Но нашей задачей было не определение расовой принадлежности, а выдача den Volksdeutschen паспортов, и определние места их жительства. Это не всегда было легко. Царил хаос, особенно в конце 1944 – начале 1945 гг. Что касается определения расы, то эта работа в основном уже была завершена в зоне окупации на Украине. И это было не так ужасно, как сегодня утверждается.

Вначале украинские немцы были занесены в список Volksdeutsche. Потом расовые комиссии делили их на группы, и они получали подтверждения: если оба родителя были немцами – случай „0“ или «чистокровные»,– то они получали голубое свидетельство. Те, кто происходил из смешанных браков – случай „А“ – тоже получали голубое свидетельство, но с пометкой „50 %“. Другие потомки из смешанных браков – случай „S“, считавшиеся 25 %-ми, «неполноценными» – получали светло-зелёные удостоверения. Лишь на основании этих свидетельств выдавались паспорта, которые высылались в Житомир.

Но лишь малая часть этих паспортов была вручена владельцам там на месте. Приближающийся фронт вызвал панику. Командование пыталось как можно дольше оставаться там, но потом вынуждено было бежать. Поэтому часть паспортов попали в руки Советов. Последние из переселяемых волынских немцев, предоставленные самим себе, бежали без плана и снабжения, в большой неразберихе. Многие попали на объездные дороги и миновали Вартегау. Нам приходилось их искать в глубине Германии, чтобы передать паспорта, ведь без них они были никто. Однако определённая часть всё же прибыла к нам с голубыми и светло-зелёными удостоверениями. Этим, особенно пос-ледним, было значительно сложнее оформлять и выдавать паспорта.

– Теперь я начинаю понимать, откуда идёт деление поздних переселенцев на три категории, – сказал я ей.

– Дама насторожилась: „Что Вы подразумеваете под делением на категории“?

Клаус уточнил:

- Все немцы из бывшего Советского Союза, получающие разрешение на въезд в Германию, и сейчас делятся на три группы. Это немцы по §4, подпадающие под ваше определение „чистокровных“, потомки и супруги по §7, и те, кто сюда не подходит, „неполноценные“, они объявляются иностранцами по §8.

– Ну и что тут неверно? – удивилась собеседница. – Конечно, нужно доказать свою принадлежность к немцам по закону крови. Значит, наши тогдашние старания были не напрасны. Наш опыт до сих пор приносит свои плоды, – гордо заявила она.

– И ещё как! – возразил Клаус. – Приведу Вам один пример. Отец и мать, поволжские немцы, говорят на своём диалекте, т.е. по тогдашним меркам 100 % немцы. Они получают разрешение на въезд по §4. Их старшая дочь, 100 % немка, говорит плохо, но на волжском диалекте. Она становится поздней переселенкой по §7. Её супруг, не немец, не понимает по-немецки, получает разрешение на въезд по §8. Младшая дочь, тоже 100 % немка, но говорит на выученном в школе и на языковых курсах литературном немецком языке. Она изъясняется лучше старшей сестры, однако её заявление отклонили, потому что она не владеет волжским диалектом своих родителей. Как видите, все лица, кроме одного мужчины, „по крови“ 100 % немцы, тем не менее, их помещают в самые разные „ящики“. Что Вы теперь на это скажете, милостивая госпожа?

– Этого не может быть, это невозможно. Это абсурд.

– Нет, нет, уважаемая. Это горькая реальность, – подтвердил я. – Считаю разумным, когда от желающих приехать требуется владение немецким языком, это для их же блага. Но зачем использовать незнание родного диалекта, которым в Германии никто не пользуется, в качестве решающего признака при выдаче разрешения на въезд? В этом нет здравого смысла.

 

„Я отдал сердце, душу, жизнь тебе,

 

Но ты была жестока, родина, ко мне!“

 

Рейнгольд Дейнис

 

– Разве что это делается намеренно, как последний возможный рычаг для отклонения поданного заявления. Так, во всяком случае, это понимают податели Антрага. Ведь утверждается, что изучение немецкого языка в стране высылки должно помочь быстрее получить разрешение, но на деле это применяется в качестве контраргумента, ведущего к отказу, – завершил с горечью Клаус этот разговор.

– Ну, это уж двуличие – наглое лицемерие, – заключила дама.

В другой раз, тоже в 1998 г., возникла горячая дискуссия на тему Родины. Случилось это так. Мы вошли в вагон, в котором все спареные сидячие места уже были заняты. Одиночные сидения ещё имелись, но мы с Марией не хотели сидеть раздельно, поэтому я обратился к пожилой паре, багаж и верхняя одежда которых лежали на сиденьях: „Извините! Не могли бы мы сесть тут, рядом с вами?“ Недовольно бормоча себе что-то под нос, мужчина убрал вещи. Мы удобно устроились.

Время бежало быстро, как пейзаж за окном. Мы двое, как и напротив сидящие, беседовали. Но затем лёд тронулся, и мы вступили в доверительный разговор друг с другом. Сначала с мужчиной, но вскоре и женщина, не желая оставаться на заднем плане, присоединилась к нам и даже попыталась взять разговор в свои руки. Оказалось, что они, как и мы, пенсионеры и едут в Бремен к родственникам. Мы представились, они тоже. Непроизвольно мы перешли к теме происхождения и родины. Так они узнали, что я с Волыни, а Мария с Волги, что мы всего четыре года живём в Германии, но уже обжились и чувствуем себя как дома. Госпожа Уте, всё ещё немного сердившаяся на нас, подчеркнула довольно резко: „Значит, русские“.

– Нет, – возразил я, – не русские и не русские немцы, как иногда говорят. Я считаю себя немцем из России.“

– А в чём разница? Русские они и есть русские.

 

„...Российских немцев родная земля?

 

На Рейне – тихая и нежная волна –

 

Их был и будет Vaterland всегда.“

 

Константин Эрлих

 

– Я не знаю, насколько Вы, госпожа Уте, знаете и можете доказать своё немецкое происхождение. А вот я могу историю своих немецких предков проследить до 1800 г., когда мой прапрадед переселился из Силезии в Польшу.

– Тут Вальтер, вскочив с места, вскликнул радостно: „Алло! Добро пожаловать!“ – и схватив мою руку, стал её трясти. – „Я тоже из Силезии. Тогда мы в известной степени земляки. Я родился вблизи Бреслау. Но в 1945 г. нам пришлось оттуда бежать. Родители осели в Нижней Саксонии. Но я всё же три раза был на родине.“

Я немного смутился, но ответил в унисон его эйфории:

- Спасибо за принятие в ряды силезских немцев. Тогда мы дважды земляки: с одной стороны, как граждане Германии, с другой стороны, как силезцы. О таком повороте я ещё никогда не думал, но поразмышлять об этом стоит. Однако я не могу понять, как Вы, живя здесь 53 года, всё ещё чувствуете свою родину там.

– Вальтер сказал в примирительном тоне:

- Это скорее привычка, перенятая от матери. Я лично никогда бы туда не поехал, но моя мать, ей теперь уже 90 лет, всё ещё не может оторваться от места своего рождения, от своей родины, как она считает. Она и умрёт с этим чувством. Мне Силезия запала в сердце не так, как ей. Деревня, дом под Бреслау – это место моего рождения, где моё детство и юношеские годы связаны как с хорошими, так и плохими воспоминаниями. Моё прошлое я не хотел бы вытеснять из памяти, но Люнебург уже давно стал моей родиной.

– Ты предатель. Не дело это – менять родину,– сердито оборвала его госпожа Уте.

– Ерунда, – отмахнулся Вальтер. – Тебе легко так говорить, ты всю жизнь провела на одном месте. Родилась в родительском доме, в том же доме родила наших детей и там же ты когда-нибудь умрёшь. Но посмотри немного дальше своих четырёх стен, поставь себя на место изгнанных. Их более 10 миллионов человек. Все они, как и я, как и эти милые люди, против своей воли когда-то были оторваны и высланы со своеих родных мест. Они были вынуждены искать будущее для себя и своих детей, искать и находить свою новую родину.

– Насчёт слова ,предатель, – вмешался я. – Оно здесь не подходит и его не следует применять. Понятие Родины имеет более широкий спектр, чем Вы себе представляете. Вы связываете это только с местом рождения, с родительским домом. Но вот другой пример: моя сноха Татьяна родилась в Венгрии, где её отец, как советский офицер служил в 1961 г. Позднее ей вдолбили в голову, что её родина – Советский Союз, но он сейчас вообще не существует. Потом она 30 лет жила в Казахстане. Сейчас она гражданка Германии. Где же по Вашему мнению её Родина?

 

„Из Волыни нас изгнали

 

хоть богат ты, хоть бедняк.

 

Не усеян путь цветами

 

Каждый стал из нас босяк.“

 

Народная песня

 

– Я родился на Волыни, моя жена – в республике немцев Поволжья. Там были наши дома, там была наша родина. Но коммунистическая идеология внушала нам, что наша родина - весь Советский Союз. Дома российских немцев были конфискованы, а сами они изгнаны. Восприятие родительского дома и место рождения, как родины, были разру-шены. Разве, по Вашему мнению, немцы в советском Союзе не были таким образом лишены своей родины?

Среди советских немцев крайне редко можно встретить семьи, которые меньше двух раз были государством обворованы конфискацией имущества и изгнаны с родных мест. Такая судьба постигла в 1915 г. 200 000 волынских немцев. Затем эта участь постигла всех, считавшихся богатыми и кулаками в 1918-36 гг., не вступавших в колхозы в 1928-36 гг., а также тех, кто не хотел ,добровольно’ отказаться от веры в Бога, тех, кто были признаны врагами народа в 1937-39 гг., тех, кому огульно были навешены ярлыки предателей Советского Союза в пользу фашистов в 1941 году. Это более полутора миллиона немцев. И каждый раз аресты, расстрелы, ссылки в далёкие, чужие районы Советского Союза. Германия также способствовала этому: в 1940 г. около 400 000 советских немцев с Украины, из Прибалтики, Бесарабии, а в 1943-45 гг. ещё раз 400 000 с Украины были привезены через Вартегау в глубь Германии. Большинство последних в 1945 г. были депортированы в Россию. Таким образом, большинство советских немцев два раза лишилось своей родины. Это в общей сложности около трёх миллионов человек.“

– Госпожа Уте не уступала:

- И всё же, несмотря ни на что, родина единственная и она всегда должна оставаться в сердце.

 

„О, родина с детства! Я думал ты мать,

 

Любил беззаветно и верил в тебя.

 

Но ты отвернулась. Чего ещё ждать?

 

Коль мачехой стала и образом зла.“

 

Эмилия Прегер

 

Я сделал ещё одну попытку:

- Родина означает и место, где у человека похоронены его предки. Ваши наверняка покоятся на вашем деревенском кладбище. Мои и Мариины предки похоронены в Бело-руссии, на Украине, Волге, Урале, в Северном и Южном Казахстане, а половина их погребена в неизвестных родственникам местах. Они рассеяны на территории в 400 000 кв.км. Какое их этих государств должно считаться нашей родиной?

Существует распространённое мнение, что родину, как и мать, не выбирают. Но в моём понимании страна, в которой ты родился, но которая тебя дважды лишала всего и изгоняла с места проживания, которая тебя унижает, преследует, отвергает, топчет и обращается с тобой, как с врагом, не может быть названа родиной. Родина означает защи-щённость, доверие и уверенность в завтрашнем дне – всего этого у нас не было. Мы, немцы – колонисты, позже советские граждане, рассматривались как удобная и надёжная рабочая сила, вернее, как рабы. Так с нами и обращались много лет. Советский Союз не был для нас заботливой ,Родиной-матерью', как это нам внушали и во что мы должны были верить. Союз относился к нам хуже, чем злая мачеха. Мы там были нелюбимыми пасынками. Поэтому я потерял там родину.

Здесь, в Германии, мы, наконец, нашли свой дом. Так воспринимаем это мы, старики и наши дети, не говоря уже о внуках. Было нелегко, некоторым подчас очень тяжело обжиться здесь. Это требует особых усилий. Но молодые ищут и видят перед собой будущее. А о жизни ,там' нам остаются лишь воспоминания о прошлом, но не тоска по родине.“

 

„Кто ищет Родину, тот её найдёт…“

 

Патрик Линднер (ТВ, 27.10.02)

 

Вальтер обратилcя к жене

- Этот человек прав. Родина возникает из трёх измерений: прошлого, настоящего и будущего. Это не только отчий дом, могилы предков – сюда относится ощущение свободы и достатка. Согласись, что эти люди потеряли родину там и нашли её здесь. Они видят довольство детей, старающихся построить завтрашний день. А иметь две родины одновременно действительно нельзя. Поэтому они, как и я тогда, пришли к решению, что Германия их Родина.“

– Вы жалуетесь, что Родина вас оскорбляла и топтала, и поэтому отказываетесь от неё. Но моя мать меня тоже наказывала и иногда даже колотила,– выскребла свой последний аргумент эта упрямая госпожа.

 

„Там родина и кров родной,

 

Там родились со сказочной мечтой,

 

Но оклеветаны, невинные ни в чём

 

У нас отняли этот отчий дом.“

 

Эрна Бёен

 

– Этого уже и Мария не могла выдержать:

- Мать, наказывая, воспитывает. Нас же не воспитывали, а перевоспитывали на русский лад, либо уничтожали. Треть немцев Советского Союза пала жертвой сталинского террора. Нас подвергли геноциду, загнали в положение, когда нужно было или перестать быть немцами и стать русскими, либо умереть. И эту страну нужно называть Родиной? Нет, это была тирания. Поэтому мы нашли другой путь, путь на родину наших предков, чтобы остаться немцами среди немцев. Страна, в которой мы родились, не приняла нас как своих граждан – оттолкнула, как инородное тело. Россия и Советский Союз украли у нас Родину. Мы были вынуждены искать новую. И мы её нашли.“

 

„Был оторван от земли,

 

Всё добро забрал тот вор.

 

Но Строили’ль, скитались ли

 

Мы безродные с тех пор.“

 

Александр Вюрц

 

– С этой точки зрения у вас двойное право найти Родину в Германии. Это право завоевали для вас многочисленные жертвы, принесённые российскими немцем, а во-вторых, здесь страна ваших предков. Этого не могут понять лишь такие чёрствые люди, как моя Уте. Их никогда не коснулась беда этого века. Я говорю вам, всем немцам из России, добро пожаловать! Лишённые Родины там, вы найдёте свой дом здесь. Наберитесь лишь мужества и выдержки и вы тоже, как и мы, изгнанные, найдёте свою Родину,– поддержал её Вальтер.

Подобные беседы случались и во время однодневных поездок вместе с жителями нашего местечка. Примечательно было, что как только мы заходили в автобус, нас воспринимали такими же пассажирами, как все. И чем дальше автобус отъезжал от Мёлькау, тем ближе мы становились. Местные немцы больше не чувствовали себя дома, и в их сознании мы превращались в равноправных попутчиков. Мы им были даже ближе, чем коренные немцы, живущие в том месте, которое мы посещали. А самое удивительное, они уже сами искали контакта с нами, шли навстречу. Когда мы после возвращения с экскурсий встречались на улице, то эти люди уже не могли пройти мимо, не сказав „Добрый день“ и не перекинувшись парой слов. Мы оставались для них немцами из России, но они всё больше признавали нас за своих односельчан.

Но было много и таких коренных жителей, которые с первого дня были благодушно настроены к нам. Назову несколько имён людей, которые не только по долгу службы, но и за счёт личного времени оказывали новичкам неоценимую помощь. Это социальные работники в хаймах господа Бруске и Гаан, госпожа Верлер из отдела по иностранцам, руководительница языкового курса Фрау Кречмер, и просто граждане Гроскорф, Дорн, чета Фихтнер и Гай.

 

Церкви и благотворительные организации

 

„Человек видит то, что перед глазами. Бог смотрит в душу.“ 1. Сам. 16,7.

 

Бесконечно много возможностей предлагает верующим церковь. И тот, кто выберет этот путь, будет доволен и найдет свой дом. Существует несколько религиозных направлений, которым следуют наши соотечественники, и я не хотел бы углубляться в эти различия, предоставляю каждому принимать для себя решения в этом направлении. Каритас – от католической церкви, диакония – от евангелической, Союз самаритян, Красный Крест и местные церковные общины стоят перед каждым переселенцем с распростёртыми объятиями.

Одна из наших знакомых – Анна Генрих (70) добровольно взяла на себя обязанность опекать поздних переселенцев. Она встречает их на вокзале, говорит с ними, успокаивает, придаёт уверенность, ведёт к следующему поезду или сопровождает их в хайм. Она готова днём и ночью помочь вновь прибывшим. Часто она опекает этих людей и в дальнейшем помогая им в интеграции.

 

Школы.

 

„В истинной любви есть

 

лёгкое дыханье рая“

 

Филл Босманс

 

Так как шесть наших внуков учились в школах, а их родители из-за работы не всегда могли присутствовать на родительских собраниях, я, как дед, иногда должен был брать эту заботу на себя. Приходили в школу и другие родители детей переселенцев. Мне было неприятно видеть, как скованно и отчуждённо вели себя мои земляки. Они придвигались ко мне, заговаривали со мной по-русски. Но я непреклонно отвечал им по-немецки, и они вскоре вынуждены были прекратить свою болтовню и перейти на ломаный немецкий язык. Лишь по окончании я им коротко переводил содержание собрания и разъяснял поставленные задачи.

Кроме того, я несколько раз присутствовал на уроках. Мне, привыкшему к другой школьной системе, было трудно понять, почему школьникам предоставляется такая свобода, которую я бы назвал фривольностью. Поведение детей можно сравнить с пребыванием на базаре, а их отношение к учителю, мягко сказано, непочтительным. Однако разговоры с учителями помогли мне понять, как здесь функционирует школьное дело. Эта система должна пробуждать в подрастающем поколении волю к самостоятельности и подготовить их к независимости в жизни. Считается, что только так можно воспитать личность. Я уверен, что мы и наши дети приобрели в школе больше знаний, чем получают дети сейчас в Германии. Достаточно пролистать школьные учебники, чтобы в этом убедиться. Тем не менее, я не позволил себе открыто сомневаться в правильности этой системы и не затевал дискуссий с учителями на эту тему.

Однако в 2001 г. PISAстудии подтвердили, что я не ошибался по поводу несовершенства школьной системы в Германии. Предполагаю, что такая система намеренно введена верхушкой общества рыночной экономики, чтобы отсеять максимальную часть молодежи, ибо каждый лишний умный, инициативный и находчивый человек может в дальнейшем стать конкурентом их капиталу.

Наши внуки учились очень успешно. Вскоре их оценки стали лучше чем в среднем у одноклассников, а затем они попали даже в разряд лучших. Трое продолжили учёбу в гимназии, двое уже учатся в университете. У всех шестерых друзья и подруги из коренных немцев, все считают себя полностью интегрированными. Не то, чтобы они не встречались с ауссидлеровской молодёжью. Они совместно ездят на дискотеку, устраивают вечеринки к дням рождения. Они свободно, без стеснения, разговаривают иногда по-русски, и никто из местных не имеет ничего против. Впрочем, так думают наши внуки, однако я дал им совет, что в присутствии друзей, не владеющих русским, было бы тактичнее разговаривать по-немецки.

У молодого поколения в нашей семье нет трудностей в контакте с местными, будь то ученики, учителя или незнакомые люди, они в совершенстве владеют саксонским диалектом и ведут себя точно так же, как их одноклассники. Последнее не совсем соответствует нашим представлениям о правилах поведения. Но мы их учили: „Кто хочет стать немцем, тот должен приспособиться к людям в своём окружении, стать похожим на них“. Вот они и стали не только приблизительно похожими, а точно такими же. И теперь, когда они ночуют у подруг или те остаются у них и делят с ними постель, родителям ничего не остаётся, как считать такое поведение нормальным. Это было, кстати, самым трудным в процессе их приживания как для внуков, так и для их родителей. Старшее поколение было вынуждено в этом вопросе изменить свои представления о хорошем и плохом, перестроить их на противоположное. Но это было неизбежно.

И началось это в 5-6 классе. Дочери, а немного позже и сыновья приходили из школы подавленные, иногда со слезами. Жаловались родителям, что их высмеивают одноклассники. И это изо дня в день, и с невообразимой изобретательностью. Их постоянно дразнили и оскорбляли: „Milchbart, Grünschnabel, Jungfer, Keusche (Молокососы, желторотые, девственница, целка)“, подсовывали сотни записок с подобными прозвищами. У них ещё не было секса, они не могли ничего сказать о „первом разе“, не могли привести сравнения. В конце концов, родителям пришлось их просветить - приобрести дочерям противозачаточные таблетки, а сыновьям презервативы.

И мы, бабушка с дедушкой, были втянуты родителями в дискуссию о процессе приспосабливания внуков. Наши представления о морали и воспитании в смысле сексуальной воздержанности, невинности до свадьбы к тому времени уже давно были опрокинуты неудержимым потоком телепередач на эту тему. Секс, секс и секс! Мы видели, как ежедневно до 5 передач этого типа преподносились подросткам и детям. Сотни журналов и книг с яркими, кричащими обложками и порнофильмы предоставлялись в распоряжение подрастающих. И всё это под „научным“ девизом „сексуальное просвещение“.

Cчитаю это лишь очередным трюком рыночной экономики. То как эта тема преподносится средствами массовой информации, приносит деньги организаторам, а молодёжь при этом губит. Что означает для 13-летних призыв: „Испробовать всё возможное в сексе до создания семьи“. Это означает навсегда остаться без cемьи, потому что бесконечный, неукрощённый секс только ради секса вырабатывает зависимость, болезненную страсть, от которой, как от наркотиков, не просто избавиться. Сексуальное просвещение – это когда учителя и родители открыто говорят с детьми до 4 класса на эту тему, всё им объясняют о сексе во взаимосвязи с человеческой моралю. Далее им не тре-бовалась бы особая помощь, если бы средства массовой информации не выступали против морали родителей и школы.

Так и мы, старики, были вынуждены признать свою мораль старомодной. Родители садят подругу сына, даже если уже она не первая, за стол завтракать. А бабушка и дедушка протягивают ей руку в знак приветствия, доказывая тем самым, что дети на верном пути. Мы ведь хотели, чтобы они стали такими, как коренные немцы. Они справились с этим. Они стали такими.

И всё же нам грустно от этого. Мы не согласны с царящей здесь раскованностью. Здесь не желают признавать существование середины между девственностью и дикой сексуальной жизнью. Да, женщина не может быть полубеременной: она либо беременна либо нет. Но золотая середина существует. Речь идет о преимуществах семьи по сравнению с фривольной жизнью одиноких, да и не только одиноких. Треть взрослых в Германии живут одинокими, ещё треть семей в разводе – большинство из них в поиске удовольствий предпочитают наслаждаться жизнью.

Моё отношение к школе омрачило ещё одно обстоятельство. Я всегда испытывал хорошие чувства по отношению к школе. И не только потому, что мой отец, сестра, дядя были учителями. А потому, что педагоги были, по моему мнению, всезнающими. Но все мои попытки сблизиться здесь по крайней мере с одним учителем провалились. Я всё время натыкался на людей, не желающих со мною говорить на литературном языке, они подчёркнуто говорили на саксонском диалекте и не стыдились показать свою неприязнь к другим наречиям.

Когда в 1999 г. я принёс в школу на проверку текст, написанный мной для выставки «675 лет Мёлькау», то меня, толком не выслушав, толкали от одного к другому: директриса – в учительскую, а шесть присутствовавших там учителей – к отсутствующим. Я запасся терпением. Но мне до сих пор стыдно вспоминать, как просил одну учительницу взять текст на проверку. А было-то всего 4 страницы местной истории, которая должна была вернуть из забвения их земляка Рудольфа Шульце-Мёлькау. Ведь написанное было важно как для учителей, так и для учеников. После этого случая я больше не пытался сблизиться с учителями. Хотя вообще-то жаль: ведь я многое узнал из разговоров с ними, но мог бы научиться ещё большему.

И не следует забывать, что дети учат в школе немецкий язык, то есть делают то, чего больше всего не хватает взрослым. Родители могут в совместном учении с ними через пару лет научиться чтению и письму. Наша дочь Анна училась немецкому языку на шестимесячных курсах, потом 3 месяца от фонда Отто Бенекке и 2 года на курсах переквалификации. Одновременно она помогала детям, которые учились в первых шести классах. Она утверждает, что занятия с детьми были её второй школой, где она применяла язык на практике.

Кузина Аделина, умевшая ко времени приезда говорить только по-немецки, но не читать и писать, училась этому вместе с внуками. С тремя из них она на протяжении 7 лет трижды училась в 1–3 классах. Теперь она сносно читает и пишет. Ребята давно окончили школу, приобрели профессии и работают. Но они не забывают свою бабушку и считают, что она помогла им в учёбе. А бабушка думает, что всё было наоборот.

(продолжение следует)



↑  1623