Яков Иккес
рассказ
редакция:
Антонины Шнайдер-Стремяковой
- Так вы не верите, что муж и жена одна сатана?
- И я не верил, пока не испытал на собственной шкуре.
Суворов когда-то сказал: «После баньки не грех и выпить». В послевоенное время, когда в жизни было полно проблем, мы, молодежь, устраивали гулянки всем чертям назло - пыль до потолка.
Поскольку мы, воспитанники Ленинского комсомола, были сплошь и рядом атеистами и религиозных праздников не признавали, то всю молодую энергию и денежки расходовали на советские праздники: Восьмое марта, день Красной армии, Первомай, день рождения Советской власти. К праздникам мы готовились тщательно, экономя каждую копейку. И собирались тогда не в кнайпах или дискотеках, как сейчас. Да и танцевали не на паркетном полу под джазовую музыку и дробь ударника, а у кого-нибудь на дому, где ели и пили в комнатке без деревянных полов, а, напившись, до одури плясали под балалайку во дворе, задыхаясь в пыли.
В первые послевоенные годы варили бражку, потом откуда-то начали завозить денатурат, а впоследствии водку или спирт. Традиционной закуской были хлеб, квашеная капуста и вяленый сазан из реки Талас. Напившись этой дряни, рыгали несколько дней подряд чистой желчью. Молодым женушкам было, конечно, полегче – они как-то умели воздерживаться от соблазна этого дьявольского зелья. А мужчины, подзадоривая друг друга и чтобы не прослыть «белой вороной», напивались до соплей.
Накануне одного из таких праздников (это было, кажется, в 1953 году) мой автомобиль выделили в распоряжение вновь организованного винно-водочного магазина. Продавцами стали Мецкеры, молодая пара, недавно прибывшая с Урала – она русская, а он «враг советской власти» - немец. Поженились они в одном из «трудармейских» лагерей, где она работала поваром. Перебрались к родственникам под конвоем чекистов только после смерти «дорогого» Иосифа Виссарионовича.
Молодая, энергичная русская женщина сумела отстоять свои права перед грозным комендантом спецпереселенцев, добившись назначения на должность продавца. Неблагонадежного мужа оставили при ней грузчиком. Выделенная им двухкомнатная мазанка в центре села служила жильем, магазином и временным складом.
Торговали они этим зельем днем и ночью прямо со склада, чем заслужили огромное уважение сельчан. Не отказывали они бутылку-другую и до получки - в долг. Несмотря на то, что по селу ходили слухи, что они грызутся, как собаки, на людях вели себя вполне добропорядочно.
Доставленные мною из райпотрбсоюза ящики с водкой мы разгрузили во второй половине их мазанки, а что не вместилось, - прямо в прихожке. Вечером я сообщил друзьям, что Вера, кроме водки, «пробила» для МТС-овских шишкарей и коменданта десять ящиков шампанского.
- Царский напиток! – воскликнул старший из компании Оскар Дубс. – Я его пробовал до войны, в Крыму. Приятно пить, и только под конец с ног сшибает. И никаких головных болей и рыгалок... Не то, что зараза-водка.
- Вот это да-а-а! – раздались возгласы удивления и любопытства. – Вот бы испробовать!
- А как «отхватить» пару ящиков, а? - обратился ко мне один из умников, Яков Эттингер. – Вера ж твой друг...
- Запросто! Деньги на кон и будем наслаждаться царским напитком.
Через час я с автомобилем стоял у мазанки Мецкеров. Вера, несмотря на возражение мужа, взяла деньги:
- Грузи, Яша... Только, смотри, никому ни слова.
- Ты что это вздумала? – разорался муж-грузчик.
- Помалкивай, алкаш! - пригрозила она. - Не твоего ума дело... Без Яши кто мы? Он мне всегда нужен будет... Помоги ему побыстрей!
- Ну-ну! Спелись, - проворчал муж и ухватился за ящик.
Собирались мы в этот раз после торжественного собрания в новом доме отца Якова Эттингера. Его дом отличался от наших саманных мазанок - был под камышовой крышей, имел спальню, кухню с обширным залом на полах. Гулянка предстояла, не в пример прошлым годам, грандиозная. На столах, как гусаки, возвышались никем, кроме Дубса, не пробованные бутылки с шампанским, добытая на охоте жареная фазанятина и, конечно же, традиционные соленья: капуста и огурцы.(о шоколаде мы тогда не имели понятия.) Танцы предстояли под аккордеон Дярябина (беженца из Китая) и скрипку Оскара. Наши женушки, разодетые в разноцветное самодельное одеяние, блистали молодостью и красотой.
Гулянка предстояла развеселой и на высшем уровне – так нам казалось. Но сколько б мы этого «царского» напитка ни пили, кроме кислой отрыжки, ничего не чувствовали - на танцы не тянуло.
- Да дрянь это какая-то! – взревел в конце концов мой свояк Петро Крузе.
- Это не то, что я пил в Крыму, - оправдывался Дубс.
- Я же говорил...
- Это вам захотелось...
- Царский напиток...
- Пусть его комендант да партийцы жрут...
- Деньги на ветер... – шумели мужики, перебивая друг друга.
Первым нашелся, как всегда, Эрнст Редер:
- Не унывай, братцы! Думаю, если к этому царскому напитку добавить по стакану водки, получится горючая смесь... И тогда держись!
- И вправду! Что нам, обосраться и не жить? – ворчливо согласился Александр Бродт. - Давай горючую смесь.
- А где ж ее среди ночи взять?
- Да у Мецкеровых, где ж еще!
- А денежки то тю-тю! На царский напиток ушли...
- Яшу пошлем... Вера в долг отпустит, - внесли предложение женщины. - Или все гуртом давайте. Уговорим под зарплату.
- По-моему, Яша и сам справится, - сказал Яков Эттингер. - Они ж без него, что бричка без колеса.
Ну, как я мог отказать компании в таком удовольствии, особенно милым нашим дамам.
- В доску разобьюсь, но горючая смесь будет! – пообещал я и взялся за одежду.
- И я с ним! - крикнул свояк Петро и выбежал вслед за мною.
Был уже час ночи, когда мы подкатили к мазанке Мецкеровых. Кругом ни души, и в окне темно. Свояку приказал я ждать в кабине, а сам осторожно постучал в окно. Занавеска отодвинулась, и в окне мелькнула тень Веры. Крючок щелкнул, и я оказался в объятиях пантеры, не знающей пощады.
- Я знала. Знала, что придешь... - шептала она, обволакивая меня теплом своего разгоряченного тела, увлекая в соседнюю комнатку, куда были складированы ящики с шампанским.
- Ц-ц-ц, сюда, Яш... - услышал я горячий шепот, и в ее объятиях плюхнулся на рваный матрац, лежавший на стальной одноместной койке.
До меня наконец-то дошло, что мое появление в полночь Вера расценила по-своему...
- Вера, дорогая! Да я же... да ты же... - начал я что-то лепетать, отстраняясь. - Ты меня неправильно поняла. Я же за водкой...
- Это какая еще водка! – дыхнула она мне в лицо водочным перегаром вперемежку с запахом кислой капусты, чеснока и лука.
- Да вон за той, что в коридоре... Мне бы только один ящик в долг... Ты же видишь, я совершенно трезвый. Шампанское не берет, вот меня и послали.
- Я поняла! - почти выкрикнула она. – Тогда пошли... Вместе выпьем.
- Там же твой муж! - опешил я, сопротивляясь.
- Да я накачала его так, что он только завтра к вечеру придет в себя.
В комнате вспыхнул свет. На столе - бутылки, чашка с салатом из кислой капусты, заправленной луком, и куски надломленных лепешек. Вера по-хозяйски, зло шепнула:
- Открывай, что стоишь! - и пошла затягивать занавеску. Я указал на спящего мужа и вопросительно развел руками.
- Да спит он без задних ног! - вспылила она и по-мужски одним ударом, ладонью в дно бутылки, вышибла пробку в потолок.
Жидкость забулькала в стаканы и потекла в наши желудки. Водка с шампанским начала кипеть, как серная кислота, и слегка кружила голову.
- Так ты за водкой пришел или...? - змеей прошипела она. - А что если я сейчас подниму шум и с проснувшимся мужем привлечем тебя к ответственности за изнасилование?
- Ты что того... что ли! - закричал я то ли в надежде, что муж проснется, то ли чтобы Петро в машине услышал. - Не топтать я тебя пришел, а за водкой! – и ударил кулаком по столу так, что всё полетело на пол.
- Ах ты, уральская шлюха! - услышал я за спиной голос мужа и отпрыгнул в сторону. - Опять за старое взялась...
- Это он, он! - попыталась она направить ярость мужа в нужном ей направлении. Но он, спросонку не слушая, загнал ее в угол и смертным боем принялся пинать и колотить. Полуголая, она, сидя в углу, прикрывалась руками и взывала о помощи.
Вполне понятно, что спокойно наблюдать за происходившим я не мог.
- Ах, и ты еще здесь! – заревел муж и бросился на меня тигром.
Одним ударом я отправил его в противоположный угол и попытался поднять Веру. Удар сзади привел меня в ярость. Я вновь отправил его в угол и принялся пинать его ногами, не давая ему подняться. И вдруг за спиной услышал душераздирающий женский крик:
- Не трогай его!
На мою голову опустилась каталка. Теряя сознание, я вспомнил народную мудрость, что «муж и жена - одна сатана»! Хорошо, что свояк Петро услышал крики и, заподозрив что-то неладное, выручил меня. Пудовые кулаки Петра вмиг успокоили пинающего меня мужа. А Вера, враз подобрев, принялась приводить меня в чувство, брызгая в лицо холодную воду прямо из ведра. Привели в чувство и буйного мужа. Протрезвев, он начал просить прощение и раскупоривать новую бутылку. Распив мировую, мы покинули дом, прихватив в прихожке ящик водки.
Гулянка под действием «горючей смеси» разгорелась с невероятной силой, но моему испорченному настроениюэто не помогло...
1953 год. Село Уюк. Джиембетовская МТС