Беспризорники - 1 (31.05.2016)


( повесть-быль)

Мартин Тильманн

 

 

1

 

редакция:

 

Антонины Шнайдер-Стремяковой

 

В немецкой среднеазиатской деревне Гнаденфельд (Благодатное поле) жила семья Фельд. Отец семейства Георг слыл истинным лошадником, поэтому руководство колхоза назначило его старшим конюхом. Его жена Елизавета работала в полеводстве. И было у них трое детей. Старший сын Яша пяти лет отроду – очень живой ребенок, не отставая, бегал за отцом, помогал ему по уходу за лошадьми; второй сын – Георг-младший, трех лет и годовалая доченька Аннушка. Семья жила скромно и дружно. Дети все лето бегали босыми, но были здоровы. В 30-х годах ХХ столетия запросы трудового народа были невелики, и люди обходились тем, что имели. Труд в колхозе в те годы вознаграждался не деньгами, а натуроплатой (зерном, овощами)... Избыточные продукты колхозники продавали осенью на рынке и покупали себе необходимые вещи. Жизнь протекала спокойно и размеренно. Однако с наступлением 1937 года всё изменилось.

Еще задолго до этого «Великий Кормчий» Иосиф Сталин заболел манией преследования. Везде ему виделись шпионы и предатели. Особенно трагично это отразилось на людях, начиная с 1937 года. Он поднял на ноги НКВД страны, чтобы разыскать и выловить всех подозреваемых, особенно среди интеллигенции. Деревня Гнаденфельд, о существовании которой мало кто знал, тоже попала в число подозреваемых, в короткий срок здесь было арестовано большинство мужчин.

Среди арестованных оказался и Георг Фельд. Дети остались под присмотром матери, если это можно назвать присмотром, поскольку она весь день пропадала на колхозных полях. Дети росли. Особенно переживал отсутствие отца Яшка - так его все называли в деревне. Ему к этому времени исполнилось семь лет, и он продолжал бегать на колхозную конюшню, чтобы помочь накормить своих любимцев, так как полагал, что отец скоро вернется и лошади к этому времени должны быть справными. Но отец не возвращался... Прошел год, и Яшка пошел в школу. Сразу после занятий он забегал к лошадям, чтобы посмотреть, не голодны ли они и хорошо ли ухожены. К этому времени в деревне оставались практически одни женщины и дети, даже стариков не пощадили, хотя некоторым из них было уже далеко за шестьдесят. А как в деревне без мужиков? Впоследствии женам репрессированных мужчин сообщили, что их мужья приговорены к десяти годам лишения свободы без права переписки и что они высланы туда, куда Макар телят не гонял, и жены терпеливо ждали, когда пройдут эти жуткие десять лет...

 

2

 

Деревня еще не пришла в себя от первого удара, как всю страну поразило второе горе – война с Германией. Поскольку советским немцам не доверили сражаться с врагом, для них была создана так называемая Трудовая армия. В эту «Армию» мобилизовали остаток мужского населения с 16 до 50 лет, а женское с 18 до 45 лет. Бывали случаи, когда забиралась многодетная мать, если младшему ребенку исполнилось четыре года. Эти условия были установлены в Указе о мобилизации в Трудовую армию. По этому Указу мобилизовали и Елизавету Фельд. И ее дети остались совершенно одни. Яшке к этому времени исполнилось двенадцать лет, Георгу – десять, а их сестренке Аннушке – роковое число восемь. Близких родственников у ребят в деревне не было, и их отправили в Детский дом.

Привыкшие к уходу за животными и к домашним работам, дети места себе не находили в Детском доме, где все выполнялось по графику и распоряжению воспитателей. Яшка не мог с этим смириться, и все чаще поговаривал о побеге, подбивая к нему младшего брата и сестренку. Однажды настал этот день - Яшка с Георгом сбежали, сестренка была еще слишком мала и бежать побоялась. Братья вернулись в свою деревню, но дом их был заколочен. И пришлось им прятаться в конюшне среди своих любимых лошадей. Однако через два дня их выловила милиция и вернула в Детский дом.

Вскоре братья снова сбежали. Чтобы не умереть с голода, они ходили по русским, киргизским и казахским селам и просили милостыню. Как-то они забрели в какой-то город, в котором присоединились к группе беспризорников. Все они днем просили милостыню, а по вечерам собирались в каких-нибудь подвалах, устраивая совместный ужин и ночлег.

По вечерам, после ужина, дети собирались в круг и рассказывали каждый свою историю. Яшка с Георгом поведали о том, как у них в деревне Гнаденфельд до ареста отца было весело: по вечерам собирались сельские музыканты, они играли и пели. Пели почти все, особенно женщины. Мелодии их можно было слышать дома, в огороде и на колхозных полях. А когда начались массовые аресты, деревня замолкла...

К началу 1943-го года все оставшиеся на свободе советские немцы попали под надзор комендатуры. Об этом нерадостном событии наши несовершеннолетние беглецы ничего не слышали и поэтому не скрывали свою принадлежность к немецкой нации. Среди беспризорников были ребята постарше Яшки, которые уже что-то слышали о комендатуре, под надзор которой якобы поставили всех советских немцев. Один из них, Генка Зазуля, задумался над тем, как помочь пацанам, чтобы они, в случае облавы, не попали в неприятную историю.

- Слушай, Яшка, а как переводится твоя фамилия на русский язык? – с хитрецой спросил Генка.

- Поле...

- А ты знаешь, что всех советских немцев поставили на учет и под надзор комендатуры?

Нет, не знаю. А ты откуда узнал?

Слышал, и это правда, поверь мне! Так вот, чтобы вы с Георгом не попали в лапы комендатуры, из которых не вырываются, - это тебе не Детдом. Нам надо что-то придумать. А что, если ты отныне будешь Яшка Полевой, а твой брат – Гришка Полевой? Георг слишком уж не по-русски звучит... Согласен?

Не знаю. Это как-то выглядит изменой по отношению к родителям.

Кончится когда-то война и тогда вы с Гришкой снова получите свою настоящую фамилию.

И ребята согласились стать на неопределенный срок Полевыми.

Генка в свою очередь рассказал ребятам о своей жизни:

Мой отец служил перед войной в Красной Армии в Ленинградской области. Каждую неделю мать получала от отца письма, в которых он сообщал, что служить осталось ему совсем немного и скоро вернется домой. «Ох, уж заживем мы тогда...» – обещал отец. А тут война с Финляндией. Прошло совсем немного времени, и мы получили «похоронку»... Мать рвала на себе волосы и кричала. Она даже не плакала - кричала. Я думал, что она сойдет с ума. Каждую ночь соскакивала с койки и бросалась к входной двери. Потом она говорила, что слышала, как отец стучал в дверь. В следующую ночь она соскакивала с возгласом: «Иду, иду, сейчас открою!» Так продолжалось днями, неделями... Мне тогда уже было двенадцать, но я не знал, чем помочь матери. Всю работу по дому она забросила и, чтобы ей как-то облегчить страдания, я всю эту работу взял на себя. Однако мать этого не замечала. И вот однажды ранней весной, спустя два месяца после смерти отца, мама заболела. Она металась в кровати, рвала на себе одежду, так что пришлось положить ее в больницу. Я каждый день после занятий в школе приходил к ней, но мама меня не узнавала, и через две недели ее не стало... Врачи сказали, что она умерла от большой любви. Я, правда, не слышал о такой болезни, Возможно, она как-то по-другому называется... У меня, кроме мамы, никого не было. Вот меня и отправили в Детский дом. Но я оттуда сбежал. И вот я с вами...

 

3

 

Прошло время. Однажды ребятам попала в руки газета, в которой сообщалось, как подростки смотрели за лошадьми в партизанском отряде. Они с большим интересом прочитали и начали мечтать: «Вот бы нам так, мы бы тогда были сыты и одеты!»

- Слушай, Яшка, а что ты делал в колхозе? – спросил Генка.

За лошадьми ухаживал...

Здорово! Давай сбежим к партизанам и будем там смотреть за лошадьми.

А кто нас возьмет? Таких, как мы, там много и берут-то они, наверное, только своих...

Нам лишь бы до них добраться, а там видно будет. Не выгонят же? А как же остальные ребята? Не могу же я своего брата бросить!

Ладно, мы это дело еще обдумаем, время еще есть.

Однако времени на обдумывание не оказалось... На следующий вечер место сбора ребят обнаружила милиция, и всех их отправили в городское отделение. Там старших отделили от младших. Младших отправили в Детдом, а вопрос со старшими пока остался открытым. Так были разлучены братья Фельд, то есть Полевые...

Воспользовавшись случаем, Генка с Яшкой сбежали из милиции и прямиком отправились на фронт, а там и к партизанам. Легко сказать прямиком... Из среднеазиатской республики до фронта – ох, как далеко. Каких только историй им ни пришлось придумывать, чтобы машинист какого-нибудь «товарняка» пустил их к себе на паровоз и провез несколько перегонов.

4

 

Тем временем Георг, младший брат Яшки, которому исполнилось уже одиннадцать лет, истосковался по брату и решил его разыскать. Как-то поздним вечером он в очередной раз сбежал из Детдома и стал пробираться к когда-то облюбованному месту ночлега, где их обнаружила милиция. Однако он никого не обнаружил - видимо, беспризорники не решались собираться в известных милиции местах. Ночь Георг провел в каком-то полупустом сарае, в углу которого наткнулся на охапку соломы. Весь следующий день он бродил по городу в поисках брата или хотя бы знакомых ребят. Однако поиски не увенчались успехом. Он постучался в один из домов и попросил хлеба... Однако хозяйка посетовала, что сами давно хлеба не видели, но вынесла ему одну вареную свеклу. Георг поблагодарил и отправился ночевать в уже облюбованный сарай. Стояла холодная погода, но в сарае было затишье, не дул ветер. На третий день он разыскал кое-кого из знакомых ребят и узнал, что Яшка с Генкой, якобы, собирались отправиться на фронт...

Наступила зима. Отчаявшись найти Яшку, Георг решил податься в свою родную деревню, в надежде, что вернулась мать. Тогда все беды остались бы позади. Время было тяжелое, милостыню подавали все реже, так что Георг был уже на предельной стадии истощения. Ноги были обморожены, опухли и уже не слушались. До родной деревни было не так далеко, но каждый шаг давался ему с трудом. Он еле-еле плелся по пустынной заснеженной сельской дороге. На ночь он устроился в придорожной скирде сена. Оно пахло так ароматно, напоминая родную деревню и колхозную конюшню, куда зимою обычно привозили вот такое пахучее сено. С этими воспоминаниями и под вой зимнего ветра Георг уснул голодным вечным... сном. Там его и нашли односельчане на следующее утро, когда приехали за сеном. Они с великим трудом узнали в этом отощавшем оборвыше некогда веселого мальчика Георга Фельда.

Жители Гнаденфельда сколотили маленький гробик из досок, собранных по всей деревне. Они наполнили его свежими стружками, покрыли кем-то пожертвованной простынкой и положили в него Георга. На сельском кладбище женщины и подростки выкопали в промерзшей земле с большим трудом с помощью лома и кирки маленькую могилу, куда мальчика и опустили с заупокойной молитвой. На могильном холмике поставили маленькую деревянную табличку с надписью: «Георг Фельд. Умер в январе 1944 года». Точной даты рождения и смерти Георга никто в деревне не знал...

 

5

 

Генка с Яшкой продолжали пробираться в сторону фронта – почти уже год. Чем дальше уходили ребята, тем больше военных, направляющихся в сторону фронта, они видели. В крупные города ребята боялись заходить, там было слишком много милиции - искали диверсантов. Одежда и особенно обувь у ребят поизносилась. Спасибо сердобольным людям, которые помогали, чем могли. Опять пошли в ход давно забытые лапти, но уже не из лыка, а плетеные из старых веревок, так называемые чуни. Был еще один вид обуви, опыт изготовления которого ребята приобрели в среднеазиатской республике, так называемые, чокои. Из куска невыделанной шкуры животного вырезался овальный след. По периметру его пробивались отверстия, через которые протягивалась бечевка и затем этот «след» мехом наружу стягивался вокруг ступни. Внутри такая «обувь» выкладывалась сеном, соломой или ветошью. Самые долговечные чокои получались из конской шкуры, так как она намного толще других, прочнее и пропускала меньше влаги. Хорошо, если ребятам попадался кусок от павшей лошади, но это случалось очень и очень редко, так как павшая лошадь съедалась жителями, а шкурой делились редко.

Порой ребята натыкались на какой-нибудь тыловой госпиталь, в котором напрашивались в помощники на кухню или по хозяйству. Иногда им везло - их брали. Они рубили дрова, подносили воду, которой требовалось огромное количество, и по мере сил ухаживали за ранеными, за это их кормили, а иногда добрые сестры милосердия перешивали для мальчишек старое солдатское обмундирование. В такой одежде защитного цвета ребята ходили с гордо поднятыми головами и уже наполовину чувствовали себя героями.

 

6

 

Летом 1943 года, с разгромом немецкой армии под Курском, началось общее наступление Советской армии. Однако наши юные «воины» были все еще далеки от линии фронта. Они продвигались очень и очень медленно вперед. Поезда, шедшие в сторону фронта, надежно охранялись, так что передвигаться с их помощью было рискованно... Много времени приходилось тратить на поиски пищи. С ночлегом летом дело обстояло проще - было тепло, и ребята коротали ночь там, где она их настигала, иногда даже в открытом поле на мягкой траве. Они уже начали сомневаться в том, что когда-нибудь догонят фронт, но назад возвращаться не хотелось. И они дошли, добрались до Белоруссии...

Однажды, уже глубокой осенью, ребята забрели в лесную деревушку Осиновку. Продвигаясь от дома к дому в поисках пищи, они постучались в крайнюю избу. Там жила одинокая бабушка Аксинья. Дело было к вечеру и старушка оставила ребят у себя ночевать. Расспросив их, откуда они и куда путь держат, бабушка предостерегла:

Я вам, родненькие, не советую идти в зиму дальше. Там сейчас, после проклятой войны, мертвая земля. Вы там с голоду умрете.

Что же нам делать? - задал вопрос Генка. - Мы хотим попасть на фронт и дальше к партизанам.

Фронта вы уже не догоните, смотрите, как фашисты драпают, их и на машине не догнать, а вы пеше... Поживите у меня до весны, а там видно будет... Я живу одна, немощна, деда схоронила, а вы ребята вроде неплохие, поможете мне дров на зиму заготовить, да и сена маловато заготовлено. Вам в избе зимой теплее будет, чем где-то в поле, да и мне веселее с вами будет.

Бабушка Аксинья! - воскликнул Яшка. - Вы же нас совсем не знаете, а вдруг мы Вас ограбим!?

Я, ребятки, много на свете пожила и по глазам вижу, кто вы такие, так что оставайтесь. Продуктов у меня, правда, не богато, но есть у меня коза, так что как-нибудь дотянем до весны.

Спасибо, бабушка, мы очень рады и будем по хозяйству делать все, что скажете. Работать умеем, мы же в деревне росли, - пообещал Яшка. Генка согласно кивал головой.

И ребята остались. Изба была просторной, из двух комнат. В первой стояла большая русская печь с широкой лежанкой. Во второй – старый сундук, в котором когда-то хранилось бабушкино приданое, а нынче то немногое, что осталось от лучших времен. В углу стояла старая железная кровать, посреди комнаты – стол, покрытый скатертью с бахромой, да пару стульев, а в красном углу иконка. Вот и все богатство... Ребятам бабушка предложила устраиваться на ночь на печи.

Генка с Яшкой еще осенью пошли в местную школу продолжать свою учебу и познакомились с сельскими подростками, которые еще оставались в Осиновке, и решили создать в селе команду в помощь одиноким женщинам по образу и подобию команды из книги «Тимур и его команда» Аркадия Гайдара.

За околицей протекала небольшая речка Светлянка с прозрачной холодной водой для нужд сельчан и куда гоняли скот на водопой. Здесь же кое-где были сооружены купальни, на которых женщины стирали и полоскали белье. В Светлянке водились пескари и другая мелкая рыбешка. Жители Осиновки ловили их летом сачком, а зимою занимались подледным ловом.

После занятий в школе Генка с Яшкой рьяно брались за работу. В первую очередь, пока еще стояла сухая погода, они принялись заготавливать сено для козы. Перезрелую, жухлую траву, которую еще можно было найти по-над речкой и в лесу, трудно было назвать сеном, но за неимением лучшего козе придется довольствоваться этим.

Приближалась зима... Временами выпадал снег, но, ложась на еще не остывшую землю, тут же таял. В начале ноября зима в тех краях обосновалась окончательно. На Светлянке появились забереги, но с купален все еще можно было набирать чистую воду. С каждыми новыми сутками падала температура. Забереги становились все шире, и однажды утром жители Осиновки обнаружили, что Светлянка полностью покрылась льдом. Он был пока еще хрупким и прозрачным, сквозь него можно было видеть, как переливаются серебристые струи. Генка с Яшкой подолгу стояли на берегу речки и любовались ее красотой. В тех местах, откуда они были родом, такого чуда они не видели. Лед постепенно креп, и вскоре, чтобы достать воды, приходилось делать прорубь. Для ребят и эта работа была внове.

Пришла пора заготавливать дрова на долгую зиму. Дед у бабы Аксиньи был хозяйственным мужиком и в сарае нашлись небольшие сани, пила и даже два топора. Бабушка Аксинья что-то долго искала в чулане и нашла там старые свои и дедовы валенки, которые ребятам оказались впору. Затем бабушка Аксинья напутствовала ребят:

Вы уж, ребятки, пилите только сухостой и поваленные деревья. Война и так погубила много леса и, если мы еще будем здоровые деревья валить, то от леса скоро ничего не останется!

Хорошо, бабушка Аксинья, мы постараемся, - пообещали ребята. Они взяли сани, пилу, топоры и отправились в лес.

Стоял небольшой мороз, ярко светило солнце, на сердце было радостно. Оказавшись в зимнем лесу, мальчишки не могли надивиться его красотой: березы и осины были покрыты изморозью и смотрелись, как в завороженном царстве. Пушистый снег сверкал на солнце мириадами искр, так что больно было смотреть. Когда солнце прогрело воздух, изморозь на деревьях стала осыпаться серебристой пылью. Это явление еще больше заворожило их...

Вдруг из-под заснеженного куста выскочил заяц-беляк, который еще не совсем успел сменить цвет меха. Увидев перед собой ребят, он стремглав ускакал обратно в кусты.

- Ах, какая красота, - восторгался Яшка, - сюда бы моего братика, сестренку и родителей... Где они теперь все?

Ребята еще немного полюбовались природой и пошли искать сухостой. Далеко идти не пришлось. Война изрядно попортила лес, и они вскоре напилили столько дров, что даже в сани не поместились. В этот день они притащили двое саней, но на всю зиму их нужно было еще много. Дома, так они стали называть дом бабушки Аксиньи, ребята сложили дрова в штабель под навес.

Старушка Аксинья уже ждала их. Они разделись, положили валенки сушить на шесток печи и сели к столу. Бабушка достала из печи чугунок с горячей картошкой в мундирах и поставила на стол. Потом принесла из подвала квашеной капусты, помолилась, повернувшись к иконе, и трапеза началась. Такой вкусной пищи ребята давно уже не ели.

- Яша, ты можешь козе корму дать?

- Конечно, я же помогал отцу в колхозе за лошадьми ухаживать...

- Ну, тогда мне не о чем беспокоиться. Коза будет на твоем попечении. Согласен?

- Согласен, согласен. Коза уже привыкает ко мне.

- Гена, а чем мне тебя загрузить, чтобы ты не скучал?

Я буду рыбу ловить, я до войны дома рыбачил, а в проруби не приходилось. Может быть, получится и тогда можно будет уху сварить или пожарить...

Ну, вот и хорошо, поищи в сарае, там должны быть дедовы снасти.

Итак, каждый из мальчишек занялся своим делом. Генка нашел пару удочек в сарае, затем он во льду пробил лунки, а вот где наживки взять, не мог сообразить – снег кругом. Тогда бабушка Аксинья подсказала, что дед распаривал зимой пшеничные зерна, насаживал их на крючок и ловил рыбу. Бабушка наскребла где-то в сарае немного пшеницы, отобрала горсть и поставила в печь парить. Через полчаса зерна набухли, стали крупными и мягкими. Генка сложил их в кулечек, спрятал за пазуху, чтобы не замерзли и отправился на реку. Нанизав на каждый крючок по одному зернышку, он опустил крючки в лунки. Некоторое время леска висела неподвижно, Генка уже боялся, что она вмерзнет в лед, но потом одна из них вдруг дернулась, и он вытащил довольно крупного пескаря. Потом и на второй крючок попалась рыбешка. Похоже, пескари передавали друг другу известие о том, что в этом месте есть, чем поживиться. За полтора часа он наловил два десятка пескарей. Яшка и бабушка были в восторге от Генкиного улова. Бабушка почистила рыбу, положив ее в чугунок, налила воды, добавила специй и поставила в печь варить уху. Печь, которую сложил еще при жизни дед, была очень экономной. Почти целый день в ней держался жар, который бабушка для сохранения отгребала в кучи к загнеткам.

Когда уха сварилась, на дворе уже было темно. Ужинали при каганце на касторовом масле, керосина было очень мало, и его нужно было экономить. Сразу после ужина ребята отправились на печь, а бабушка села возле теплой печи сумерничать. Она рассказывала ребятам о своей молодости, когда ей было столько лет, сколь сейчас ребятам, о том, как тогда жилось в этой лесной деревушке, сколько труда приходилось вкладывать, чтобы получить хороший урожай, которого бы хватило и себе, и скоту, и государству. Так незаметно проходил вечер, и ребята засыпали сном праведника...

Они были очень благодарны бабушке Аксинье за теплый кров и еду в суровую зиму 1943/1944 годов и старались работать хорошо. Решили заготовить бабушке дров и на следующую зиму, когда они уже будут далеко отсюда. Они каждый день отправлялись в лес по дрова, за исключением тех дней, когда снежная буря не выпускала их из дому. Тогда они все трое устраивались возле теплой печи: бабушка вязала теплые носки из шерсти с козьим пухом и рассказывала ребятам всякие байки из довоенной жизни, да и ребята поведали бабушке, как они докатились до бродячей жизни, грызя в то же время подсолнечные семечки. Они хранились в мешке, подвешенном на чердаке к коньковой балке, чтобы мыши не достали. Так и прошла зима. Ребята настолько привыкли к бабушке Аксинье, что им не хотелось думать о скорой разлуке.

Пришла весна 1944-го года. Уже значительная часть Белоруссии была освобождена от вражеских войск, и ребята все чаще подумывали, что пора двигать на Запад. Но они так привязались к одинокой и доброй Аксинье, что все дальше откладывали свой поход. Бабушка чувствовала, что их что-то тревожит, но не спрашивала и не уговаривала ни уходить, ни оставаться, хотя ей очень хотелось, чтобы они еще побыли у нее. Ребята решили вскопать и засадить бабушкин огород, а потом уж отправиться дальше. Генка теперь весной, когда пескари особенно хорошо клевали, старался наловить и завялить бабушке как можно больше рыбы впрок.

Но все же день расставания настал. Накануне ребята обошли все бабушкино хозяйство, прогулялись по лесу, где они всю зиму добывали дрова. Бабушка Аксинья им не мешала, она думала над тем, что бы ребятам дать в дорогу. Продуктов к весне почти не оставалось: было немного кукурузы, гороха, репы и картошки. Бабушка смолола чуть-чуть кукурузы с горохом на ручной мельнице, взяв ее у соседей, замесила тесто, добавила толченой картошки, разделила все это на небольшие хлебцы и поставила в печь. Хлебцы получились темными и тяжелыми.

Когда ребята вошли в дом, бабушка сидела у печи и плакала...

Бабушка, Вы зачем печалитесь, мы обязательно будем приезжать, когда война кончится, - успокаивали ее ребята.

Мне так хотелось дать вам в дорогу хорошего домашнего хлеба, а получилось все не так. Когда же мы вновь заживем по-человечески и сможем угостить гостей хорошим хлебом и пирогами?

Уже скоро, бабушка, уже скоро... Вот кончится война, и все опять будет хорошо. Вам же, бабушка, большое спасибо за приют, за ласку, за добрые слова и за доброе сердце. Когда мы будем брать в руки этот Ваш хлеб, будем представлять, что едим лучший в мире хлеб, который был испечен человеком с добрыми руками и добрым сердцем!

Бабушка положила хлеб в котомки, каждому отдельно, поскольку никогда не знаешь, будут ли ребята все время вместе или их разлучит какая-нибудь злая неожиданность. Добавила туда несколько репы, вареной картошки в мундирах, немного соли и несколько луковиц. Перед разлукой прошлась с ребятами по лесу и показала, какие травы и корни можно есть. Затем расцеловала каждого, перекрестила и напутствовала:

Ну, с Богом, мои дорогие, не разлучайтесь, вместе все самое тяжелое переносится легче! Не забывайте меня, как и я вас не забуду... Как же я теперь жить буду без вас???

Во время этого напутствия по морщинистым щекам бабушки Аксиньи медленно стекали слезы. Очевидно, ей грустно было расставаться после нескольких месяцев жизни с этими славными ребятами и вновь остаться одной. Ребята выслушали бабушкино напутствие с тяжелым сердцем, но плакать не стали, ибо они были уже почти мужчинами... Яшина бабушка, когда она еще была жива, всегда говорила, что мужчины не должны плакать, даже если им отсекут полплеча. Это было сильно сказано, и Яша придерживался мнения своей бабушки, рассказывая о нем всем знакомым мальчишкам.

 

 

7

 

Распрощавшись с бабушкой Аксиньей, с Осиновкой, с речкой Светлянкой, ребята отправились на Запад. Всюду, как и предсказывала бабушка, они натыкались на разрушенные дома и деревни. Люди голодали, до нового урожая было еще далеко. Они перекапывали вновь и вновь свои огороды в надежде найти оставшуюся в земле картошку или свеклу, но со временем становилось все труднее что-то найти, приходилось питаться кореньями, растениями и желудями.

Летом 1944 года был освобожден Минск, и ребята, не зная зачем, отправились туда.

Однажды вечером, на подходе к Минску, ребят задержал патруль, который вылавливал бродячий народ и посылал его на восстановление города и в первую очередь на восстановление автомобильного и тракторного заводов.

- Кто такие и откуда? Ваши документы?

Испуг на лицах ребят был виден: «Ну, вот, - думали они, - когда мы почти у цели, нас выловили и, наверное, как всегда, отправят в приют... Лучше бы мы остались у бабушки Аксиньи!»

- Мы, мы, дяденьки, идем на фронт, а дальше к партизанам. Мы читали, что там нужны такие пацаны. А документов у нас нет. Мы из Средней Азии, сбежали из приюта и уже два года двигаемся к фронту и не можем догнать.

- И не догоните! Вы сейчас больше нужны Минску, чем фронту. Фронту от вас помощь не велика, там теперь уже и без вас обойдутся, да и партизан уже нет, они перешли в регулярную армию. А в Минске сейчас каждый человек нужен.

Ребят привезли на сборный пункт. Их передали особому штабу по восстановлению города. Для рабочих были наскоро сколочены деревянные бараки с нарами. При строительном городке функционировала армейская походная кухня. Людей кормили не богато, но ребятам после полуголодного скитания питание показалось очень даже приличным. Они были оформлены в качестве рабочих строящегося автомобильного завода, им выдали удостоверения личности и предоставили место в бараках. Теперь Генке с Яшкой пришлось распрощаться с мечтой о партизанах, и они, как и тысячи других, начали восстанавливать автомобильный завод. Когда Гене исполнилось 16, он хотел получить паспорт, но ему сказали, что придется подождать, пока восстановят завод...

(продолжение следует)



↑  1592