С. Новиков
Лето 2021 года. Санкт-Петербург. В руках моих небольшая пластиковая чёрного цвета баночка. На ней написано «Авторская халва». Рассматриваю красивую баночку, продолжая читать надписи на ней, и невольно останавливаюсь. Оказывается, произведена эта подсолнечная халва в Саратове.
Упоминание Саратова на этикетке увеличивает моё доверие к незнакомому продукту, я снимаю крышку, чтобы халву попробовать. Под крышкой пергамент, поднимаю его, и становится ясно, что передо мной настоящая свежая халва. Нежный аромат, приятный цвет, в меру маслянистая, в меру сладкая. Беру ложкой из баночки понемножку и, восхищаясь замечательным вкусом, вспоминаю…
Осень 1944 года. Саратов. Вот уже третий год наша семья, эвакуированная из Калуги, живёт в этом городе. Мне двенадцать лет.
Как и все мои сверстники, я постоянно испытывал чувство голода. Как и они, постоянно пытался найти хоть какую-нибудь еду. И однажды мне представился вот такой случай.
Прозвенел звонок в школе: «Переменка!» Все, как обычно, побежали на улицу. Я выскочил быстрее всех, а потому первый заметил медленно катившуюся по дороге телегу, доверху заполненную плитками колоба. Извозчик, склонивши голову на грудь, видимо, спал.
Колобом в то время в Саратове называли спрессованный в твёрдые плитки подсолнечный жмых. Размер каждой плитки толщиной немногим более двух сантиметров – примерно тридцать на сорок. Выжимка масла из семечек производилась настолько тщательно, что эти малосъедобные плитки были очень плотными. Их разбивали на небольшие куски, которые надо было долго сосать во рту, чтобы хотя бы слегка ощутить вкус подсолнечных семечек.
Стоило мне увидеть колоб и сообразить, что извозчик спит, как азарт сродни охотничьему охватил меня. А что, если попробовать вытащить хотя бы одну плитку? Подбежав к телеге, я уцепился за ту, что торчала с задней стороны телеги, и, затормозившись, потянул её к себе. Через некоторое время она поддалась и оказалась в моих руках.
И тут случилось непредвиденное. Видно, плитка, которую мне удалось вытащить, была опорой. Лишившись опоры, плитки одна за другой посыпались с телеги на землю.
Не выпуская колоб из рук, я бросился бежать: не хватало ещё, чтобы меня поймал извозчик. Но инстинктивно оглянувшись, увидел, что извозчик действовать явно не способен. Развернувшись в сторону своего груза, он сидел, разинув рот от неожиданности, и беспомощно наблюдал за тем, как ребята, выскочившие из школы, выхватывают из кучи колоба плитки, ловко подбирают те, что оказались на земле, и разбегаются в разные стороны.
Обстановку я оценил быстро – догонять меня никто не собирался. Я остановился, зашёл за какие-то кусты и, отбив небольшой кусок от плитки, засунул его в рот…
То наслаждение, которое, посасывая кусок колоба, испытал в далёком голодном году, когда уже само представление еды во рту заменяло таковую, я помню до сих пор. Испытываю его даже сейчас, когда пишу о своей мальчишеской удаче.