Иван Антони
Том1, Часть1, Глава 13
Та-т`а … та-т`а … та-т`а. Колёса ритмично стучат на стыках рельс, поезд идёт на восток. Хайнрих Цвейг сидит за столиком, привалившись спиной к стенке вагона, и задумчиво смотрит на спящую напротив супругу. Устала жена с непривычки, вот и спит. Спит спокойно, а ему спать нельзя — он мужчина и муж, он в ответе за всё, что может случиться с ними в дороге и на месте, вот и приходится бодрствовать.
Смотреть в вагонное окно на пролетающие мимо одинокие железнодорожные будки, домики-полустанки и небольшие станции надоело: дорога в Оренбург оказалась на удивление однообразной и скучной. Пейзажи меняются, но не быстро, и состоят из различных комбинаций одних и тех же элементов: поля, луга, колки, полустанки и небо, голубое небо с редкими тучками на нём, следующими за мчащимся на восток поездом. Мысли складываются в голове неторопливо и конкретно ни о чём, потому что обо всём сразу. Остановился коротко на одной мысли и поплыл дальше, натыкаясь случайно на следующую в ряду нескончаемых размышлений ни о чём.
«Главное — покинули Крым. Пусть ненадолго, но важно, что какое-то время будем жить с Розалиндой вдали от ехидных ухмылок односельчан», — размышлял он. Хайнриха навязчиво преследует мысль, что он с Розалиндой сошёлся не по воле Господа Бога, а из корыстных целей родителей. Свели детей, как сводят в хозяйстве скот для размножения. Ни тебе любви, ни чувств друг к другу, как должно быть у людей, если любовь от Бога. «Ну да, сходимся по ночам, чтобы зуд половой сбить.
А что из этого выйдет, если нет благословения?» Он знал, что многие немецкие семьи так живут, образовавшись не столько по любви, сколько для ведения хозяйства, то есть по расчёту. Но внешне ведут себя чинно и благопристойно, как будто получили благоволение от Бога, а в действительности это долготерпение холодного сосуществования и сдерживание, чтобы не сорваться, не излить криком, что накипело в душе. Но всё это в других семьях. Там течёт своя жизнь, и Бог с ними! Но почему такое случилось в его жизни? Хайнрих криво усмехнулся: честно говоря, он не чувствовал сердцебиения ни к одной девушке в селе. А между тем достиг возраста, когда надо было заводить семью и растить детей. Но душа парня не была готова к женитьбе. И вот теперь бежит он невесть куда вместе с «возлюбленной», бежит от ехидных ухмылок односельчан. А от себя как убежать?
Он вернулся к причине переезда в Оренбургские степи. Никогда не мечтал он жить в киргизских степях, а вот же едет! Для чего? Может, хлеб растить, из-за чего большинство людей едут в дикие степи? Нет. Он едет по просьбе католической общины, пожелавшей иметь его в качестве духовного пастыря. А хлеб насущный — это вторичная цель, не главная. Но хлебом насущным заниматься тоже придётся, ибо сказано: «Хлеб насущный дай нам днесь!» Иначе не будет выполнена миссия.
Мысль о миссии пастыря католического прихода вызвала в нём чувство гордости и даже самодовольства: хотя и молод, а будет направлять конфессиональную жизнь прихожан, многие из которых значительно старше его. Подумав о гордости, он мысленно одёрнул себя: «Не следует пастырю гордиться миссией, доверенной ему паствой. Гордость — порок! Гордость надо изжить из себя!»
«Но решать проблему хлеба насущного мне тоже придётся. Паства не обеспечит полноценную жизнь моей семье. Значит, кроме выполнения миссии придётся держать хозяйство. Для начала небольшое, конечно, только для пропитания семьи. Выходит, пастырю душ человеческих и его супруге работа по хозяйству обеспечена на всё время пребывания в степи».
Мысли вернулись в Крым. Вспомнился разговор Петера с отцом перед тем, как отец подписал завещание о передаче хозяйства младшему сыну. Петер до последней минуты убеждал отца передать всё хозяйство ему, старшему сыну. Так мол будет по-божески, ибо так у немцев было всегда. Отец же парировал, что отделил ему часть своего хозяйства: земли довольно дал, и целый хозяйственный двор в его пользу отделил. Неужто мало?
—Ты, Петер, имеешь хозяйство и ведёшь его успешно. Пусть и младший брат получит что-то от отца для выхода в жизнь! Не выставлять же его из дому ни с чем!?
Но Петер почему-то утверждал, что в Оренбурге у Хайнриха всего будет с избытком. Купит он много земли и развернёт хозяйство! Детей, мол, у него нет и, работая вдвоём с супругой, он быстро разбогатеет. Зачем ему ещё и отцовское хозяйство, когда и без него, словно сыр в масле, кататься будет?
Хайнрих прекрасно понимал, что старший брат пытается прибрать к рукам, что отец передал Розалинде и ему. Жадность одолела! Хайнрих считал поведение брата недостойным христианина, но в полемику не вступал. В защиту интересов его семьи, кроме отца, стала и Вероника, мать Розалинды, а она женщина упёртая: защищая свою дочь, спуску никому не даст! Так что зря брат старался переубедить отца: б`ольшая часть хозяйства неофициально принадлежала Веронике, а она-то не допустит, чтобы единственная дочь вышла в жизнь нищенкой! Не для этого второй раз замуж выходила!
Видя бесплодность попыток добиться выгоды для себя, Петер обратился к Хайнриху, уговаривая его поддержать братские отношения с ним. Отец, мол, составил завещание в его пользу, а это неправильно! Откажись, мол, в пользу старшего брата! Но Хайнрих, не желая ухудшения отношений с братом, и в то же время, стараясь удержать наследство отца в руках, ответил уклончиво: не могу мол идти против воли родителей. Убеди родителей, и я соглашусь с их решением. Дипломатичный ответ, однако, не устранил враждебности старшего брата.
Мельхиор и Вероника собрали детей, дав им в дорогу деньги, вырученные от продажи вещей, которые до их возвращения из Оренбурга не было смысла хранить, и молодожёны, взяв с собой самое необходимое на первое время, отправились в путь.
Рихард Аксель ожидал поезд, на котором ехали земляки, стоя на перроне у входа на вокзал. Как они выглядят, он не знал, но надеялся угадать или, по крайней мере, найти их на вокзале, так как идти в чужом городе им будет некуда. Увидев среди прибывших пассажиров молодую пару, оглядывавшуюся по сторонам, он приветливо помахал рукой и побежал навстречу; Розалинда и Хайнрих, следуя за носильщиком, направлялись в это время на Оренбургский железнодорожный вокзал
— Приветствую вас, уважаемые земляки, в краю безграничных возможностей! — с пафосом произнёс Рихард и, по-братски обняв Хайнриха, похлопал его по плечу. Затем, склонив голову, поцеловал руку Розалинды, вызвав у женщины смущение.
— Так уж и безграничных, — улыбнулся Хайнрих, наигранно выразив сомнение в возможностях края, но только для того, чтобы поддержать разговор в непринуждённой форме.
Сказав это, гость из Крыма подмигнул спутнице, а затем Рихарду; экий, мол, шутник ты, Рихард! Знаем мы ваши байки! Всё на свете имеет границы, и возможности в Оренбурге не являются исключением. Но, высказав шутливо сомнение, он не намеревался продолжать дискуссию по вопросам хозяйства. Свою миссию Хайнрих не связывал напрямую с ведением хозяйства, на что намекал земляк, говоря о безграничных возможностях в степи.
Рихард был рад приезду духовного лица и старался убедить его задержаться надолго, для чего пытался заинтересовать его, делая упор на перспективах материальной жизни в степи. Надо сказать, хотя Рихард и выражался высокопарно, назвать его романтиком было бы ошибкой. Забота о хлебе насущном у него, как и у прочих крестьян Оренбуржья, стояла на первом месте. Однако, имея в достатке «хлеб насущный», люди хотели для полноты насыщенности жизнью слышать ещё и «слово всякое, из уст Господа Бога исходящее», для чего пригласили Хайнриха, чтобы он разъяснял им Библейские учения, и они могли бы ощущать себя полноценными католиками.
Пока же жизнь крестьян регулировалась правилом: «Gott ist Gott, und Gold ist Gold1», что представлялось им как: «Забудь о деньгах, когда говоришь с Богом, и не вспоминай Бога, если занимаешься деньгами». Это, в их понимании, соответствовало известному библейскому изречению: «Не вспоминай имени Господа своего всуе», и подкреплялось другим изречением: Иисуса Христа «Кесарю кесарево, а Богу богово». Используя такое понимание христианской жизни, Рихард, приехав из Крыма, приобрёл в Оренбургской губернии земли, на которых активно расширял хозяйство и, действительно, границ пока не ощущал. Вызвав Хайнриха для организации католического прихода, Рихард строил планы закрепления его на земле, а именно, на хуторе, в котором жила его семья, поэтому всячески склонял его создать хозяйство и расширять его.
— Смотри, Хайнрих, какие просторы, — восторженно говорил он, устремив взор на качающийся в знойном мареве горизонт и продолжая расписывать уникальные возможности для ведения хозяйства в Оренбуржье. — И всё это можно купить и засеять хлебом! Представляешь, какой будет доход?! В Крыму такое никому не снилось, а здесь — милости просим!
— Так уж всё купить? — усомнился Хайнрих. — Земля-то кому-то принадлежит! Кто ж тебе её уступит? Да и платить надо.
— Верно, бесплатно не возьмёшь, потому что она принадлежит государству. То есть, раньше вся земля была государственной, теперь же много пахотных земель принадлежит меннонитам, раньше других разнюхавшим бросовые цены на землю в этих местах и скупившим её в большом количестве. Теперь они продают землю кусками прибывающим в степь крестьянам втридорога. «Geschäft ist Geschäft2», как говорится! Землю тебе придётся покупать у них, так как их земли находятся вблизи Оренбурга, что выгодно при вывозе сельскохозяйственных товаров на рынок и покупок техники и материалов в городе.
Он панибратски хлопнул Хайнриха по плечу:
— Всё понятно? Но ты не беспокойся: я обо всём позаботился! Твои земли находятся недалеко от хутора, в котором живёт много немцев-католиков. Ехать от нас до города недолго, так что всё, что тебе в первое время необходимо иметь для жизни, мы предусмотрели. Жить с супругой пока будешь у меня. Дом у меня большой, позволяет разместиться двум семьям. В моём доме и службу будем вести первое время. Так что и в этом плане тоже всё предусмотрено. Когда мы с мужиками узнали, что ты согласился приехать к нам, так сразу собрались и подсуетились. Каждый что-то к встрече предпринял. Землю тебе по весне в аренду взяли, на чужое имя пока что оформили, батраки её засеяли, так что осенью первый урожай снимать будешь. Тогда и за аренду, и с батраками расплатишься. На зиму запас хлеба и овса у тебя будет. Но у нас в Оренбуржье не только полеводством заниматься можно, но и разведением лошадей. Степи бескрайние, и все солидные хозяева лошадей разводят. Лошадь и в крестьянском хозяйстве незаменима, и щедрый покупатель на неё всегда найдётся.
— Лошадей мне, действительно, завести придётся, и не одну — согласился Хайнрих. — Как я понял, хутора у вас небольшие и разбросаны по степи. Службу же мне придётся вести везде. Так что предстоят частые разъезды. Одной лошадью, пожалуй, не обойтись. Надо иметь хотя бы две.
— Будут тебе и две, и сколько хочешь! Не сразу, понятное дело. Когда урожай снимешь — купишь себе лошадь. До тех же пор будешь использовать моих лошадей для разъездов. А пока лето, время тёплое, надо о жилье подумать. Да не просто о жилье, а о доме, где можно было бы жить и службу проводить. Прихожан встречать, одним словом. Так что дом большой, больше, чем мой, должен быть. Дома на хуторах дерновые строят. В иных местах их пластянками называют. Материал дешёвый, а дом получается тёплый. Если присматривать за ним — век ему стоять!
Он задорно шмыгнул носом, хлестнул лошадей и продолжал рассказывать, знакомя новосёлов с новым местом жительства, особенностями края, одновременно заполняя время в дороге:
— Насколько мне известно из рассказов старожилов, первые попытки колонистов поселиться в оренбургских степях были предприняты где-то в двадцатых годах столетия. Несколько семей в католических сёлах на Волге получили разрешение и прибыли в район Соль-Илецка. Но тяжёлые условия жизни и страх перед нападением степняков вынудили их вернуться в материнские колонии. Интенсивное заселение Оренбургских степей началось с восьмидесятых годов, то есть, не так давно, когда губернию соединили с центральными областями России железной дорогой, и земледельцы стали приезжать в поисках места поселения. К настоящему времени в радиусе ста вёрст от Оренбурга расположены около восьми десятков немецких поселений, в которых живут католики, а также лютеране и меннониты. В тех хуторах и сёлах, где живут католики и нет духовного лица, ты сможешь нести слово Божье! Но, — скосив хитро глаза, он глянул на пассажиров, — в нашем хуторе прежде всего! Потому что это мы тебя вызвали!
Хайнрих улыбнулся: «Не забывает про себя! Впрочем, не только о себе думает: коллектив немцев-католиков собрал, готовясь встретить меня с семьёй. Готовились основательно! Вот и о хозяйстве моём позаботились. При хуторском устройстве крестьянских хозяйств без личного хозяйства и лошадей мне не обойтись. Не будет же паства каждую неделю приезжать ко мне с приношениями? Самому придётся к людям ездить ... Да, а как быть со службой Господу Богу во время страды? Вопрос не праздный: предстоящей осенью надо будет снимать первый урожай с засеянных для меня полей. Надо бы поговорить об этом с людьми. Однако прежде надо узнать, как ведутся полевые работы. Не Крым, по иному, должно быть».
— А как у вас ведутся полевые работы, Рихард? В Крыму, если ты ещё помнишь, придерживаются трёхполья. А здесь как?
— У-у! Здесь по-всякому. Начиная с трёхполья и заканчивая шестипольем, все виды полеводства есть! Но под паром поля держать — это правило все соблюдают. Многие чередуют посевы хлебов с другими культурами, вводят в севооборот травосеяние. Тоже неплохой метод: и сено с полей получаешь, и структура земли улучшается. Для вспашки земли здесь, как правило, используют плуг Щварцгофа, а также некоторые из его модификаций. Хозяйства применяют современные сеялки, молотилки, веялки и другую технику. К нам её по железной дороге доставляют. Идём в ногу со временем! Используем всё, что даёт положительный эффект в ведении хозяйства.
— Красиво говоришь: всё у вас хорошо, все богатеют! Ну, а бедные крестьяне у вас имеются? Как известно, ты покинул Крым не от избытка богатства. И таких крестьян, как ты, у нас много уехало. Разбогатели они, или остались бедными?
— Бедных крестьян здесь тоже достаточно. Как же без бедных? Ты правильно заметил: я переехал в Оренбургские степи не от избытка хлеба в амбаре. К нам приезжают по большей части те, кто не состоялся в материнских колониях. Ну а по приезду — кому как повезёт, как организуется хозяйство, и как Господь на душу положит. Многим переселенцам за неимением денег пришлось сначала идти на заработки: кто на железную дорогу, кто батраком в помещичье хозяйство или к богатым землевла-дельцам. К меннонитам, например. Эти поселились одними из первых и приехали в степь не с пустыми руками, а с капиталом, машинами и скотом. Они скупили по низкой цене большие массивы земель и теперь продают малыми участками поздним переселенцам, имея на перепродаже неплохой доход! Небогатые же крестьяне, заработав достаточно денег, покупают у них землю, скот, птицу и разворачивают хозяйства. Некоторые из переселенцев открыли здесь промышленные предприятия. Но эти живут в основном в городах или в пригородах, ближе к железной дороге, по которой получают необходимую для работы технику и материалы, а также отправляют готовые изделия на продажу.
— А какие формы ведения сельского хозяйства нашли в степи большее распростра-нение? Можно по-разному организоваться.
— Наиболее удачная форма — хуторское хозяйство. Обычно оно начинается с покупки крестьянином большого участка земли, то есть, люди это не бедные. Хозяин сооружает вначале землянку для жилья, а затем завозят сельхозинвентарь. На своей земле хозяин всё делают сам: сеет, пашет, убирает урожай и строит хозяйственные постройки. Если хозяйства небогатые и большие массивы земли купить не могут, они объединяются в хутора с несколькими дворами. Тот, в котором проживает моя семья, относится как раз к таким хуторам. Впрочем, скоро мы приедем, и ты всё увидишь своими глазами. Да вон он, наш хутор, виднеется на горизонте!
Упряжка неспешно въехала на хутор и остановилась возле большого обмазанного белой глиной дома. Во дворе и за плетнём хозяина ожидали десятка два семейных пар, живших на хуторе, а также крестьяне, прибывшие из ближних хуторов для встречи с духовным лицом. Люди были рады, что у них будет создан приход, и они смогут жить с Богом в полном согласии с положениями католической веры. Женщины сразу окружили Розалинду и стали расспрашивать, понравились ли ей новые места (а много ли она видела в дороге?), не думают ли закрепиться в Оренбургских степях навсегда (об этом она с мужем ещё не говорила), какое хозяйство предполагают вести (вопрос следовало бы задать хозяину). Затем всех пригласили в дом и рассадили на импровизированных скамьях за длинный стол, составленный из сдвинутых вместе обычных столов. Амалия, супруга Рихарда, хозяина дома, при активном участии соседок разнесла разлитый по тарелкам куриный суп с лапшой и разложила ложки и хлеб. Оглядев собравшихся, Хайнрих поднялся и, опустив смиренно голову, сложил руки и начал служение — благодарение Господу за накрытый стол:
— Vater unser im Himmel3, — произнёс он ровным голосом, обратившись к Отцу небесному, и собравшиеся за столом гости отозвались эхом:
— Vater unser im Himmel …
Первое богослужение, проведённое Хайнрихом в доме гостеприимного Рихарда, доставило большую радость собравшимся немцам-католикам. Под рукою главы организуемого прихода крестьяне объединились в молитве и обрели чувство коллек-тивного единения в Боге! Так пастух собирает разбредшихся овец в отару, и у овец появляется чувство защищённости в коллективе от хищных зверей и прочих напастей.
Закончив читать молитву дружным «Amen4», гости наложили на себя крест, сели и принялись за торжественную трапезу.
После еды начались расспросы. Спрашивали, кто он, кто его родители и где в Германии жили предки. Из прибывших на встречу с ним нашлись двое земляков по Германии, живших в южной части Швейцарии; если измерять Оренбургскими масштабами, считай, по соседству.
В заключение ознакомительной части слушатели попросили Хайнриха рассказать о паломничестве в Иерусалим. Новый пастырь душ человеческих был готов к этому вопросу, как готов был и ко многим другим вопросам. Перед отъездом в Оренбург, зная о своей миссии, Хайнрих подолгу беседовал с сельским патером, и тот подробно инструктировал его и как себя вести с паствой во время службы, и как вести в бытовой обстановке. Он разъяснил, как следует строить беседу, чтобы речь была убедительна и слушатели охотно принимали на веру, сказанное им. В конце концов, вера в Бога и есть вера.
О древнем городе Иерусалиме Хайнрих не просто рассказал, а в процессе изложения описал чувства, какие он испытывал при посещении святых мест, сопровождая повествование строками из Библии, соответствующими посещаемым местам, придавая таким образом доверительное звучание тому, о чём говорил.
Утолив жажду первого знакомства с настоятелем прихода и оставшись удовлетворёнными выбором Рихарда, гости как люди практичные перешли к решению задач организационно-хозяйственного характера, в которых чувствовали себя как рыба в воде, так как каждому приходилось решать подобные задачи при обустройстве хозяйства. Каждый крестьянин высказал своё мнение по организации полноценной духовной жизни, и что для этого надо сделать. В результате пришли к единодушному мнению, что надо построить молельный дом, в котором проводилась бы служба Господу Богу. Строить кирху на хуторе сочли нецелесообразным, ибо строить её имело смысл в городе или в крупном населённом пункте, где много прихожан. Им же надо построить небольшой молельный дом и определиться, кто будет за ним смотреть.
В молельном доме должен быть просторный зал, чтобы все семьи могли в нём разместиться, собираясь по праздникам и воскресным дням, когда службу будут посещать жители окрестных хуторов. Нужны несколько небольших комнат для проживания семьи настоятеля с детьми, которые непременно у него появятся, ведь семья будет жить, согласно заявлению Рихарда, на земле «неограниченных возможностей». Строить молельный дом решили своими руками. Для этого каждый будет выполнять работы по силам и наклонностям.
В завершение встречи с духовным лицом, собрание дало Рихарду, как главному лицу в организации католического прихода, задание познакомить Хайнриха и супругу с людьми, живущими в округе. Одновременно наставник проведёт в семьях службы, не проведённые вовремя в ожидании приезда духовного лица. К ним относились крещение, венчание и проч.
Рихард отнёсся к поручению общества ответственно. Он тут же собрал заявки на вызов духовного лица для крещения новорождённых, венчания не обвенчанных должным образом пар и поминовения усопших членов семей. Папка с заявками получилась толстая, так что посещение Хайнрихом людей по месту жительства виделось и как знакомство с прихожанами, и с целью проведения накопившихся религиозных служб.
Закончив знакомство с паствой, прибывшей на встречу с ним, Хайнрих с Рихардом подвели первые итоги и обозначили шаги по созданию условий, позволяющих вести работу с паствой по месту проживания:
— для поездок по хуторам и сёлам Хайнриху требуются зимние и летние повозки с полной экипировкой;
— для проведения воскресных и праздничных служб нужен молельный дом с вместительным залом;
— чтобы привести помещение молельного дома в должный католической конфессии вид, нужны иконы, библии, свечи и прочие принадлежности.
Решение каждой из задач требовало вложения денежных средств. Хайнрих предложил взять деньги взаймы у паствы с последующим возвращением их частями по мере укрепления финансовой базы церкви. А так как его личная хозяйственная деятельность будет переплетаться со служением в приходе, то чтобы не было смешения средств для ведения церковной деятельности с ведением личного хозяйства, считать деньги отданными ему взаймы для устройства семейного быта: построения дома, в котором заодно будет проводиться служба.
— То есть, тебе придётся вести деловые бумаги для отделения личного хозяйства от церковного? — переспросил Рихард.
— Совершенно верно. Деньги подлежат счёту, даже если они от Бога, как утверждает народная пословица.
— И кто же будет вести эту бухгалтерию?
— Ну, если считать, что всё делается, якобы, для меня лично, то бумаги придётся вести мне. Но для прозрачности финансовой деятельности надо избрать совет из доверенных лиц, перед которым я буду регулярно отчитываться по проводимым в церкви мероприятиям и расходам денег по ним.
Рихард покачал головой: экая куча дел в простом, казалось бы, деле построения молельного дома!? И откуда Хайнрих всё знает, не в Иерусалиме же его этому научили?! И не вспомнил Рихард, как живя в Крыму, он видел Хайнриха, помогающим пастору в проведении службы. Не знал он, что Хайнрих мечтал обучиться на служителя церкви, поэтому присматривался, как ведётся церковная работа. Обучиться на служителя церкви ему не привелось, но знания о церковной деятельности остались, и спустя годы им нашлось конкретное применение.
И началась жизнь фамилии Цвейг в Оренбургской степи. Присматриваясь, чем занимаются люди, Хайнрих искал свою нишу в хозяйственной деятельности региона. После объезда ряда хуторов, во время посещения которых одновременно со знакомством с людьми он проводил службу, новоиспечённый духовник практически удостоверился, что на пожертвования прихожан его семья жить не сможет, даже когда она состоит только из двух человек. Это было прямое указание на то, что, несмотря на благородную цель, доводить до прихожан слова Господа Бога, придётся ему вести сельское хозяйство. То есть, для выполнения возложенной на себя миссии, насущный хлеб придётся добывать своими силами, как говорится, «и ныне, и присно». Когда же Господь даст ему детей, а это со временем произойдёт, вопрос о хлебе насущном станет острее, и ему придётся уделять этому занятию значительную часть времени.
Объезд паствы по хуторам позволил познакомиться с типами жилья на Оренбуржье. Обобщив сведения, Хайнрих получил исходные данные для проектирования молитвенного дома, который одновременно должен был служить и жильём для его семьи. Позже, при благоприятных условиях, он, возможно, построит дом для семьи отдельно, полностью отделив личное хозяйство от хозяйства молитвенного дома, который будет использоваться для удовлетворения только духовных потребностей прихожан.
Служить Господу Богу во славу Его — святое дело. Силами прихожан дерновые стены дома выложили за неделю. Пока стены подсыхали, крестьяне съездили в Оренбург, купили и привезли плотницкие изделия и пиломатериалы: доски на пол, потолок и крышу, а также оконные и дверные блоки. Хайнрих занёс первые записи в церковную бухгалтерию. Строительство стен и подвоз материалов из города произвели бесплатно; прихожане посчитали это личным вкладом в богоугодное дело. Пиломатериалы же и блоки оплатили из фонда добровольного сбора на строительство молельного дома. Так поступали и в дальнейшем: работа на строительстве ничего не стоила, а за материал платили из собранных средств. Впрочем, каждый внёс не так уж много денег. Хорошо строить коллективом!
Пока стены подсыхали, подвезли глину для их обмазки. А тут и сенокосная пора подоспела. Прихожане провели косовицу, и снова принялись за строительство молельного дома. К началу уборочных работ строительство молельного дома закончили, и все силы бросили на уборку и заготовку «хлеба насущного». Господь Бог дал неплохой урожай. Хайнриху пришлось нанять двух батраков в помощь, так как работа на полях совмещалась с церковной службой: рождение детей и похороны усопших не зависят от урожайности полей и времени года. Приходилось отвлекаться от уборки хлеба и выполнять миссию, которая привела его в Оренбург. Но с Божьей помощью ему удавалось совмещать «Божье слово» и «хлеб насущный». Только хранить хлеб в своём амбаре и содержать лошадь в своей конюшне в первую зиму ему не удалось. Помог добродушный земляк герр Аксель: нашёл место для имущества главы молельного дома. На следующий год Хайнрих обещал не притеснять его и семью, а возвести собственные хозяйственные постройки.
Между тем, занимаясь делами прихода и ведением личного хозяйства, он заметил увеличение крестьянского прагматизма в своей деятельности. Первое время он мчался по вызову, откладывая все хозяйственные дела на потом, уезжал ни свет, ни заря или на ночь глядя, когда вызов приходил поздно вечером. Ночевать, в этом случае, приходилось у людей. Но, спустя несколько месяцев, он стал рассуждать здраво: «Есть смысл повременить несколько с выездом, завершив прежде начатые в хозяйстве работы, не требующие много времени. Ведь кроме меня делать их некому!» И два-три вызова он стал объединять в один выезд, стремясь выполнить всё работы в светлое время суток. По пути на религиозные мероприятия подвозил что-то для семьи или людям по заказу. На дорогу уходило много времени, и приходилось «мудрить», объединяя, распределяя и присовокупляя одно дело к другому, сокращая таким образом общее время нахождения в дороге.
Частые поездки по конфессиональным делам способствовали изучению степных дорог. Бывало, прихожане просили его отвезти или привезти что-то по пути, и он великодушно делал это. Но люди разные: кто-то просил подбросить или подвезти, не заикаясь о деньгах за услугу, а кто-то настаивал на оплате — работа всё же, времени и усилий требует! Постепенно Хайнрих перешёл к оказанию услуг, оговаривая заранее их стоимость. Люди не возмущались: работа занимает время. Не хочешь или не можешь оплатить — не проси об услуге, доставляй сам! И постепенно услуги за извоз стали приносить Хайнриху доход, заметно превышающий доход от пожертвований за службу! Освоившись, он, отправляясь в очередную поездку, стал брать с собой что-то из того, чего не хватало на хуторах и продавать по сходной цене. Таким образом, стал Хайнрих выполнять работу торговца, не заметив, когда это у него началось. Но заниматься целенаправленно купеческой деятельностью наставник душ человеческих не стал; он выполнял услуги по извозу по пути.
Занимаясь религиозной деятельностью, Хайнрих завязал знакомство с кирхой в Оренбурге и ездил в неё для выяснения разного рода вопросов и согласования практических действий. Дорога в город неблизкая, и люди стали просить помочь с подвозкой товара на базар, когда он ехал в город по делам, и с доставкой грузов из города в хутор, когда он возвращался домой. Не всегда это было по пути. Но он не отказывал в помощи: плати, и будет доставлено! Жаль, что не любой груз мог он перевезти за одну ходку — нужны были лошади. Просить же каждый раз лошадь у Рихарда, особенно для перевозки грузов по заказу, было неудобно. Выход был: надо завести в хозяйстве две-три лошади с принадлежностями по извозу и обходиться без обращений за помощью к Рихарду.
Занятия случайными перевозками, позже оказались весьма перспективной деятельностью, особенно зимой, когда занятий по хозяйству было мало, а работа на полях и вовсе не велась.
Постепенно Хайнрих определился с профильной работой, найдя нишу на рынке труда: он взялся за извоз в любое время года и в любую погоду. С лошадьми обошёлся грамотно: завёл две молодые кобылки, и стали они приносить приплод. Вот и не пришлось покупать много лошадей — выгодно! Думай голова! Используй естественные возможности!
Но с землёй, которую, живя в Крыму, он думал приобрести много, Хайнрих продолжал осторожничать. Былое желание сделать Geschäft5 на расширении посевов зерновых, в первую очередь пшеницы и овса, заметно поостыло. Побеседовал на эту тему со степняками, а они прямо сказали, что в здешних местах только на производство зерна уповать рискованно. Всё же наряду с полеводством животноводством заниматься надо: коровами, лошадьми, овцами. А то земледелие и вовсе бросить. Прогореть можно, как Господь сушь на землю нашлёт.
— Мы хлеб ни сеем, ни жнём, а живём, — говорили Хайнриху степняки, доказывая преимущество разведения скота. — Когда засушливый год приходит, мы гоним скот в места, где засухи нет, и так спасаемся. А куда землепашец свою землю перенесёт, чтоб от лютой засухи сберечь? Вот и голодает. А если засуха несколько лет подряд повторится, тогда что? Тогда голод и смерть к нему в дом заглядывают!
Но Хайнрих осторожничал, полностью от земледелия не отказывался: пахал и сеял пшеничку и овёс, имея шестьдесят десятин земли, из которых две трети взяты в аренду на случай, если придётся быстро сворачивать хозяйство, всё продавать и уезжать, ибо всякое люди рассказывают. И вот пример.
Есть в степи село Привальное. Колонисты не сразу в том селе обосновались, а вначале остановились в Оренбургских степях, где жили два года, арендуя у государства землю. Но пришёл неурожайный год, и они вынуждены были продать лошадей, ибо ничего другого на продажу не было, и уехать в Туркестан. Однако туркестанские земли они нашли непригодными для ведения сельского хозяйства и вынуждены были пойти на стройку Транссибирской магистрали, чтобы накопить денег. Только когда набрали достаточно денег, снялись со стройки и вернулись назад в степь, выбрали место и образовали посёлок Привальное. Хайнрих не повторил бы судьбу колонистов: он уехал бы в Крым. Однако и на родину лучше возвращаться с деньгами. А если неурожайный год? Кто за землю цену даст? Может, придётся всё бросать и бежать восвояси?! Землю, что арендована, бросить не жалко: — она же не твоя! А как свою землю бросать? Купил же! Вот и осторожничал с покупкой земли потомок римского центуриона, больше арендовал.
Спустя несколько лет, подошла смена столетий, и мир из девятнадцатого века перешёл в двадцатый. Пережили этот момент не без приключений. Кто-то пустил слушок, что с наступлением двадцатого столетия грядёт второе пришествие Христа. Но прежде будет знамение: три дня и три ночи на земле будет беспросветная тьма.
И пользуясь темнотой, дьявол начнёт творить дьявольщину — ибо темь, и что бы он ни сделал, никто тайную подлость дьявольских деяний не увидит.
Слухи возымели действие: люди бросились скупать свечи, чтобы трое тёмных суток в доме горел свет, и светом свечей отпугивать дьявола, не пуская его на порог. Заодно спичками, солью и керосином к лампам запаслись (а вдруг темь больше трёх суток продлится?). Поддавшись панике, прихожане из прихода Хайнриха попросили его купить несколько ящиков свеч в Оренбурге, чтобы освятить их и пережить тёмное время со светом. Хайнрих же призвал не верить дьявольским слухам о пришествии Христа именно на смене столетий. Мол сколько раз уже переходили люди из столетия в столетие, и ничего подобного не происходило. Не случится и на этот раз. Тогда хитромудрые прихожане попросили его купить свечи для нужд кирхи на несколько лет вперёд. Мол один раз закупим свечи, и нам надолго хватит. Но Хайнрих разгадал хитрость, назвав это святотатством, ибо ясно, что замыслили просители. Он наотрез отказался потворствовать проискам дьявола и не купил свечи в уходящем году, заявив:.
— Нельзя ни явно, ни тайно верить дьявольским слухам, ибо в Евангелии не сказано, когда будет второе пришествие Христа. А когда произойдёт — уж точно не на смене столетий!
Но нашлись «мудро предусмотрительные» прихожане. Они решили купить много свечей, а когда темь наступит, продать их соседям втридорога, то есть, воспользовавшись случаем, сделать на светопреставлении доход. Эти не поленились и съездили в Оренбург, где закупили большое количество свечей по высокой цене, ибо слушок о предстоящей тьме уже гулял по городу, и цены на свечи подскочили невероятно высоко.
Но первого января тысяча девятисотого года солнце взошло, как обычно на востоке, в установленное Господом время, утро было тихое, падал, кружась в воздухе, редкий снежок, и ничто не предвещало приближения светопреставления. В результате, купленные свечи пришлось продавать прихожанам по вдвое сниженным ценам, так как оказалось, что на руках у людей было много свечей, и брать их по купленной цене никто не хочет. Зачем, если можно купить в магазинах по прежней цене?
По поводу наступления нового столетия, Хайнрих провёл в молельном доме праздничную службу и призвал к укреплению веры в Господа, пожурив людей, пошатнувшихся в вере, не называя их имена. Он сказал, что наказаны они за неверие и жадность. От себя же добавил, что вера пошатнулась не только в католической конфессии. Это было отмечено и в других конфессиях, и даром это людям не пройдёт: Господь накажет за неверие! В наступившем столетии, вследствие этого, грядут тяжкие испытания. Однако какие, и когда они произойдут, он сказать не может, потому что не пророк, вывод же сделал, основываясь на факте массового неверия людей в Бога.
В русском государстве испытания начались пять лет спустя после позорного поражения России в русско-японской войне. Проявились они в массовых беспорядках и непослушании, происходивших по всей стране. Правительство силой подавило беспорядки, и в стране установилось затишье, отмеченное ростом экономики и могущества России.
Что касается Хайнриха, у него за год до начала беспорядков появился сын — Ёрих, наследник римского центуриона Рудиса Цвигус. Появился после девяти лет бесплодной жизни с супругой, в чём Хайнрих усмотрел наказание Господа Бога, данное ему за создание семьи без любви. Но, видимо, сжалился Господь над самоотверженным служителем своим и стал посылать ему по ребёночку через каждые два года, так что Розалинда семь раз за время жизни в Оренбурге рожала детей. Правда, двое умерли в младенчестве, но пятеро выжили. Они вышли в жизнь, и каждый понёс по жизни свой крест.
Между тем духовная служба Хайнриха шла своим чередом. Найти обученного пастыря созданному на хуторе приходу не удавалось вследствие недостаточного количества прихожан и невозможности по этой причине содержания его приходом. Хайнрих продолжал исполнять службу духовника: нагрузка нарастала медленно, переезд немцев-католиков на восток из года в год уменьшался, хотя полностью не прекращался. Наблюдался и обратный процесс: отъезд немцев-колонистов в материнские колонии, а также эмиграция из России в другие страны, на что имелись причины.
С наступлением двадцатого столетия эмиграция российских немцев усилилась из-за отношения к воинской обязанности. Освобождение немцев-колонистов от службы в армии, объявленное Екатериной Великой в благодарность за въезд в Российскую Империю, было отменено после получения ими гражданского статуса. Первые тридцать лет после объявления всеобщей воинской обязанности (с 1871 года) прошли для диаспоры благополучно, не повлияв на уклад их жизни, поэтому отношение к воинской службе было лояльным. Ситуация изменилась с началом боевых действий в русско-японской войне. В стране впервые была проведена массовая мобилизация резервистов, в то время как прежде проводились только кратковременные военные сборы. Мобилизация охватила до четверти мужского населения, и ударила по хозяйствам колоний, так что некоторые семьи оказались не в состоянии проводить посевные и уборочные работы и были вынуждены сдавать земельные участки в аренду. Традиционно занятые крестьянским трудом, немцы не понимали, почему император посылает их мужей, сыновей и братьев в забытые богом места, обрекая там на гибель.
Большинство российских немцев увидели в этом ущемление прав, данных Екатериной Великой при въезде их в Россию. Между тем, золотые времена прошли, и привилегии, полученные от Императрицы, шаг за шагом отменялись вступавшими на престол российскими правителями. Получив статус граждан России, немцы подчинялись российским гражданским законам, включая и обязанность военной службы.
На вопросы паствы, как немцам относиться к требованиям Императора Николая II, Хайнрих ответил словами из Библии:
— Кесарю кесарево, а Богу богово! Мы, люди Божие, не вправе диктовать правительству требования, а как граждане России, обязаны выполнять требования Императора. Кто не может или не хочет выполнять требования государя, должен отказаться от российского гражданства. Тогда власть государя не распространится на него, так как он не является гражданином России.
После окончания неудачной русско-японской войны мобилизация немцев приобрела массовый характер, что наносило огромный ущерб хозяйствам и укладу жизни. Прежде не особо интересовавшиеся правом двойного гражданства, немцы-колонисты стали заявлять о германском подданстве, добиваясь разрешения на выезд в Германию, «историческую родину». Вспышка национального самосознания немцев, однако, был хитроумным трюком, так как после пересечения границы России они в большинстве случаев уезжали в Америку, где им обещали благоприятные условия жизни, ибо положение в Германии в это время было не таким радужным, чтобы, покинув Россию, остаться на родине.
Начавшееся с приходом к власти Императора Александра II активное антинемецкое настроение в России то разгоралось, то временно затухало, но никогда не исчезало полностью. В связи с увеличивающимся весом «немецкого элемента» в российском обществе, появился соблазн все неурядицы в социально-экономической жизни государства представить как следствие «немецкого засилья».
Успехи колонистов в ведении хозяйств вызывали зависть у русских крестьян, ведущих хозяйства по старинке. Увеличение площади земли, занимаемой колонистами под сельское хозяйство, русские «патриоты» стали выдавать за ползучую оккупацию российских земель немцами и требовали от правительства принятия мер по предотвращению опасного явления. Правительство вяло реагировало на требования русофилов, видя несостоятельность обвинений. Отчуждение немецкой диаспоры от российского общества то усиливалось, то снижалось, но с наступлением двадцатого века противостояние в стране стало усиливаться.
Подозрительность и недоверие к этническим немцам резко усилилось в связи с образованием в 1871 году Германской Империи, национального немецкого государства, интересы которого по многим направлениям противостояли интересам Российской Империи, ибо и та, и другая стремились к расширению границ, то есть захвату новых территорий. Политические трения между могущественными империями отрицательным образом сказывались на отношении россиян к этническим немцам, проживавшим на территории России. Но жизнь продолжалась, предприимчивая часть россиян, внедряя в своих хозяйствах достижения науки и техники, расширяла возможности сельского хозяйства и промышленности, из года в год увеличивая выпуск продукции. Россия стремительно выходила на передовые рубежи и в промышленности, и в сельском хозяйстве. В начале двадцатого столетия в России было закончено строительство Транссибирской железнодорожной магистрали, и Сибирь стала досягаема предпринимателям Западной Европы и США. Кайзеровская Германия, в частности, заняла ведущие позиции в импорте сибирского масла. В ответ Германия поставляла на российский рынок промышленную продукцию — двигатели промышленного назначения, сельскохозяйственную технику и оборудование, оборудование для пивоварен, типографий и другое. В Сибири развернулись филиалы германских фирм, возникли дочерние европейские банки, появилось Германское консульство. Взаимодействие растущих российского и западноевропейского капиталов углублялось.
Заселение восточных российских земель проходило за счёт народов, живших в центральных областях России. Переселение крестьян на новые земли проводилось согласно объявленному Императором Николаем II плану П. А. Столыпина. Наплыв новосёлов в степи находившиеся там крестьяне заметили по воровству, усилившемуся на хуторах. Оставляя на зиму хутора, хозяева стали запирать их на замки, что прежде не делали. В склонности к воровству замечены были переселенцы из Малороссии, возможно, потому что украинцев переехало на восток России больше, чем людей других национальностей. Обещанные им «золотые горы» в реальности оказались не столь «золотоносными». Потерпев крушение розовых надежд на головокружительное обогащение честным трудом, они склонялись к приобретению добра нетрудовыми способами.
Хайнрих Цвейг, осмотревшись в Оренбуржье, хозяйственную жизнь семьи организовал разумно. Он согласился с принципом жизни Рихарда Аксель: «Gott ist Gott, und Gold ist Gold1» и стал больше времени уделять расширению хозяйства. Пережив революционный 1905 год, он жил в своём просторном доме в надежде, что жена не остановится на одном сыне, родит ещё детей. Во дворе появились хозяйственные постройки: амбар для хранения зерна, конюшня вместимостью до десяти лошадей, коровник на шесть коров, овчарня на пару десятков овец и птичник для содержания кур и гусей. Правда, лошадей было пока лишь три: одна жерёбая, а возле второй находился жеребёнок. Коров тоже было три, но они были породисты и давали много молока. Больше рогатого скота Хайнрих пока не заводил, так как пришлось бы нанимать помощника; жена Розалинда с доением не справилась бы.
На посевные работы, уборку и обмолот урожая он нанимал одного-двух помощников, в зависимости от вида работ, урожая и занятости церковными делами, которые он со временем мог в общих чертах прогнозировать. При засеваемых площадях, а своей земли у него было уже две трети от эксплуатируемых земель (рискнул-таки, прикупил ещё одну треть!), и только одна треть арендовалась. Со вспашкой и севом он управлялся с помощью одного работника. А вот уборка и обмолот хлебов без двух помощников не проходили. В Крыму для ведения такого хозяйства ему потребовалось бы не менее двух батраков только на полевые работы, хотя в Крыму на церковные дела он не отвлекался бы. Живя же на Оренбуржье, Хайнрих обходился одним, изредка двумя работниками, потому что не жалел денег на приобретение новой сельскохозяйственной техники, что резко повышало производительность крестьянского труда. За техническими новинками он следил по объявлениям, а также по работе техники в хозяйствах прихожан, которых Хайнрих посещал по церковной службе. Приобретал технику, когда был убеждён в действительной пользе от её применения.
Успехи хлебороба во многом зависят от благоволения Бога. Даст Он дождь вовремя, не допустит заморозков весной — получишь урожай. Опять же, подготовь прежде почву вовремя и качественно, проведи посевные работы в лучшие сроки. Вот сколько условий! Поэтому не все годы у хлебороба удачные. Бывает — урожай горой, а бывает что амбар пустой. Два-три неудачных года подряд — и разорилось крестьянское хозяйство. Но семью Хайнриха Цвейг Господь миловал и до разора не доводил. Приходили засушливые годы — мужик на скотине в плюс выходил, пускал под нож барашков, гусей и куриц и продавал мясом на рынке. Опять же прихожане немного подавали; часть приношений Хайнрих пускал на содержание молельного дома, а часть на содержание семьи.
А вот в 1912-1913 годах урожаи выдались на славу! Собранную пшеницу молотили всю осень и зиму! Шум молотилок до весны стоял! В те два года и с извозом у Хайнриха хорошо получалось: на государственные приёмные пункты и в город на рынок хлеба вывозилось много, и извозчики были востребованы. В это время Хайнрих мало спал. Хотелось воспользоваться редко возникающей ситуацией и заработать большие деньги. К сожалению, от работы извозом приходилось отвлекаться на церковные службы, допуская на время занятий богослужением к своим лошадям доверенного батрака, чтобы спрос на извоз поддерживать на уровне. Денег в эти два года он заработал столько, что и семью полностью приодел в обновки (в семье в это время были два сына и дочь), и технику с запасными частями к ней купил с запасом, и даже в зарубежный Швейцарский банк часть денег положил, чтобы на вклады проценты шли, пока в деньгах нужды не было.
В удачливый тринадцатый год потомку славного римского центуриона Рудиса Цвигус, как и многим другим хлеборобам, пригрезилось, что богатый урожай повторится и на следующий год. Поэтому в течение зимы Хайнрих купил ещё одну кобылку и породистого жеребца для работы в хозяйстве, а также для производства лошадей, спрос на которых всегда существовал. Таким образом, он увеличил «конницу» до четырёх кобылок производящего возраста и одного жеребца-производителя. Весной к имевшейся в аренде земле он добавил столько же, распахал и засеял с помощью двух батраков и стал дожидаться осени и богатого урожая, прикидывая, как он распорядится заработанными деньгами. Жизнь крестьянина и духовника была хотя и трудной, но радостной, потому что хозяйство неуклонно расширялось не только количеством скота, но и количеством детей. Выходит, простил Господь Бог женитьбу не по-божески, то есть без любви, и вот восполняет недостаток взаимоотношений с супругой детьми.
Хайнрих поддерживал связь с Крымом. Дела там обстояли неплохо, но не шли в сравнение с его успехами в Оренбурге!
«Der Mensch denkt, und Herr Gott lenkt»6. Даже на коротком отрезке времени не может предвидеть человек, что его ждёт впереди, ибо пути Господни неисповедимы! Только что над головой было чистое небо, светило ласковое солнце, и вдруг появились тучи, налетел ураган и смёл всё, что радовало глаз. В мгновение ока рушится всё, что годами и десятилетиями создавалось человеком в тщетных потугах построить рай на земле. «Дом, построенный на песке» — называют такое строение, ибо слаба вера человека в Господа Бога, завещавшего устройство рая не на земле, а в ином мире. Поэтому часто человек оказывается в руках дьявола, имеющего власть над теми, в ком слаба вера в Бога. Хайнрих проповедовал любовь Господа к людям и призывал людей любить Бога.
Конец первой части
E-mail: antoni.versand@yahoo.de