Мартин Тильманн
Это было в стародавние 30-е годы ХХ столетия. В стране господствовала неограниченная Пролетарская Диктатура и террор. В немецком колхозе «Рот Фронт» в Киргизии наступило время жатвы. 1938 год был годом необычайно высоких урожаев и приплода в животноводстве. Люди поздравляли друг друга, решив, после трудов праведных спокойно отдохнут, но - не тут-то было. В село нагрянули работники НКВД, что начали арестовывать людей. Пострадало 28 отцов семейства, в которых было по 4-5 детей, моего отца арестовали годом раньше.
Последним арестовали председателя колхоза Абрама Коопа. В тот день он был вызван в районный центр для вручения Почётной грамоты за самый высокий урожай в районе. Он летел, как на крыльях, домой и по дороге строил планы, как добиться ещё более высокого урожая. Домой вернулся поздней ночью, в доме горел свет.
«Что это Анна до сих пор не спит?» - подумал он. В кухне сидело два незнакомца и пили чай.
«Здравствуйте, поздние гости!» - поздоровался Абрам.
«Здравствуй, хозяин, а мы за тобой, можешь не раздеваться, сейчас и поедем»
И больше никто не видел любимого председателя колхоза-миллионера.
Никто не знал, за что были арестованы самые активные труженики колхоза «Рот Фронт», в том числе и их председатель. И на женщин напала великая тоска. Дети тоже с тоской смотрели на своих матерей, которые старались не показывать детям горе – работали не покладая рук на колхозных полях, жатве и в животноводстве. Когда женщины оставались одни, их глазах выражали такую печаль-тоску, что было больно смотреть в эти глаза. Восьмилетний, я на всю жизнь запомнил потухшие глаза наших матерей. Они и сейчас предстают в моей памяти.
Многие, кто не пережил эти годы, призывают забыть это прошлое и думать о будущем. Может, оно и забудется, но только тогда, когда не останется ни одного человека, который пережил то страшное время.
Куда только ни обращались наши матери в поисках своих мужей! Ответ был один и тот же: «Осуждён на десять лет без права переписки» И женщины ждали с тоской в глазах все десять лет, а потом и ещё следующие десять. В народе их прозвали «Соломенными вдовами».
Утром они вставали в несусветную рань, доили коров, кормили детей и бежали на колхозные поля. Каждой был выделен гектар сахарной свёклы, за которым она ухаживала до позней осени, пока последний клубень не исчезал в кузове большегрузных машин.
Как в жизни, так и на своём свекловичном гектаре женщины были одиноки, и когда тоска их доходила до крайней точки, кто-то кричал на всё огромное поле: «Ау, Лина, затяни-ка нашу любимую песню!» Лина - сестра моего отца. Женщины устраивали небольшой перерыв, сходились, и Лина запевала те песни, что пели когда-то вместе с мужьями в чьём-то саду:
«Im schönsten Wiesengrunde ist meiner Heimat Haus,
Da zog ich manche Stunde ins Tal hinaus.“
„Heimat, oh Heimat, Heimat wie bist du so schön, könnt ich, ach könnt ich, könnt ich dich wieder sehn!“
„Schöner Frühling, komm doch wieder, schöner Frühling, komm doch bald, bring uns Blumen, Laub und Lieder, lieber Frühling, komm doch bald!“
Эти песни можно было петь в любое время года, и свекловичницы на какое-то время отрывались от тяпок-мотыг и подхватывали мелодию. Это их объединяло и тоска по мужьям чуть-чуть отступала. «Весна» означала время, когда мужья вернутся домой, когда снова соберутся у кого-нибудь в саду и запоют любимые песни.
Мелодия песен доносилась до деревни, и дети узнавали голоса своих матерей.
До заката солнца женщины спешили домой, чтобы встретить с пастбища стадо, подоить корову, накормить детей и уложить их спать, чтобы, они, выспавшись, могли учиться в школе. И только после того, когда дети были уложены, матери, прячась в укромном углу домика, долго молились Богу, прося его ускорить возвращение мужей. Молитва успокаивала и они отправлялись спать, а утром всё повторялось.
Так шли годы. И только через двадцать лет женщины стали получать известия из КГБ, что их мужья скончались от болезни ещё в 1943 году - неизвестно где, как и где их захоронили. Так что женщины, теперь уже официальные вдовы, не могли посетить даже могилы своих мужей. Шли годы, многие из них умирали, ушли из жизни Сталин, Хрущёв, Брежнев, и только в 1991 году дети узнали правду об отцах, что без состава преступления были расстреляны ещё в 1938 году. Многим детям, что в год расстрела отцов лежали в люльке, было теперь уже 50, а некоторым и 60 лет.
Назвать разумным и гуманным руководство страной, при котором были безвинно расстреляно огромное количество людей, я не могу.
За терпение и верность мужьям соломенным вдовам следовало бы поставить памятники в каждом населённом пункте! Однако, ни перед ними, ни перед детьми никто не посчитал нужным даже извиниться...
Люди, не забывайте о том времени, не дайте ему повториться!
(Бонн, 2018)