Виктор Гейнц

Перевод с немецкого М. Толыбаевой

Публикация: цикл рассказов «Отчий дом»,

ISBN 5-605-00426-3, «Жазушы», 1989

Переводы всех опубликованных рассказов В. Гейнца -

компьютерная вёрстка Антонины Шнайдер-Стремяковой.

В публикациях СМИ ссылка на портал обязательна

- Ты бы не мог прийти сегодня немного пораньше?

Андрей едва не поперхнулся. Неловко поставив чашку, он с тревожным удивлением посмотрел на жену. Она стояла в дверях кухни и укоризненно глядела на него.

- Ты же знаешь, Аня, когда приходит сменщик. Как я могу?

Она почувствовала его раздражение, и в голосе её зазвучала обида:

- Но ведь у других как-то получается… В конце концов человек может отпроситься, тем более, что раньше ты заменял кого-то. Да и тридцать лет… исполняется не каждый год. К тому же мой день рождения в воскресенье. И ты бы мог…

- Аня… Не будем воспринимать всё так трагически, – он постарался погасить своё раздражение: завтра мы оба свободны. У нас уйма времени, и мы все успеем. Все, все.

Она высоко вскинула брови:

- Завтра? В понедельник? Кого же мы сможем пригласить? Люди-то работают!

Он допил чай, потом встал, подошёл к жене и обнял её за плечи:

- Ты обязательно хочешь много гостей? – осторожным шёпотом спросил он. – И не рада, что вдвоём? Раньше ты всегда хотела быть со мной… Конечно, будет мама и наш Алик. В узком семейном кругу.

Она высвободилась из его объятий и сказала с раздражённой улыбкой:

- Увиливать ты можешь. Когда моей кузине исполнилось тридцать, полгорода собралось. Тосты. Подарки. Она чувствовала себя если не королевой, то женщиной. А ты…

- Я сделаю тебе прекрасный подарок – поспешил он утешать её.

- Ах, подарки! Словно ты так много зарабатываешь.

- Ну, Аня, ты же не стремишься стать настоящей королевой, – сказал он с улыбкой, которую она не приняла.

- Разумеется, где уж мне, но мы могли бы жить как люди.

У Андрея уже не было сил сдерживаться. Утренний настрой на работу вдруг исчез, а последние её слова, сказанные со знакомой интонацией, подразумевали нечто большее. Он догадывался об этом. Но сейчас не хочет молчать.

- Что ты хочешь этим сказать? – тихо, но твёрдо спросил он. – Тебе чего-то не хватает? Разве у нас плохая кооперативная квартира? Ну, хорошо, пусть свою долю внесла твоя мама. Но мы вернули её деньги. Что, нам не хватает двух комнат? Для троих пока достаточно. Да, собственно, Алик большей частью у бабушки. Вот и необходимую мебель, – он обвёл глазами комнату, – мы тоже приобрели.

- Разве это мебель? – усмехнулась она. – У людей это называется иначе.

- У каких людей?

- У Букреевых, например. Те могут позволить себе покупать настоящие вещи, хотя он тоже звёзд с неба не хватает – простой таксист…

- А, понятно: «простой таксист». Чем же тебе не нравится моя профессия? Ты считаешь её не подходящей для меня? Для себя?

- Ах, не в профессии дело! Но Букреев умеет жить. И тот гарнитур, за две с половиной тысячи, нам и во сне не снился!

- Охо-хо, – грустно подумал Андрей. – Опять этот Букреев. Уж он-то жить умеет. Прямо на ходу рвёт подмётки. И на кооператив в два счёта сколотил, не как мы, с помощью тёщи. И квартиру выбил двухкомнатную. Как ему это удалось, остаётся только догадываться. Ясно, что дело не чисто, но кто об этом знает?

Только просто так с неба и снег не падает, а если посмотреть на вещи объективно, то все мы на виду, гляди и сравнивай. Тут и доказательств особых не надо. Оба ездят на одной машине. И линия одна и та же: вокзал – гостиница – магазин – больница – аэропорт. У каждого и авария может случиться, слава Богу, в этом году ещё не было. Норму он всегда выполняет и без особого напряжения, так что здесь заслуга водителя невелика. Конечно, денег не ахти как много, но в общем-то им хватает. Грех жаловаться. Что ж, подождём – не под дождём. Будет и гарнитур. Мы ещё молоды. Это дело наживное.

- Может, мне сменить профессию? – нетерпеливо и с нажимом спрашивает Аня, потому что чувствует: муж опять решил отмолчаться. А ей хочется, чтобы он не молчал, чтобы прояснилась, наконец, эта неопределённость, которая её мучит. Она ощущает, что в чём-то она не права, но ей трудно с собой справиться. Она ждёт его слова, его противодействия. Иначе она не успокоится сегодня, и этот противный червячок, что точит сердце, так и не оставит её в покое. Ах, как это всё неприятно в такой день…

И он терпеливо стоит, сцепив зубы, под этим холодным душем упрёков и обид. Но вот лёгкий озноб пробегает по спине. Он вздрагивает, делает резкий шаг к Анне, которая отшатывается, и заключает её в объятия. Руки его кажутся ей длинными и неопрятными, взгляд мрачен и угрюм, а зелёные искорки в глазах не предвещают ничего хорошего. Такого она его не знает и боится. А сегодня он и вовсе на себя не похож, будто собирается сказать что-то страшное.

- Скажи мне, Аня, – сдавленным и охрипшим от волнения голосом произносит он. – Ты действительно хочешь, чтобы я жил по-другому?.. Ну, ты понимаешь… чтобы я занимался нечистыми делами… набивал карманы деньгами, как этот…

- Нет-нет! – помертвевшими губами торопливо произносит она. – Не делай этого, не надо!

- А ты? – неумолимо и жёстко продолжает он. – Ты тоже хочешь другой жизни? Тебе не нравится работать медсестрой? Мечтаешь о другой работе? Может, о такой, чтобы драть с людей по три шкуры? Ты этого хочешь?

- Андрюша! Я прошу, выслушай меня! Ради Бога! – голос её становится знакомым и живым, хотя она уже кричит, а потом делает шаг вперёд, и в отчаянии падает ему на грудь, плача и бормоча уже счастливо-извинительное. – Я совсем-совсем другое имела в виду… Я хочу тебя видеть сильным, настоящим мужчиной… И добрым…

- Хорошо, хорошо, милая, успокойся, – заговорил он, гладя её волосы, целуя в заплаканные глаза. – Я рад, что ты всё понимаешь. Мы жили и будем жить честно.

Он посмотрел на часы и почувствовал, как заботы вновь стали входить в него. Знакомый внутренний ритм заставил встряхнуться. В таком состоянии он любил начинать день. Сняв с крючка видавшую виды кожаную кепку, он направился к выходу, ощущая какую-то недосказанность. У порога он остановился, натянул кепку и сказал жене, словно завершая разговор:

- А ещё я хочу сказать тебе, Аня, что твой Букреев…

- Не мой, не мой, Андрюша!

- Так вот, эту загребущую сволочь уже давно надо ударить по рукам. Скоро все его тёмные дела вылезут на свет. Он думает, ему завидуют, но свинья все равно в грязной луже окажется.

Он резко рванул дверь, но Аня успела повиснуть на его руке, обнять и прошептать какие-то тёплые слова успокоения.

На улице Андрей всё ещё кипел от ярости, и мысль его упорно искала виновника сегодняшней ссоры. Он злился на себя за то, что сорвался, и понимал, что дело не только в Букрееве, хотя сегодня он раздражал его ужасно.

Эта его нахальная улыбочка, словно ему все на свете что-то должны. Андрей вспомнил, как неделю назад он стоял на остановке, а Букреев, проезжая мимо, помахал из окна их такси, знакомо осклабившись. И как пожилая женщина с сумкой, которую он не раз встречал на остановке, сказала за его спиной отчётливо и зло:

- У-у, вымогатель! Полтора червонца взял до Новолюбино! И ещё улыбается, наглец! Написать бы про тебя, обдирала. Ну, погоди, номер-то я запомнила, ты ещё поулыбаешься!

Андрей тогда готов был сквозь землю провалиться. Тут уж дело не в Букрееве, машина-то у них одна. Сегодня Букреев, завтра я… Я? Нет, никогда! Он не позволит так говорить о себе, и никакому Букрееву не позволит пачкать грязью своё имя.

Он немного успокоился и пришёл в себя только в автобусе. И затосковал, вспомнив дом, жену и сегодняшнее утреннее расставание. Знакомые ворота таксопарка, обилие машин, суета и многоголосый говор вернули его к действительности. Андрей огляделся, разыскивая взглядом Букреева. Не так уж и рано, а его нигде не видно.

Вот и диспетчерская, где они отмечаются поутру.

- Доброе утро, Оля!

Молодая женщина с улыбкой отвечает на его приветствие. Неторопливо, словно в ожидании долгого разговора, откладывает в сторону шариковую ручку в форме веретена, подпирает кулачком подбородок со знакомой ямочкой и смотрит на Андрея.

- Что случилось, Оля? Я сделал что-то не так?

- Да так, кое-что…

- Что именно?

- Появляешься редко.

- Но мы не виделись позавчера?

Она медленно и с шаловливым укором покачала головой.

Ну, как же, – растерянно забормотал он. – Я ещё не так забывчив. Я стоял здесь, у окна, ты сидела на этом самом месте. И та же самая ручка-веретено была у тебя в руках. И те же кольца.

- Послушай... – она печально вздохнула. – Ну, что ты придуряешься! Я говорю о доме…

Он сожалеюще пожал плечами:

- Да где уж нам время взять для визитов к кому-то…

- Не к кому-то, – постучала она ручкой-веретеном по золотому колечку на пальце, – а ко мне. Разве не понятно? К тому же завтра ты свободен. Весь день, – припечатала она.

- Э… к сожалению, завтра у меня трудный день. У моей жены день рождения…

- О! Извини! У твоей любимой жены день рождения? Я и не знала. Я даже забыла, что ты женат.

Её розовое лицо поблекло. Чтобы не показать своей досады, она опустила глаза, нервно схватила ручку, собираясь что-то писать. Уголки губ её презрительно шевельнулись. Лицо стало серым и безучастным. Глядя сквозь него, она с той же кривой улыбкой задумчиво проговорила:

- Отговорки-отговорочки…

Андрей вновь ощутил прилив раздражения, с трудом попытался перевести всё в шутку, и в голосе его послышались извинительные нотки:

- Но у жены действительно день рождения. И я мог бы тебя пригласить, если… у тебя есть желание.

- Попробуй, попробуй, – язвительно выдохнула она, – только потом не обрадуешься…

Ему стало неприятно. Он пожалел о своих неосторожных словах, представив, как однажды она действительно заявится к ним домой и таким же язвительным голосом скажет: «Здрасьте. Это я. Зовут меня Оля. Я и Андрей…»

Они знакомы уже несколько лет. Дружили ещё до его службы в армии. И было у них что-то вроде первой любви. Во всяком случае, для него – это точно. Но потом его призвали на службу, а ей не хватило терпения ждать. Вышла замуж за другого. Брак оказался неудачным. Разошлись. И теперь она живёт одна в своей квартире. В общем – обычная история.

Аня только догадывается об их отношениях и знает эту женщину понаслышке. А вот о последних отношениях она ничего не знает. И он не решится ей рассказать об этой дурацкой случайности.

А уж, кажется, месяц прошёл. Аня дежурила в ночную смену, когда его уговорили на дружеский вечер. Только потом узнал, что это Олина работа. Но в тот вечер и не подумал об этом, хотя встреча случайно состоялась в её квартире. Было много вина и музыки. Танцевали. Пили. Даже много пили. Так много Андрей себе никогда раньше не позволял. А он не принадлежит к непьянеющим мужчинам. Ночь наступила неожиданно. Он и не помнил, как лёг спать. А утром… Не хотелось и глаза от стыда открывать. Он готов был надавать себе пощёчин. На мир смотреть не хотелось, и никогда в жизни он не презирал себя, как в то утро.

Ани ещё не было дома. Это хорошо, осталось время подготовиться и прийти в себя. Но тогда не хватило мужества. А сегодня… Нет, всё просто ужасно складывается в этот день. Злополучная история занозой сидела в сердце. Сегодня вечером… или завтра он должен очистить свою душу. Он вспомнил утренний разговор с женой и решил окончательно – завтра.

- Есть заказ! – протягивала ему бланк заказа Оля. Палец с розовым маникюром словно карандашом подчеркнул адрес: Дачная, 10…

Вот она, женская месть! И райончик же выбрала – ой-ё-ёй! Кто туда ездит: новички да неудачники. Асфальта нет, дорога буграми. Если сухо, пылища столбом, а вчера дождь прошёл – не знаешь, что хуже – поплывёшь в грязи, как утка. Ну, да чёрт с ней, с грязью, это мы переживём. Но только уж в твои сети я больше не дам себя заманить, милая Оленька! Это я твёрдо решил.

На выходе кто-то цепко и бесцеремонно схватил его за руку:

- Привет, Андрей! – нахально осклабился Букреев. – Опять огорчаешь нашу Оленьку? А жаль, весьма жаль. Такой кадр пропадает и ни за что. И ведь сохнет она по тебе, а?

- А тебе что? Вечно выглядываешь…

- Да ты что?! Я же шутейно. Шёл случайно. Я только диву даюсь, как сохнут бабы по тебе. Тут от зависти сам высохнешь. Я вот…

- А пошёл ты!..

- Ну ладно, ладно. Ты у нас мужик деловой. Все о деле. Я тебе и колымагу нашу приготовил. Сияет, кошечка. Видал? – он многозначительно придвинулся к Андрею и зашептал слюнявыми красными губами: Сегодня она неплохо пошустрила. Чуешь, кое-что шелестит и в кармане. Тут не только на сигареты, а?

Эта краснорожая улыбка и фикса в слюнявых губах взорвали Андрея. «Он ещё хвастается, паскуда!» Схватив опешившего Букреева за локоть, он резко рванул его к себе:

- Ты, мразь, ещё похваляешься своими грязными рублями. С кого же собрал их? С тех женщин, что кричат нам! Ах, сволочь…

Андрей задохнулся от негодования и больше ничего не мог сказать. А Букреев застыл на месте. С лица его медленно сходила краска довольства. Но это длилось недолго. Он спохватился и взял себя в руки. Знакомая язвительная улыбка вновь легла на его лицо.

- Андре, Андре, ты плохо спал, что ли? Или не с той ноги встал сегодня?..

И лишь за рулём машины знакомое чувство спокойной и тихой радости снова возникает в душе Андрея. Может быть, от этих безлюдных улиц. Земля, умытая вчерашним дождём, кажется чистой, обновлённой и слегка дымится под первыми лучами солнца. Чернеет вымытый асфальт, серебрятся, посверкивают на листве капли, утренняя свежесть разлита в воздухе.

Андрей едет к знакомой автобусной остановке, где есть и стоянка такси. Автобусы здесь большая редкость, интервалы большие, да ещё и перебои случаются. Так что можно ждать и попутчиков. К тому же у него ещё уйма времени.

На остановке группа людей с непоколебимой настойчивостью ожидает пятнадцатого маршрута. Андрей тихо, но внятно спрашивает:

- Черёмушки… Едет кто-нибудь?

Мужчина лет пятидесяти тянет свою крупнотелую супругу к машине, но та упирается отчаянно и упорно:

- А я не спешу. Подождём, чем выбрасывать деньги на ветер.

- Да ладно, не обеднеем из-за трёх рублёй.

- Здесь три, там три. Да к тому же не пожар и не на похороны!

- Да пойми ты, – начинает сердиться мужчина, – автобусы здесь ходят раз в высокосный год!..

Так в пререканиях и спорах они усаживаются в машину, и хоть дама успокоилась, Андрей боковым взглядом отмечает, как она незаметно старается посмотреть на счётчик, который беспощадно и чётко куёт и сплавляет лёгкие копейки в тяжёлые рубли. Андрей понимает сердобольное женское сердце, знакома ему и женская логика: на эти три рубля мы могли бы жить несколько дней.

- Остановите здесь, пожалуйста! – со вздохом облегчения обращается к нему женщина, и Андрей послушно тормозит.

- Два рубля, семьдесят пять копеек! – с улыбкой говорит он и выключает счётчик.

Мужчина протягивает зелёную мятую трешку и спешит выйти, но Андрей с той же улыбкой говорит своё магическое «Минуточку» и протягивает сдачу:

- Получите, пожалуйста!

- Ах, бросьте! – морщится мужчина. – Стоит ли об этом?

Женщине из-за своей полноты выбираться из машины труднее, оттого и реплика её горчит:

- Если три рубля для нас ничего не значат, то уж из-за нескольких копеек не обеднеем, – она пытается отклонить его руку с мелочью, но не успевает: Андрей передаёт сдачу в руки её мужа и говорит без улыбки:

- Это в а ш и деньги. Мои – уже здесь! – он хлопает по счётчику.

На улице Дачной начались хлопоты. Дорога здесь выбита, в ямах после вчерашнего дождя жидкая грязь, тротуары узкие или только с одной стороны, того и гляди забрызгаешь кого-нибудь.

У дома № 10, заросшего густым хмелем, навстречу машине уже спешила молодая пара, за которой семенила бодрая суетливая старушка. И пока молодожёны, как показалось Андрею, усаживались на заднем сиденье, старушка всё говорила и говорила торопливо и невнятно, отчего её увещевания звучали как кудахтанье наседки:

- А я что говорила: придёт, придёт такси, голубчики. Теперь вы спокойно и без помех доберётесь до аэропорта. Чего ж ей маяться в автобусе? (Она с любовью взглянула на молодую женщину). Да ещё дважды пересаживаться. А как у вас с деньгами? Я вот тут несколько рублей вам оставила на такси. Завтра у меня пенсия. На-ко, на-ко, детка, – приговаривает она, развязывая белый с каёмочкой платок и доставая пятирублёвку. Но молодые энергично отказываются, спеша заверить старушку, что деньги у них есть, на такси хватит, а билеты на самолёт уже куплены…

- Ну хорошо, хорошо. Верю. Теперь уж когда приедете? Почаще бы заглядывали, не забывали старуху, а я уж вам рада всегда… Молодой человек, я думаю, не будете сильно гнать?

Последние слова относились к Андрею, который медленно тронул машину, оглянувшись на заботливую старушку. Она остаётся у дороги, как старое дерево, и машет, машет светлым платком вслед уходящей машине, и так же колышутся рядом с ней ветви седоватого вяза…

Андрей вспомнил свою мать, которая, пожалуй, ещё не так стара и говорлива, но так же одинока и бесприютна. Захотелась отклика на эту грустную мысль, и у него невольно вырвалось:

- Ваша бабушка совсем одна?

- Совсем одна,, ответила женщина. – думая о чём-то своём, ответила женщина. – Мы хотели взять её к себе. Никак не соглашается. Она…

Сильный толчок обрывает её слова и подбрасывает пассажиров до потолка. Андрей не заметил здоровущую яму на дороге. Он выругался про себя и с досадой подумал о пассажирах: «Ишь ты, господа какие. Хотели взять к себе! Такси заказали. Ещё молоко на губах не обсохло, а уже с такими купеческими замашками…»

Молодая женщина будто угадала его мысли:

- Вы уж нас извините. Это бабушка заказала такси. Всё хотела нам угодить.

Андрей усмехнулся и опять вспомнил сгорбленную фигурку на остановке. Что ж, для матери дети и дети детей всегда остаются маленькими и беспомощнвми…

Они уже въехали в центр и приближались к большому ювелирному магазину, когда Андрей бросил взгляд на часы и вспомнил о подарке.

- Когда самолёт? – не оборачиваясь, спросил он.

- В четверть одиннадцатого.

- А что, если на минутку задержимся здесь?

- Пожалуйста, – так же вежливо отметил молодой человек, – лишь бы мы успели.

- Не волнуйтесь! – заверил их Андрей и притормозил у стеклянной витрины.

Поднимаясь по лестнице магазина, он вспомнил о том колье, которое рассматривал здесь неделю назад, думая, конечно, об Ане. Вещь для него, несомненно, дорогая. Но что поделаешь, если женщины любят то, что иногда непонятно мужской душе. Наверное, это как раз то, что надо Ане. К тому же впереди у него нелёгкое признание. Нет, он не собирается оправдываться этой покупкой, но всё же, всё же… Да к тому же Аня права – не каждый год исполняется тридцать!

Он поискал колье на витрине, вспоминая, что оно лежало в левом углу. Но сейчас там его не было.

- Вы долго раздумывали! – с лукавым укором сказала ему продавщица. – Мы продали его ещё вчера.

Он не мог понять своих чувств, когда выходил из магазина. Это было какое-то странное, смешанное чувство разочарования и облегчения.

И опять уверенно шелестит под колёсами дорога, которая то взмывает вверх, то опускается вниз, и тогда мотор едва слышен, только ветер свистит в ушах. Машин на шоссе почти нет, лишь вдали синеет покатая спина рейсового автобуса, тоже едущего в аэропорт.

Перед очередным пригорком Андрей выжимает газ, мотор начинает недовольно ворчать и, когда они почти нагоняют автобус, вдруг раздаётся резкий и неожиданный хлопок, а машина, как лягушка, подпрыгивает и оседает вправо, отчего женщина вскрикивает. Шина! Только этого ещё не хватало! Ну, надо же, как начнёт не везти, так – пропал! Наверное, напоролись на гвоздь.

Время, кажется, заспешило ещё быстрее, рассеянно думает Андрей, слушая счётчик. Когда он достаёт домкрат и насос, молодой человек хочет ему помочь, но Андрей непреклонен. Это его забота.

- Попробуйте остановить проходящую машину, – советует Андрей молодому человеку.

- Да, да, – спохватывается тот, – мы можем опоздать, следующий автобус будет через полчаса.

Тишина, кажется, звенит над дорогой. Слышно только, как нервно прохаживается по гравию молодой человек. Андрей лихорадочно работает. Руки его поцарапаны, шея вспотела, ключ часто срывается.

А время торопит. Теперь уже нервничают все. И хотя колесо привинчено, и машина мчится вперёд, всем кажется, что из мотора можно выжать ещё что-то.

- А что будем делать, если опоздаем на самолёт? – не выдерживает женщина.

- Ну, а раз мы сами в этом виноваты, – рассерженно отзывается, поглядывая на Андрея. – Надо было раньше выезжать. Автобус ходит с шести. Все твои сантименты. Да и бабушка помогла, как видишь…

- Я говорю совершенно серьёзно, – начинает заводиться женщина, – что делать, если самолёт уже улетел?

- Посидим пару часов в аэропорту, – с грустной усмешкой отвечает её спутник. – А в час будет другой рейс…

И тут Андрей слышит такое, отчего у него и вовсе становится нехорошо на душе.

- На новые билеты нам не хватит денег.

- Но почему? – удивляется мужчина.

- Я купила тебе подарок… На День рождения.

И опять гнетущее молчание в машине, только свистит ветер за окном. Андрей спиной ощущает, как растёт недовольство молодого мужчины, который опять нарушает молчание:

- Сколько у тебя там осталось? Надеюсь, такси мы всё же сможем оплатить?

- Да, да, конечно – торопливо соглашается женщина и шуршит бумажками. Голос её становится тихим и виноватым, так что Андрей с трудом догадывается, о чём они там обиженно шепчутся.

- Это за такси, – шепчет она. – Почти хватит. Нам надо ещё четыре рубля – на новые билеты. Ах, какая досада!..

- Может, ещё успеем, – успокаивает её спутник. – Они иногда задерживаются, – повторяет он, но в голосе его нет веры.

- Да, было бы хорошо, а если всё же не успеем? – вторит ему бедная женщина.

- Надо надеяться, – заклинанием звучат слова мужчины.

К вокзалу они подкатывают на большой скорости. Андрей резко тормозит. Обернувшись, торопит пассажиров:

- Давайте скорее! Может, ещё успеете.

- Да, да, – торопливо соглашается молодой человек, опуская на переднее сиденье пятёрку и торопливо, словно спеша убежать, толкает дверцу машины. Потом Андрей видит его растерянную фигуру, но он не спешит, протягивая руки к женщине. Как-то очень скованно и осторожно поддерживает он свою спутницу, словно в замедленной съёмке в кино.

Странно, что и женщина не спешит и двигается ещё медленнее, чем недавняя полная дама с мужем. Как-то неловко выходит она из машины и всё время придерживает левой рукой живот. Мужчина бережно касается её руки. Медленно и даже величаво поднимаются они по ступенькам вокзального крыльца.

Андрей весь в нетерпении, но только сейчас сознаёт, что перед ним молодожёны, что она в положении, и только потому и заказала им такси старушка и потому-то напутствовала его как ребёнка, чтоб не гнал.

А он гнал, да ещё как! И думал о себе. А ведь было такое и у него. С его Аней. С его сыном Алькой, когда у жены случились преждевременные роды. Хорошо, что всё обошлось. Могло быть хуже. Так ему сказал врач.

Он схватил деньги с сиденья, рванулся за медленно шагающей по ступенькам парой, догнал её, запыхавшись от волнения. Кинулся к оторопевшему мужчине, сунул в нагрудный карман деньги:

- На билеты… Если вдруг…

- А Вы? Ваш план?!

- Ах, бросьте! Разве я сам не втноват? Счастливо! Тревожно рычат моторы на лётном поле, заглушая хриплый голос динамика. Слышатся отдалённые людские голоса. Андрей стоит на ступеньках и смотрит вслед своим пассажирам. И думает с надеждой, что, может быть, не так уж всё и плохо, как им кажется. И не так трагично, как может случиться в нашей жизни, отягощённой заботами. Там более, что впереди новый день забот.А они у него, кажется, посложнее, думает он, вспоминая о разговоре с женой…