Л. Майер

Скоро – Рождество. С каждым днем все больше на улицах нарядных, украшенных елок, все больше сияющих разноцветных гирлянд, все больше ярких звезд, комет, снежинок, горящих в окнах домов. Но и сквозь все это сверкающее, сияющее, слепящее море огней светит мне далекий, маленький неяркий огонек моего первого рождественского праздника...

До нового года – неделя,

Но елочка в доме стоит,

И липнут к окошку метели,

Как будто их тянет магнит.

Уж елок они повидали

В лесах да в сибирской тайге,

Вот только такую не знали,

Такой не встречали нигде.

А елка и вправду – из клена,

С невиданной хвоей такой –

Покрашенной краской зеленой

Газетной густой бахромой.

Игрушки – атласная лента,

Бумажный фонарик, цветок,

С герани, обломленный кем-то,

Оранжевый яркий цветок.

Сраженные, замерли дети

Пред сказочной этой красой...

В землянке слышнее стал ветер

Над старой печною трубой.

Под вьюжной метели смятенье,

Под шорох бумажный ветвей

Христа воспевалось рожденье

И радости добрых вестей.

Был свет керосиновой лампы

Сиянием первой звезды,

И Христкинд, как добрый посланник,

Остался и в снах детворы...

В степной и безлесной Сибири,

Где ели живой не добыть,

Нам то Рождество подарили,

И можно ль его позабыть?

Именно так, как в этом стихотворении, и сохранилось в памяти мое, наверное, самое первое в жизни рождество.

Сегодня дети в Германии открыто радуются празднику рождества. И знают о его истории, традициях, о елках и свечах, о подарках и сладостях. Сегодня знают воспевающие и прославляющие рождение Христа песни и стихи. И узнают их с раннего детства не только в семье, но и в детском саду, в школе, в церкви.

Для нас же в далекие пятидесятые прошлого века в заснеженной провинциальной Сибири это был совсем другой праздник: тихий, скрытый, почти секретный... Ведь в Советском Союзе праздника рождества официально не существовало. Никакого: ни православного, ни католического.

А в нашем доме существовал негласный, установленный бабушкой закон: елка в доме 24 декабря должна быть наряжена. Пусть даже такая, с нарезанной из газеты, покрашенной аптечной зеленкой бахромой вместо хвои. («Только никому о ней не рассказывать!)» Позже уже появились в селе сосны, которые можно было купить в магазине или лесопитомнике, но и их мы неизменно наряжали к вечеру 24 декабря.

Главным было, что стояла елка. И под ней в рождественский вечер бабушка собирала всю нашу большую семью, открывала свою старую немецкую библию, и мы слушали ее чтение, песни, которые она нам пела.

«Вершиной» этих вечеров было появление в комнате Христкинд и грозного, лохматого, наряженного в вывернутый полушубок Пельцникеля, «призванного» наказать непослущных детей. Но, конечно же, подарки – крошечные бумажные кулечки со сладостями – получали все дети. Хотя все же гораздо больше восторга и восхищения вызывало появление этих необычных персонажей. И, конечно же, наряженная елка...

Далеко-далеко теперь уже в прошлом те «закрытые», секретные праздничные рождественские вечера. Рождественские праздники ослепляют теперь гирляндами огней на улицах, сиянием звезд в каждом окне, нарядными сверкающими елками на площадях, в витринах, в домах. Но не гаснет в сердце маленький, добрый и радостный свет того далекого рождественского вечера. Ни померкнуть, ни поблекнуть ему даже в самом ярком сиянии сегодняшних праздничных огней... И еще, кажется мне, он «связует века», ибо его сохранили наши предки в России, его сохранила для нас наша бабушка, и к этому рождественскому свету вернулись мы сюда...

декабрь 2013