Ольга Зайтц

Моему деду Теодору Зайтцу

Мой дед – российский офицер с немецким именем,

Под Порт-Артуром ты контужен молодым.

Должно быть, раны у судьбы-злодейки выменял

На веру в счастье, что рассеется, как дым.

Собой ты жертвуешь для русского отечества.

«Вперёд! За Русь!» – хрипишь в горячечном бреду,

Ещё не зная, как московское купечество

Сметёт родню твою в пятнадцатом году.

Луна взошла над госпитальною палатою –

Друг с поля боя дотащить тебя успел.

И невдомёк пока обоим, что в тридцатые

За кровь немецкую пойдёт он под расстрел.

Ты молишь Бога о Руси, чтоб дал он силы ей.

Но вот промчатся сорок лет, как страшный сон,

И дочь твою за документ с «чужой» фамилией

Свезёт на каторгу столыпинский вагон.

В груди – как будто жерновами давит мельница,

Мозг плавится в жару, виски и лоб в крови…

Живи, мой дед – в той жизни я надеюсь встретиться!

Живи, мой дед! Наперекор всем горестям живи!

Питер, 17 июля

Отец всем просит передать,

Не надо плакать и роптать,

Дни скорби посланы для всех

За наш великий общий грех.

Он все обиды позабыл,

Он всех врагов своих простил

И за Него велит не мстить,

А всех жалеть и всех любить.

Он говорит: мир тонет в зле,

Иссякла правда на земле,

И скорбный крест грядущих дней

Ещё ужасней и страшней.

Но час пробьёт, придёт пора,

Зло одолеет власть добра,

И всё утраченное вновь

Вернёт взаимная любовь.

Вел. кн. О.Н. Романова

* * *

В этом году не случилось лета –

В Питере выпал в июле снег.

Скорбно Нева, как седая Лета,

Бьётся волной о холодный брег.

Небо в чернильно-свинцовой ряби,

Лёд на листве молодых берёз,

И низвергаются с высей хляби

Градом застывших девИчьих слёз.

Снова бушуют лихие страсти,

Водоворотом кипят грехи.

Не воцарилось добро у власти,

Не оправдались её стихи.

Мир тонет в зле. Чернопёрой птицей

Каркает дьявол с ветвей: «Аз есмь!»

Реквием вере в душе родится

И поминальная миру песнь.

Но не могу эту песнь не петь я –

Стонет во мне Ваша боль, княжна!

Канут три года на дно столетья –

Станет ли правда Земле нужна?