И. Крекер

Светопреставление…

По длинному коридору отделения кто-то стремительно несётся вперёд, сметая всё и всех на своём пути, при этом, воздев над головой непонятно откуда подвернувшийся плакат. Человек движется как запрограммированный робот на высокой скорости из одного конца коридора в другой, не останавливаясь ни на минуту.

Необычайна его внешность. Высокий, худощавый, лицо – вдохновенное, взгляд – пронзительный. Создаётся впечатление, что он смотрит вперёд, но ничего не видит перед собой. Спортивные штаны бледно-зелёного цвета, закатанные по колено, смотрятся комично в середине апреля даже в хорошо отапливаемом помещении.

Кого-то напоминает мне наш новый жилец дома при психиатрии. Который день пытаюсь вспомнить, напрягаю память, боюсь поверить в догадку, однажды поселившуюся в моём уже уставшем от чрезвычайного напряжения мозгу.

Кажется, мужчина опять вошёл в образ. Сейчас невозможно его с ним разлучить. Когда скорость ходьбы достигает предела, и могут пострадать другие обитатели дома-отделения, в происходящее вмешивается медсестра. Она появляется всегда в нужную минуту, спокойно, но уверенно берёт больного за руку и направляет его движение в сторону комнаты, постоянного места его обитания.

На этот раз мужчину удаётся успокоить, но ненадолго. Через несколько минут он уже обследует кухонные шкафы. Всё бы ничего, но на его пути появляется помеха в качестве живого существа в белом халате. Кто-то пытается ему помешать заглянуть в холодильник. „Может, там что-нибудь осталось от вчерашнего ужина? Почему кто-то ограничивает мою свободу? Нет, я не позволю больше мною руководить!“ – можно предположить, что такого рода мысли часто посещают его седую голову.

„Я – избранник Бога, никто не имеет права мне запрещать делать то, что я хочу, и так, как я этого хочу“, – порой слышится через его стоны и крики.

На этот раз избранник неба замахивается на девушку. Она ещё ученица, правда, третьего курса медучилища. Практикантка позже признается коллегам, что страх поселился в её душе с того момента, как обитатель дома однажды неожиданно настиг её в том же пресловутом коридоре и, странно улыбаясь, положил свои крепкие сильные руки на плечи. Страх достиг точки апогея, когда она несколько дней назад не подпустила его к телевизору, боясь, что он его испортит. Тогда мужчина неожиданно поднял её и, как куклу, повернувшись на сто восемьдесят градусов, бережно поставил на пол. Она иногда во сне вновь переживает этот прыжок в небо.

Страх настиг её и сегодня, когда она пыталась выдворить его из кухонного помещения. Коллеги говорят ей, что профессию выбрала неправильно. Может, они и правы.

Сегодня этот жилец нашего дома при психиатрии просто не управляем. По сообщению ночной смены, в течение ночи он ни на минуту не прилёг: многократно выходил в коридор, как управляющий обследовал территорию, проверяя всё ли в порядке, заглядывая почти в каждую комнату, хлопая с треском дверьми, включая и выключая свет и кнопки сигнализации. Он напугал и разбудил стуком, шумом, грохотом половину жильцов.

За неадекватное поведение мужчина должен понести наказание. В прошлый раз он был переведён в другое отделение на строгий режим. Сегодня его лишили свободы на несколько часов: закрыли на ключ в комнате, на что есть предписание суда, перед этим дав медикаменты, предписанные врачом для такого случая, в надежде, что он наконец-то успокоится и уснёт.

О прошлом Тимофея известно немного. Он родился в первый год второй мировой войны. Отец был тогда на фронте. Мать – женщина добрая, но очень религиозная, вела замкнутый образ жизни. В детские годы Тимофей был окружён не только материнской заботой. Дедушка жил тогда с ними под одной крышей, да и старшая сестра уделяла мальчику большое внимание. Он рос застенчивым и замкнутым, в то же время любящим порядок и очень ответственным. В детские годы у него не было друзей, да и позже, когда отец пришёл с фронта, ничего в этом плане не изменилось.

Отец его отличался крутым нравом, когда-то работал начальником полиции, да и как жена – религиозен был не в меру. Отношения с сыном не сложились. Отец понимал, что без образования в этой жизни не прожить. Когда сын закончил семь классов, он отправил его в школу для обучения профессии железнодорожника. В период учёбы Тимофей проявил себя целеустремлённым, но зацикленным на определённых родах деятельности. Он всегда доводил начатое до конца, за что его и уважали. По окончании школы проработал несколько лет в управлении железнодорожного транспорта, но к тридцатилетнему возрасту неожиданно появились признаки психического расстройства.

В одну из ночей Тимофей неожиданно для матери ушёл из дому, позже объяснив это тем, что Всевышний заставил, приказал ему это сделать. Впоследствии юноша объяснил одному из психиатров, что в родном доме он познакомился со старой женщиной, в которой обретал злой дух. Он должен был ей помочь от него избавиться, но заразился сам. Через неё в него вошёл этот злой дух, с которым он теперь ведёт постоянную внутреннюю борьбу. В то время Тимофей сконцентрировался на изучении книги „Одержимость бесами“ / „Demonische Besessenheit“. По его словам, он был одиночкой по жизни, никогда не входил в интимные отношения с женщинами. Хотел быть священником, но жизнь распорядилась иначе.

Вскоре он ушёл на преждевременную пенсию по состоянию здоровья. Потом, как и у всех душевнобольных людей, началось амбулаторное лечение у психиатров и в клиниках. В течение последующих сорока лет он был более двадцати раз на стационарном лечении в психиатрических клиниках разных городов. Медикаменты со временем перестали производить необходимое успокоительное действие.

Отец умер, когда Тимофею исполнилось почти сорок лет, а с матерью и сестрой он прожил, ведя одно хозяйство, до своих шестидесяти пяти. В последние годы помогал сестре по уходу за матерью, сохранив с ними тёплые отношения.

Он исколесил всю страну вдоль и поперёк, имея при себе удостоверение железнодорожника, тем самым бесплатный проезд был ему гарантирован. В одном из крупных городов однажды был задержан полицией, потому что шёл босиком по булыжной мостовой, по ногам незнакомца текла кровь от многочисленных кровоподтёков и ссадин.

Однажды, когда в его однокомнатной квартире прорвало водопроводную трубу, он убежал из дому, уехал из города. Так оказался в столице. Там он был и найден, лежащим на булыжной мостовой. Позже объяснял это тем, что инсценировал болезнь, чтобы попасть в больницу. Цели своей добился, но прошёл первое обследование и амбулаторное лечение у психиатра. Тогда был поставлен и диагноз – шизофрения. Признаками её явились мания преследования, галлюцинации, агрессивность по отношению к окружающим, приступы бешенства.

После смерти матери, босой и измученный, он пришёл сам в областную психиатрическую больницу. С тех пор стал её частым пациентом. Он становился всё злее и агрессивнее по отношению к больным и персоналу. Все являлись его врагами. Последний раз, находясь на лечении, он перед выпиской забаррикадировал себя в комнате и никого туда не впускал. С помощью пожарников „осада“ была снята.

В редких разговорах с врачами он признавался, что только Иисус Христос его не предал и является его другом. Персоналу клиники известно письмо-обращение Тимофея к Всевышнему, подтверждающее его глубокую религиозность, веру в безграничную силу Спасителя и „одержимость“ на этой почве…

Вот отрывок из этого письма: „Дорогой Господь, Отец наш Всевышний, я хочу раскрыть тебе душу, рассказать о моих тревогах и страхах. Ты всегда приходил ко мне на помощь в трудные минуты жизни, всегда помогал мне устоять перед происками дьявола, спасал от смерти. Мне пришлось в жизни многое пережить. Я не сломался, выстоял благодаря тебе, твоей поддержке. Я знаю, что когда-нибудь ты заберёшь меня в свои жилища. Я имею право жить рядом с тобой и с Иисусом Христом. Хочу жить рядом с вами вечно. Я полон уверенности, что тогда в моей жизни всё будет хорошо.

Дорогой Отец, ты знаешь, что я в последнее время являюсь частым посетителем психоневрологических клиник. Как и твой сын, названный преступником, распятый на кресте и умерший за нас, я без вины томлюсь в этих стенах в качестве психически больного. Случай перевернул мне когда-то всю жизнь. Я должен был выступать перед студентами, готовился к докладу, и вдруг увидел перед собой золотом высеченные слова: „Бог любит тебя“. Это было видение наяву. Я засмеялся от неожиданности. Мой смех перешёл в приступ смеха. Я не мог перестать смеяться. Всё тело содрогалось от смеха. Это был тобой подаренный смех. После того, как я открылся людям в моём единении с тобой, меня как преступника направили в психиатрическую клинику на лечение. Доктора пытались и пытаются медикаментами убить во мне любовь к тебе. Я знаю, что ты всё знаешь и видишь. Психофармака действует на меня отрицательно. Я чувствую себя совсем слабым после приёма этих медикаментов… Как твой сын пострадал от людей, так и я, не являясь им, страдаю. Люди постепенно разрушают мой мозг и тело. Я одинок, моя мать давно умерла, некому обо мне позаботиться. Прошу тебя, Отец мой, взять мою жизнь в свои руки, чтобы я по твоей воле пришёл к хорошему концу. Ты же Всесильный. Помоги мне повернуть судьбу. Ты знаешь, что я говорю правду. Сделай так, чтобы мне не нужно было больше принимать медикаменты, они мешают мне думать и жить. Помоги и спаси, Господи. Я радуюсь вечной жизни у тебя“.

В последние годы Тимофей проживает в доме при психиатрической клинике один в большой светлой комнате, где всё обставлено с любовью и вниманием в соответствии с его желаниями и потребностями. Правда, этот люксус ему теперь уже и не нужен. Он привык обходиться малым и в необычных позах проводить свободное время. Разнообразие поз не поддаётся описанию. Какое-то соединение йоги со спортивными упражнениями и немыслимыми, им создаваемыми образами. Например, распятие на кресте, лягушка, вернее, жаба, ребёнок в утробе матери. Любимая поза – сидя в кресле нога на ногу. Так он может часами сидеть в течение ночи, когда энергия движения на время оставляет его в покое.

Тимофея можно назвать аскетом. Он спит в одежде и обуви, не закрываясь одеялом. Сам застилает кровать тонким одеялом, натягивает его так, что не видно ни складочки, ни морщинки. Он замечает каждое пятно, например, на подушке. Криком требует сменить наволочку.

Мужчина немногословен, но в спокойной обстановке, например, ночью, раскрывается с точки зрения имеющегося в нём положительного потенциала. В такие минуты он похож на большого ребёнка, который жалостно рассказывает что-то, больше жестами, мимикой, чем словами.

Лет десять назад его можно было бы ещё назвать приветливым, предупредительным, ищущим внимания, общения, душевной близости, если бы не его постоянная недоверчивость, путаные мысли, забывчивость, отсутствие внимания, концентрации и неуправляемость. Тогда он оскорблял, угрожал, обвинял всех и вся, например, в кражах и грубости.

Постоянная мыслительная работа происходит в нём и сейчас, движет им. Внутреннее беспокойство заставляет действовать, но при этом он как будто анализирует ситуацию. В эти моменты меняется мимика лица, глаза лихорадочно блестят, губы что-то шепчут. Если внимательно прислушаться, можно разобрать слова, предложения. Двумя-тремя словами он порой выражает согласие или несогласие с предлагаемыми ему действиями. Создаётся впечатление, что он понимает, о чём ему говорят или спрашивают, понимает, но не способен реагировать. Какая-то внутренняя заторможенность, ограниченность, но при этом энергия, бьющая из него ключом. Схватив инвалидный стул, он может на бешеной скорости носиться с ним по отделению, при этом, слава богу, пока не причинив никому вреда.

Одевать многочисленное количество рубашек, маек, курток, пуловеров – любимое его занятие. Он может натянуть на себя сразу несколько, и это его нисколько не смущает.

Вчера у меня было ночное дежурство. Тимофей поведал мне, что шкафы с одеждой в его комнате закрыты, а ключей у него нет. Я попыталась его успокоить, уложила в постель, села рядом на стул и начала рассказывать первое, что пришло в голову. Как будто мать привела его за руку в поле, где было много-много цветов: голубых, красных, фиолетовых, белых ... Раскинув руки, он лежал в пахнущей чем-то родным траве, вдыхал её свежий аромат, напоминающий счастливые дни, проведённые в обществе матери и сестры. Улыбка блуждала по его лицу. Как хорошо ему было тогда в детстве, как спокойно сейчас на душе. Под мою размеренную тихую и расслабляющую речь он заснул убаюканный тёплым голосом, напоминающим материнские интонации.

Один среди людей в прямом смысле этого слова, и в то же время в непрекращающемся движении в течение дня и ночи.

В состоянии повышенной активности в сопровождении персонала Тимофей совершает прогулки по городу. Недалеко от клиники проходит железная дорога. Во время прогулок он внимательно наблюдает за поездами, прислушивается к звукам, доносящимся оттуда, к гудкам, шумам. Порой останавливается, провожает глазами движущиеся вагоны, шепчет что-то невнятное, прикрывая глаза и на некоторое время обретая внутреннее спокойствие.

Ещё одно здание привлекает его с невероятной силой. Это здание церкви, расположенное в глубине парка на территории клиники. В утренние часы здесь нет ни души. Двери для посетителей всегда открыты. Он заходит в помещение церкви как хозяин, по крайней мере как человек, который часто бывал в такого рода помещениях. Прежде всего стремительно идёт вперёд, складывает руки перед грудью, произносит молитву. Затем начинает наводить порядок. Он проверяет окна и двери, открывая и захлопывая их с неимоверной силой, при этом не замечая шума, который производит. Стремительно носится из одного конца помещения в другой, не забывая поднять и положить на место, лежащую, по его мнению, не на месте Библию, подвинуть стул, стол… Затем открывает большую Библию и читает. Создаётся впечатление, что он знает тексты наизусть, поэтому произносит слова быстро, но внятно, видя и при этом не видя слов.

Иногда он послушен как ребёнок. Например, когда я предлагаю ему подняться с постели и пройти в столовую, взять в руки стакан и отпить его содержимое. Он любит всё сладкое: шоколад, колу, пирожки и печёное. При этом могут возникнуть проблемы с глотанием пищи, в таком случае вовремя прихожу на помощь. В такие моменты Тимофей без проблем выполняет то, о чём его просят, идёт туда, куда его направляют. Он даже согласен с тем, что иногда его кормят с ложечки как младенца, даже благодарен за заботу, умеет вовремя и неожиданно сказать „спасибо“.

Порой он готов следовать за мной повсюду. Помогает в простых хозяйственных делах, например, привести контейнер с едой или полки с одеждой. Он любит слушать радио, музыку. Также с удовольствием перелистывает книги, газеты и журналы, которые стопочкой, предупредительно открытыми, лежат на его тумбочке. Любимое занятие Тимофея – вынимать очки из футляра, надевать, затем снимать, класть в футляр, засовывать его в карман. Это действие многократно повторяется в описанном порядке в течение дня.

Важно найти к Тимофею индивидуальный подход, проложить дорожку к его душе, чтобы не вспугнуть, вовремя прийти на помощь, чтобы он доверился. Чувство сострадания к этому, богом и людьми обиженному человеку, движет мной, когда я общаюсь с ним. Думаю, его ситуацию уже невозможно изменить, можно только смягчить приступы бешенства, случающиеся часто по причине нехватки персонала. Когда он один бродит по отделению в поисках пристанища, нужно ему вовремя протянуть руку помощи, обласкать взглядом, улыбкой, словом, прикосновением. Хочется верить, что душа его обретёт покой, что в ней установится равновесие.