Рассказ

Светлана Фельде

Опубликовано:

«Крещатик» №1-2013

В 1935 в цирк дядю Мишу не взяли. И пришлось ему срочно думать, как на жизнь зарабатывать, папа с мамой уже лежали на городском кладбище, пенсий по инвалидности таким, как Миша, тогда не полагалось. Пожалел его старый часовщик – взял к себе учеником, а, умирая, оставил в наследство мастерскую. Больше некому было. Своих детей у старика не имелось.

Дядя Миша проработал в мастерской почти пятьдесят лет. Да нет, прожил, можно сказать. Если задерживался допоздна, то оставался ночевать, спал на диванчике, укрывшись старым пальто. Утром кипятил воду в кастрюле – плитку сам смастерил – пил чай с сахаром вприкуску, с сухарями, потом забирался на стул, включал настольную лампу, раскладывал на столе винтики, болтики, колесики.

Мастером был – одно слово. До сих пор почти в каждом доме города звучат разными голосами его часы, одни – как у Британского парламента, другие – как в церкви Святого Михаила, третьи – ну, прямо аббатство Святой Марии в Лондоне. Если все собрать, точно музей открывать можно.

«Хорошая у меня работа, - говаривал он, - шум времени слышно».

«А какой он, этот шум?» - спрашивал Илья, ничего кроме тиканья, жужжания, поскрипывания не различавший. «Ну, - улыбался часовщик, - поживешь – услышишь».

Илью тоже в цирк не взяли – как-то особых талантов не оказалось. А пенсию по инвалидности хоть и платили, да разве ж на нее проживешь!.. Вот и пошел он учеником к дяде Мише, своему дальнему родственнику – седьмая вода на киселе.

Дяде тоже дело всей жизни завещать некому, завести детей с женой они так и не рискнули. «Все тебе оставляю, Илья, - сказал он, вернувшись от нотариуса. - Знаю, ты в цирк хотел. Не горюй... Кто угадает наперед, может, ты в этой мастерской счастье свое найдешь. Все, что не делается, делается к лучшему».

Илья поменял потом только вывеску на двери, а так все осталось, как прежде: настольная лампа, диван, пальто. Правда, позже пришлось электрический чайник купить, перегорела плитка, не вечно ж ей служить. Один из клиентов, которому Илья отремонтировал фамильную реликвию, доставшуюся от прадеда, швейцарские часы «Тиссо» выпуска семнадцатого года, помог квартиру получить. Повозиться в ней пришлось изрядно, обои новые клеить, двери красить. Спасибо соседям – пожалели инвалида.

Нелегко ему на белом свете живется – чтобы включить свет, приходится вставать на стул. Да и с одеждой – проблемы: в «Детском мире» рубашки то с гномиками, то с воздушными шарами. Стыдно взрослому такое надевать. С брюками детскими тоже целая история: в длину – годятся, в бедрах – узкие. Опять клиенты выручили, жена у одного – портниха. Вот она и обшивала.

Низкий стол и подходящие стулья сделал на заказ безработный плотник.

Да, много всякого приходилось переносить. В автобусе, если и поможет кто взобраться, вечно в пуп дышишь. Или коленом прямо в лицо попадут – кто там в давке под ноги смотрит?

В парке у каруселей спокойно не посидишь – дети зовут играть, а когда Илья поворачивается и уходит, вслед кричат: «Выбражала, выбражала...»

Но самое противное – тетка из мэрии, из отдела по работе с инвалидами. Раз в год пришлет «повесточку» – тогда-то и в такое-то время. Пунктуальная – сроду не опоздает. Три раза в дверь позвонит, промарширует в комнату, поставит Илью на стул – а чего ей, когда в самой центнер, – достанет сантиметр из сумки. И приговаривает: «Не дай вам Бог вырасти. Пенсия положена только тем, кто не выше метра двадцати. Не вздумайте расти, не то лишим, лишим!»

Тетка уходила, лилипут сползал со стула – она все время забывала снять его – садился на велосипед «Орленок» и ехал на работу.

«Большой мастер Илья, - говорил грузин Рафаэль, державший на углу овощной ларек, - все может. Он вам самые старые часы так починит, любой «Сейка-мейка» по сравнению – тьфу, дрянь последний».

В такие минуты Илье и, правда, казалось, что он большой.

Иногда, когда в парке не оказывалось детей, только взрослые, он разглядывал их, пытался представить, как живет человек, если в нем не метр двадцать роста? Представлялось с трудом. Можно сказать, вообще не представлялось. А уж как жить, если в тебе почти метр девяносто – просто загадка. Это ж сколько тебя всего в высоту, как этой высотой распорядиться – вот о чем подумал часовщик Илья, когда к нему пришла баскетболистка Аня.

«Мне вас Рафаэль посоветовал», – сложилась она почти пополам, чтобы заглянуть Илье в глаза. Кстати, глаза у него были шоколадного цвета. И вообще, парень хоть куда. Ловкий, стройный, волосы густые. Да и баскетболистка красивая тоже, между прочим, крепкая – как грецкий орех. Коса русая, глаза синие, талия тонкая. А что такая вымахала – ну что ж, случается.

Все городские газеты писали потом об этой свадьбе: «Почти двухметровая невеста наверняка станет носить будущего мужа на руках...». Бывало, кстати, и носила. На работу – если снега по колено наметало. Ее, конечно, колено. Ну, не совсем на руках, а на закорках. И на смешки, и на анекдоты типа «женился лилипут на великанше» просто не обращала внимание. Точнее сказать, не слышала. Ну, не слышала – и все. К другим вещам прислушивалась. К каким? А вот это уже ее и мужа дело. В общем, сияла и светилась. Глядя на нее, легко верилось в одну старую примету – если дотронуться до маленького человека, станешь счастливым.

А детей у них родилось четверо.

И все они теперь – в цирке. Акробат, жонглер, дрессировщик, конферансье. И если папа приходил на представление один, то никто не верил, что эти двухметровые парни – его сыновья. Но люди вообще во многие вещи не верят. А они все равно случаются.