(очерк)

Мартин Тильманн

С Верой Александровной я познакомился во время летних каникул, когда гостил у матери и сестры, живших в доме для учителей сельской школы. В этом же доме жила и Вера Александровна, учительница русского языка и литературы. У нее в это время гостила ее приемная дочь Наташа, учащаяся медицинской школы.

Вера Александровна была тихим человеком. В доме ее почти не слышали. Она почти ни с кем не общалась. О себе никому ничего не рассказывала, но это была, скорее всего, осторожность. Со временем отношения между Верой Александровной, моей сестрой, учительницей младших классов, и мамой стали налаживаться. С мамой они были одногодками и между ними было много общего. Маме-то и доверила Вера Александровна историю своей жизни.

В начале 30-х годов молодая учительница Вера Александровна Добронравова жила со своим мужем Петром Николаевичем – работником областного отдела народного образования во Фрунзе (ныне Бишкек). Одно только омрачало их жизнь – отсутствие собственных детей. Как-то Вера Александровна обратилась к мужу с наболевшим вопросом, и они решили усыновить ребенка из приюта для малолетних детей. Им представили целую группу в возрасте от двух до шести лет.

Среди детей выделялась маленькая пухленькая девочка лет четырех со смышлеными карими глазками. Она всякими способами старалась пробиться в передние ряды, то ли из любопытства, то ли чтобы обратить на себя внимание. Как только Вера Александровна увидела эту малышку, она сразу же приросла к ней сердцем. Петру Николаевичу малышка тоже понравилась, и они забрали ее с собой. Они надеялись, что за время летних каникул привыкнут друг к другу и подыщут Наталке, так звали девочку, няню.

По объявлению к Добронравовым пришла молодая миловидная женщина.

- Вы давали объявление в газету? – спросила она скромно.

- Да, заходите. Как Вас звать? Есть ли у Вас опыт по уходу за детьми? – спросила Вера Александровна.

Зовите меня Дашей. Нас было шестеро в семье, и мы прекрасно уживались. Мои родители с остальными детьми живут в деревне, а там не разбогатеешь: денег не платят. Вот я и решила перебраться в город, чтобы немного денег заработать и помочь семье. Вот моя характеристика с прежнего места работы.

В характеристике сообщалось, что податель сего – чистоплотная и все исправно исполняющая женщина. Добронравовы взяли ее в дом. Квартира у них была просторной, так что Даша получила отдельную комнату. Она знала, как себя вести в интеллигентной семье и показывала все свои лучшие стороны. Она быстро нашла общий язык со всеми членами семьи, особенно с Наталкой, которая очень быстро и крепко привязалась к ней.

Петр Николаевич много работал. Он был привлекательным мужчиной, веселого нрава, несмотря на больное сердце. Даша часто обращала на него свой влюбленный взор, однако он этого не замечал или не хотел замечать. Да и зачем? Вера Александровна была красивой молодой женщиной с пышными русыми волосами, закрученными сзади в тугой жгут. Она одевалась скромно, но красиво. Петр Николаевич очень любил ее и не обращал внимания на других женщин. С Дашей он был вежлив и приветлив, как и полагалось интеллигентному и воспитанному человеку, однако она истолковала приветливость Петра Николаевича по-своему, решив, что он с нею заигрывает.

Вера Александровна подолгу сидела над школьными тетрадями и не всегда могла бывать на прогулках с мужем и Наталкой, как того ей хотелось, поэтому Петр Николаевич часто гулял с Наталкой в сопровождении Даши. Во время прогулок он часто рассказывал Даше смешные истории, Все это укрепило ее мнение, что Петр Николаевич к ней неравнодушен, только не знает, как избавиться от жены.

Было смутное время репрессий середины 30-х годов. Самой беззащитной оказалась интеллигенция. Малейшего намека на инакомыслие хватало, чтобы навсегда исчезнуть. Даша написала, куда следует донос, что Вера Александровна делилась с нею антисоветскими мыслями. Даша просила охранить школьников от влияния такой учительницы.

Был день рождения Наталки. Ей исполнилось пять лет. Вся семья сидела за праздничным столом, когда вошли двое с ордером на арест. Даша сделала вид, что очень взволнована этим событием, бегала по кухне и причитала: «Что же это такое, что же будет с Наталкой!?»

В доме обыскали все, но ничего компрометирующего не нашли. Тем не менее, забрали фотоаппарат, несколько книг и семейный фотоальбом. Веру Александровну увели. Петр Николаевич стоял бледный и не мог выговорить ни слова. Он знал, чем это кончается.

Прошла неделя, но от Веры Александровны не было никаких вестей. Петр Николаевич стучал во все двери, но узнать ничего не смог. Тогда он поведал Даше, что поедет в Алма-Ату, где у него есть хорошие друзья, и посоветуется с ними, как вызволить жену. Даша поняла, что он ею не интересуется. Она решила отомстить за «вероломство», и написала второе письмо, в котором сообщила о побеге Петра Николаевича.

Когда он прибыл в Алма-Ату, его уже ждали. Теперь он понял, какую змею они пригрели, ибо только Даша знала, куда он поехал. Это открытие так ошеломило его, что он упал как подкошенный, и вскоре умер – не выдержало сердце. Друзья доставили тело покойного во Фрунзе и похоронили на городском кладбище. Петра Николаевича Даша не получила, однако получила прекрасную квартиру Добронравовых. Наталка вернулась в приют.

Тем временем Веру Александровну допрашивали в подвалах, требуя признания в антисоветской деятельности. Не зная, в чем ее конкретно обвиняют, она ни в чем не признавалась. Ее пытали древним способом: ставили по пояс в холодную воду, на темя падали с большой высоты и определенной периодичностью капли воды. В ожидании очередной капли она вся напрягалась и вздрагивала. Это продолжалось до тех пор, пока она, теряя сознание, ни падала в воду. Тогда ее поднимали и ставили вновь под «капельницу». И так до тех пор, пока она в полусознательном состоянии ни подписала какой-то документ. Прошло еще какое-то время и ей объявили приговор: «Осуждена на десять лет с отправкой в дальние лагеря без права переписки!»

Вместе со многими другими ее посадили в эшелон и отправили в Иркутскую область. Там ей, как и всем заключенным, пришлось заниматься валкой леса. Хрупкие женские руки, привыкшие к перу и школьным тетрадям, в которых писалось о лучших чертах человечества, теперь вынуждены были держать в руках тяжелый топор и грузить на машины огромные скользкие бревна. В такой изнурительной работе прошли десять лет, и Веру Александровну освободили. Ей необычайно повезло, если можно так сказать об этом периоде жизни, – она осталась жива! Не умерла от истощения, как многие тысячи других, да и многого другого избежала.

Вера Александровна уже в мыслях видела свою встречу с мужем и Наташенькой, которой по ее подсчетам должно было исполниться пятнадцать лет. Каково же было ее разочарование, когда на перроне станции Фрунзе ее встретила только племянница. От нее она узнала все то, что произошло.

Ей не разрешили проживать в столице республики. Она вынуждена была отправиться в деревню. Устроившись на работу в местной школе, Вера Александровна приступила к поиску дочери. Она всюду рассылала письма поиск. И вот однажды ей сообщили, что Наташа учится на первом курсе Фрунзенской медицинской школы. Получив двухдневный отпуск, Вера Александровна отправилась на свидание с Наташенькой. Она представилась директрисе медицинской школы, рассказала ей все о себе и попросила пригласить Наташу.

Войдя в кабинет, Наташа посмотрела вскользь на Веру Александровну и обратилась к директрисе:

- Зоя Ивановна, Вы меня звали?

Да, Наташенька, - это твоя мама. Она долго отсутствовала не по своей вине и не могла с тобою быть все эти годы. Я сейчас оставлю вас одних, поговорите... Она покинула свой кабинет, повесив снаружи объявление: «Не входить!»

Увидев перед собой полненькую девушку, Вера Александровна не узнала в ней свою когда-то пятилетнюю дочь и с дрожью в голосе обратилась к ней:

Наташенька, ты меня, наверное, не узнаешь? Я сильно изменилась... Ты тоже выросла, но может быть, вспомнишь, когда ты пришла к нам в дом и мы целый год счастливо прожили в красивой квартире: ты, твой приемный отец, Даша и я? Потом случилось несчастье и нас разлучили, но теперь я вернулась и очень хотела бы, чтобы ты ко мне тоже вернулась! Мне очень хочется обнять и расцеловать тебя, но я не знаю, как ты к этому отнесешься, и имею ли я право. За последние годы я многих прав лишилась, меня называли «врагом народа», хотя вины моей никакой нет. На этом листе мой адрес, приезжай, посмотри, как я живу, а потом и решишь.

С этими словами она передала Наташе лист с адресом, а слезы медленно скатывались по ее морщинистым щекам. Наташа посмотрела на нее долгим внимательным взглядом, взяла лист с адресом и молча вышла.

Когда директриса вернулась, Вера Александровна сидела, низко опустив голову. Зоя Ивановна села рядом, обняла ее за плечи и промолвила:

- Вера Александровна, Наташе сейчас очень трудно решить, как ей поступить после стольких лет разлуки. Однако я надеюсь, что она к Вам вернется. Мы постараемся ее убедить. Ей тоже нужен человек, которому она могла бы изливать свою печаль и радость.

Спасибо Вам, Зоя Ивановна, за Ваше понимание и участие. Я очень надеюсь на встречу с Наташей у меня дома...

В том году, когда я впервые увидел Веру Александровну, Наташа тоже впервые после окончания первого курса медицинской школы приехала на летние каникулы к приемной матери. Встреча была прохладной. Обе присматривались друг к другу и не знали, как себя вести. Мне показалось, что Вера Александровна была рада, что мы с сестрой тоже находились в доме. Моя мама испекла пирог с абрикосами, поставила самовар, и мы все вместе сели за стол в саду под яблоней. Мы, молодые, беседовали о студенческих делах, Вера Александровна делилась с мамой воспоминаниями о 30-х, прислушиваясь одновременно к нашей беседе.

Наташу можно было понять, ее душа разрывалась. Она видела приемную мать любящей и доброй женщиной. Однако перед ее глазами стояла еще одна женщина, какой представляла ее Даша. Дело в том, что Даша, хоть и сдала Наташу обратно в приют, но иногда навещала ее там. Никто не мог объяснить, какими новыми идеями она руководствовалась. Здравым умом ее нельзя было понять. Во время войны, когда в город прибыли многие эвакуированные с Украины семьи, в большую квартиру Добронравовых вселили две семьи, оставив Даше только маленькую комнату. К моменту возвращения Веры Александровны Даша переехала в другой район города, надо полагать из-за угрызений совести. Хотя...

Посещая Наташу в приюте, она рассказывала ей всякие небылицы о том времени, когда вся семья Добронравовых была в полном сборе, выставляя себя всегда обделенной. Может быть, Даша боялась своего будущего и хотела привлечь на свою сторону хотя бы Наташу – осколок времени, когда ее душа была еще не запятнана? Она, видимо, не предполагала, что Вера Александровна когда-либо вернется. Но вот она вернулась, и Даша стала нашептывать Наташе:

- Ты что, совсем дура? Не понимаешь, что она тебе вовсе не мать и зовет тебя к себе только ради того, чтобы ты ее содержала в старости.

Вера Александровна, занятая в школе, не могла часто посещать Наташу в городе, а Даша была всегда рядом. Как только у Наташи возникали какие-нибудь трудности, она бегала к Даше за советом. Каждая такая встреча сближала их, отодвигая приемную мать на задний план. Это привело к тому, что по окончании медицинской школы Наташа не поехала к матери, а взяла направление в Алма-Ату. Вера Александровна не ожидала такого исхода, очень страдала и даже заболела.

После смерти Сталина Веру Александровну реабилитировали и разрешили вернуться в столицу республики, но годы, проведенные в лагерях, не вернешь, разрушенную семью тоже. В их конфискованной квартире жили другие, и она поселилась в маленькой комнатке в квартире своей племянницы. К этому времени она вышла на пенсию. Окольными путями узнала, что Наташа вышла замуж и уже родила дочь. Теперь Вера Александровна уже не звала ее к себе. Она с трудом уживалась в квартире племянницы, ее раздражало, как вели себя ее дети за столом. Привыкшая к бережному отношению к пище, она не могла видеть, как ее внучатые племянники разбрасывали пищу. Ее замечания приводили только к раздорам. Эти, казалось бы, мелочи отразились на ее и без того расшатанной нервной системе и здоровье.

В это время я жил во Фрунзе в небольшой съёмной комнате, мама иногда приезжала ко мне. Вера Александровна приходила в такие дни к нам, и они подолгу беседовали. Такие беседы несколько облегчали душу обеих женщин, у которых было много общего. Больше всего Веру Александровну угнетало отсутствие душевного тепла в доме племянницы. У племянницы были свои служебные и семейные проблемы, и она не замечала угнетенного состояния тетушки.

Вера Александровна тяжело заболела, ее единственным желанием было еще раз увидеть Наташу. Наташе дали телеграмму, однако ее приезд затягивался - то ли телеграмма задержалась, то ли по другим причинам... Когда она приехала, Веры Александровны уже не было в живых.

Перед смертью Вера Александровна часто спрашивала: «Наташенька еще не приехала? Где же она так долго задерживается?» Она надеялась еще хоть разочек увидеть свою когда-то маленькую пухленькую дочурку, но тщетно...

К этому времени все проделки Даши стали известны родственникам Веры Александровны. Они поведали о них Наташе и рассказали об истинной судьбе матери. Наташа побледнела, плотно сжала губы. Опустив голову, она промолвила: «Я всего этого не знала. Даша мне всегда твердила, что мама меня специально бросила, а после захотела сесть мне на шею... О, если бы мне раньше кто-то раскрыл истину, все бы сложилось совсем иначе!»

Когда гроб с телом Веры Александровны опускали в могилу, Наташа потеряла сознание. Потом она упала на убранную цветами могилу причитая:

- О, мамочка, милая, прости! О, если бы я все знала, как бы мы счастливо могли жить!

Из оставшихся вещей Наташа взяла только ее фотографию и адресованные ей, но не отправленные письма.

1999