Иван Бер

Солнце в затылок толкает на тень наступить.

Что мне мираж – я ослеп от желания цели.

Были другие, они от жары не потели,

Дал дромадаром Всевышний не каждому быть.

Место мое в караване, я знаю, в хвосте.

Этот погонщик сказал бы, наверное: «в заде».

Вон он опять свою нудную песню заладил.

Дал же Аллах эти уши огромные мне.

Благо, вьюк в этот раз не огромный, как те,

Что Моисей, из Египта смываясь, навьючил.

Жить захотелось, поэтому я не канючил,

И до Синайской горы, стиснув зубы, пыхтел.

Ну, а потом запустили козла в огород,

Шеф на горе торговался о будущем с Йахве.

Брат его слаб оказался и дал чуток маху –

Трудно рабу превращаться в свободный народ.

Там, где теленку поклон, места нет для осла,

И за длинные уши был враз я выгнан из стана.

Шеф вернулся и двинулся табор по плану,

Ну, а меня моя участь в Багдад занесла.

Для Магомета попасть в обетованный рай

Мог только смелый джигит на коне и с Кораном.

Я оказался и здесь длинноухий вне стана.

Нанялся в караван и сам подался в Китай.

Сват мой, с которым я встретился раз в Бухаре,

Мне рассказал о делах прошлых лет в Палестине,

Как он с царём всех царей в Иерусалиме

Вместе с двенадцатью вышел навстречу толпе.

Царь не от мира сего, не стремился на трон,

Был не понят и предан, и продан толпою.

Дня не прошло, и вознёс его крест над горою,

А безработный ослёнок побрёл в Вавилон.

Долю осла не сложней объяснить, чем царя,

Или погонщика, или купца, иль акына.

Кто-то посадит лозу, кто-то вырастит сына,

Кто-то пойдёт своё счастье искать за моря.

Плачу порой я с тоски, глядя в ночь на луну.

А иногда бестолковая всячина снится.

Скажем, сломалась у Зевса его колесница.

И предлагают пойти мне на службу к нему.

Я отмахнусь от твоих искушений, шайтан.

Ведь, пока Ганди, Манделы, Терезы и Ламы

Тихо уходят от нас, как в изгнанье, в ашрамы,

Воют шакалы, и дальше бредёт караван.