(очерк)

Владимир Кайков

Мой рассказ сегодня о неординарной личности. Но поскольку отрицательных черт характера в данном персонаже больше, чем положительных, мне придется изменить фамилию, имя, профессию, а также некоторые биографические данные.

Михай Коломиец в свое время, проходя службу в Советской Армии, попал вместе с другими солдатами на уборку урожая в колхоз им. Чапаева, который существовал в оные времена в Побочино. Здесь и обрел семью, женившись на представительнице одной из самых распространенных побочинских фамилий. Поначалу, видимо, молодые жили дружно. По крайней мере, в те времена никаких серьезных замечаний со стороны родственников его жены не было. (Я это знаю точно, так как являюсь одним из них)

Шло время, дети взрослели, жена закончила сельскохозяйственный вуз. И вот тут с нашим Михаем стало твориться что-то непонятное. Он стал всячески унижать жену, особенно язвительно стал отзываться о якобы ее физических недостатках. Дальше – больше. Как я теперь понимаю, взлелеянный им в себе комплекс неполноценности посеял в нем ростки злобы и зависти не только по отношению к собственной жене и детям, но и членам коллектива, в котором трудился Коломиец. Работал он трактористом в полеводческой бригаде, сугубо, так сказать, мужском коллективе. И до перемены, происшедшей с Михаем, к нему относились если не с пониманием, то наверняка с известной долей снисходительности. Словом, так, как относятся к шутам и балагурам.

Вот примеры некоторых его «доперестроечных» шуток. Часто он с такими же, как он, баламутами выдаивал ночью коров у своих же родственников. Прикол же состоял в том, что хозяйка, не обнаружив у коровы утром молока, страшно пугалась, начинала нервничать, и тут-то на свет появлялись с криками и воплями наши шутники.

И еще. Михая хлебом не корми, только дай что-нибудь сбрехать. Однажды он услышал, например, чей-то рассказ, как весной в погребе у одного северного жителя, дом которого стоял на берегу озера, появились караси. И тут же своим товарищам по работе рассказал небылицу о том, как он варил уху из щуки, вытащенной им из собственного колодца.

Мужики прощали Коломийцу его невинный юмор. И даже стали уважать за один случай. В те годы через Побочино проходило несколько автобусных маршрутов в Казахстан, бывшем тогда частью Союза. Опоздав на местный автобус, наш герой сел на казахстанский. Как правило, он шел поздно, и там обычно пассажирами были люди из аулов, мало что знающие о Побочино. Когда же они случайно узнали, что беспрерывно рассказывающий анекдоты молодой мужчина выходит в Побочино, искренне удивились. А одна пожилая казашка даже посочувствовала:

- Как же ты живешь среди немцев?

- Вот так и живу, мамка! Как в концлагере. Да вот сейчас подъедем к остановке, увидишь. Будут ждать двое с автоматами. Они-то и доведут меня до домашней камеры.

Пожилая казашка заохала. Кто-то заухмылялся, мол, вот заливает мужик. Кто-то покрутил пальцем у виска, посчитав весельчака придурком. Но когда на остановке пассажиры увидели действительно двоих встречающих со стволами за спиной, они испуганно примолкли. Только встречающими были родственники из города с тубой для чертежей и чехлом от скрипки за спинами, которые почти в полной темноте легко было принять за стволы какого-то оружия.

На следующее утро Коломиец уже в лицах повествовал об этой истории, а окружавшие его трактористы помирали со смеху.

- Ну, ты даешь, Михай!

- Думаешь, они поверили?

Поверили далеко не все. Об этом гудевшее село узнало от одного из пассажиров, случайно попавшего в Побочино спустя некоторое время.

Такие шутки были до того, как наш герой стал меняться. Думаю, что эти изменения коснулись психики героя из-за разъедавшей его зависти. Жена Михая, имевшая сначала двоих детей, успешно окончила заочный институт, а потом родила еще одну дочь-красавицу, которую назвали Катей.

После этого его сарказм стал доставать почти каждого члена коллектива – не только бригады, но и всего колхоза. Его увещевали, предупреждали – все напрасно. Клички Михай почему-то не имел. Даже когда в очередной День Победы наш «шутник» стал говорить своим товарищам по работе, что этот день – траур для всех немцев, его не трогали, боясь возбудить национальную рознь.

Но коллектив своеобразно отомстил «балагуру». Не зря говорят: «Седина – в бороду, бес – в ребро». Наш неутомимый клоун попался на элементарной вещи – приударил ночью за чужой женой.

Вот тут-то и дали нашему герою вполне определенную кличку – Ночная Бабочка. Причем, чтобы вывести из себя в общем-то, оказывается, очень нервного Михая, они запевали тихонечко песню, где главным героем и была эта самая Ночная Бабочка.

Сейчас наша Бабочка в Германии. Когда дети стали взрослыми, Михай и его жена расстались. Теперь у них обоих новые семьи.

Омск, 2005 г.