(очерк)

Антонина Шнайдер-Стремякова

Милан – Meiland, Венеция – Venedig

Милан

Дорога Болонья-Милан практически без туннелей. Из окна вагона бросается в глаза контраст: на горных вершинах – снега, а в долинах – ярко-жёлтые рапсовые поля и виноградники.

Квадратики полей и дома, старые либо запущенные, добротные либо ухоженные, выдают фермера: энергично-молодого либо немощно-старого. Дома – на значительном расстоянии и не образовывают улиц. На многих фермерских хозяйствах – следы запустения. Как на карусели, промелькнул Lodi – чистый и аккуратный. Его сменил пригород Милана с заброшенными и обшарпанными домами. У железнодорожного полотна сиротливо бродил фазан – возможно, потерялся. Река за Пармой обмелела.

На полях – борозды-канавки. Там, где нет воды в канавках, всё жухло-вяло, как в степи. Казалось бы, далеки друг от друга Италия и Алтай, однако подобные канавки в засушливые времена копают и на Алтае. Выходит, нехитрые приёмы везде одни и те же: нет воды небесной – используют наземную.

Нас поразила почва. Свежевспаханная земля на Алтае черна, как чёрный ворон – свежевспаханная флорентийская желта, как пустыня Сахара. Пахотных земель в Италии мало, однако на многих – бурьян, как в заброшенных колхозах СССР; в то время, как в Германии, особенно в Bayern, засевают всё вплоть до насыпей дорожных.

Наш «тур» с 4-дневными «прописками» в гостиницах Неаполя, Рима и Болоньи заканчивался в Милане – на исходе были и силы...

Милан, как и все крупные города Италии, был основан в доэровские времена – 600г. до н.э. Давно уж нет кельтов – народа, его основавшего, но бороться за землю и власть здесь никогда не переставали; последней была династия Габсбургов.

Милан – крупнейший город севера Италии, но благородный дух Флоренции в нём отсутствует. В нём много от хаоса Рима: ультра-современные кварталы соседствуют со средневековыми памятниками. Объясняют это просто: город сильно пострадал во второй мировой войне, его отстроили лишь на треть.

Центральная площадь Милана – Соборная. На ней приводит в ступор её первая знаменитость – Миланский собор. Белоснежный, он производит впечатление чуда света. Знатоки утверждают, что это впечатление зависит от времени суток и погоды. Нам повезло: стояли тёплые, солнечные дни.

Когда-то я восторгалась собором в Кёльне, с которым у Миланского много общего, особенно остроконечные, устремлённые вверх резные «сетчатые» шпили. Но всё познаётся в сравнении. Беломраморный Миланский, воздушный, лёгкий и прозрачный, – как тюль, узорчатый и белый. Несмотря на то, что его воздвигали более шести веков и в нём смешаны разные стили (к строительству был будто бы причастен и Леонардо да Винчи), он сохранил ощущение совершенства.

Святую чистоту четвёртому по величине в Европе храму придают башни и статуи, которых более 3000. Собор посвящён Рождеству Богородицы и потому самая высокая статуя – позолоченная Дева Мария, вес которой около шести тонн. Статуи чистят ежегодно либо через год с высотных кранов.

За небольшую цену можно подняться на крышу и взглянуть на город с высоты птичьего полёта.

От мраморной резьбы колонн, близости кружевных ограждений, отточенных статуй и шпилей – ощущение чего-то неземного. Сердце учащённо бьётся не от того, что ты в окружении благостной красоты, а от того, что красота проникает внутрь, в тебя. Мадонна с позолоченным крестом и «апостолами» с ангельской высоты оберегают кишащий людской муравейник внизу…

Вторая знаменитость Соборной площади – легендарный театр оперы и балета Ла Скала (Teatro allа Scаlа). Во время нашего «тура» в нём шёл балет «Жизель» французского композитора Адольфа Адана по легенде, пересказанной Генрихом Гейне. Билеты – в пределах 70-200 евро. Нам повезло – купили по 80.

В здании, внешне ничем не примечательном, пленяет внутреннее убранство. Зрительный зал с бордово-золотыми ярусами (мы насчитали шесть) превзошёл все наши ожидания. Как только приглушили свет, на стенах повисли, казалось, люди – так возникали черти в фильме «Вий», только от «Вия» исходил ужас, а от лож Ла Скала веяло чудом. Напротив огромной сцены – огромная королевская ложа с королевским декором. Акустика – как в божественном храме.

Нас провели в ложу на двоих. Удивило, что она оказалась просторней кухонь-«хрущёвок» советской поры. Плебеи по рождению, мы примеряли на себе обстановку королев, цариц, шахинь: с балконных перил свисали висюльки в позолоте; на стульях и стенах – красный бархат с позолотой. Ложа, словно кабинет начальника КГБ, с двойной дверью: первая – с красным бархатом внутри, вторая – без бархата, с выходом в общий коридор. Поглощённые роскошью и красотой, мы какое-то время молчали... Затем начали оглядываться-переглядываться, улыбаться и робко ко всему прикасаться.

Со второго этажа над сценой следим за действием, как парящие в небе птицы, – с той лишь разницей, что не выискиваем жертв, а становимся соучастницами смертей, любовий и страданий.

Главных героев балета играли Светлана Захарова, Наталья Осипова, Сергей Полунин. Выходит, школу русского балета, лучшую в мире, никто ещё не превзошёл. Известное изречение «встречают по одёжке – провожают по уму» по отношению к Ла Скала хочется перефразировать: «встречают по интерьеру – провожают по таланту».

Третья знаменитость Соборной площади – Галерея Виктора Эммануила II. Она потрясла наше воображение тем, что это одновременно и дом, и улица. Магазины, рестораны, выставки, отели – всё под крышей стеклянного свода. Галерея, как и в Неаполе, но впечатление ¬– совсем другое. В Милане статусно-богато-элегантно, всё сверкает чистотой – поистине «гостиница Милана». Над окнами третьего этажа – картины... Мы поднялись на второй этаж, в книжный магазин. Народу мало. Цены баснословные, но каков интерьер!.. Расхаживают не спеша, присматриваются – возможно, зеваки такие же, как мы... Книги в руки брать боязно – впору натягивать перчатки. Детские – просто мечта! И на любой вкус. Эх, кабы в советские времена был у нас такой выбор – мы были б вундеркиндами! Отчего сегодня так мало читают?.. Куда движется мир – к прогрессу? регрессу?

Четвёртая знаменитость Соборной площади – Королевский дворец, бывший несколько столетий символом правящей власти. Сильно разрушенный во второй мировой войне, он восстановлен не совсем в том виде, в каком был, тем не менее производит впечатление старого здания. В нём много музеев – нас впечатлил Зал Кариатид и огромный внутренний двор. Защитные сооружения дворца проектировал Леонардо да Винчи. Титулованные особы, запечатлённые художниками на стенах, приобретали ценные картины и мебель. Эти картины и убранство сегодня – предмет внимания туристов всего мира.

Фонтаны Рима и фонтаны Милана поразительно отличаются друг от друга. В Риме на фоне красивых памятников вода льётся, как из крана; в Миланских вода играет, резвится и шумит, стреляет фейерверком пенно вверх – совсем, как в России! Таков по крайней мере «Свадебный торт» перед Королевским дворцом.

Достопримечательностью Милана являются, как ни странно, трамваи – старые, деревянные, 1841-го года выпуска, что были с лошадиной тягой. Их не списывают – их лечат… Отремонтированные и осовременные электрической тягой, они раскатывают по городу, придавая ему особый шарм. Мы ехали в одном из них и всю дорогу улыбались – казалось, переместились в XIХ век. Стены, сиденья, двери, оконные рамы – всё под дерево «бордо». В Барнауле такого «эксклюзива» нет – там всё осовременено и по-современному… гремит.

Цветные макеты швейных машин на улицах провоцируют на вопрос: зачем они и для чего? Оказывается, Милан – столица моды, и швейные машинки – всего лишь оригинально-ненавязчивая реклама.

На улице «Проспект Венеции» – здания различных эпох. Указывая на дом Бонапарта, экскурсоводы обязательно добавят: «На окнах те же занавески, что были при Бонапарте». Возможно, и так, хотя экскурсоводам я давно не доверяю: от них можно наслушаться того, что было-не было, что есть и чего нет.

Воображение туристов поражает также огромный, ультра-современный футбольный стадион – своеобразный Ла Скала для фанатов футбола, где орут и выплёскивают эмоции, как орали и, возможно, выплёскивали эмоции в амфитеатрах доновоэровских времён. Стадион несколько раз перестраивали, раз от разу его расширяя. Последний вариант вмещает более 80 тысяч. Кроме футбольного поля, здесь есть огромный ипподром.

В определённом месте Милана на каждом шагу встречаются монголоидные лица. Оказалось, Милан – один из самых многонациональных городов Италии. В нём есть район китайский, японский, латино-американский, испанский, еврейский и др. Несмотря на то, что из Милана долгое время изгоняли евреев, еврейский «район» есть и на центральном кладбище. В этом своеобразном «музее мёртвых» много гробниц и причудливых надгробий с громкими именами.

«Увидеть и – умереть»… не совсем про Милан, однако побывать в нём стоит. Интересный своей многоплановостью, он для всех: гуманитариев, политиков, модельеров, работников искусства, спортсменов.

Усталость в теле – физическая и моральная. Пресыщение полнейшее, никуда и ничего уже не хочется, но соблазнительная Венеция была в нескольких километрах… Нам предстояло одолеть эту последнюю цель, и ранним утром мы выехали в знакомый нам по картинкам лубочный город.

Венеция – Venedig

В захолустной алтайской деревушке моего детства не было не только библиотек, но и обязательных школьных учебников – обычное явление для военных и первых послевоенных лет. Общеобразовательный минимум школьников зеркально отражал общеобразовательный минимум учителей и родителей, что были для детей и словарями, и справочниками, и энциклопедиями. Слушая рассказ о «городе на воде», мы не совсем в него верили. Выражение «город на воде» воспринималось, скорее, как зыбкая и опасная аллегория, либо, как нечто сказочное, не существующее в действительности.

В реальную Венецию мы поверили в юности и начали фантазировать, как она могла возникнуть. Сходились во мнении, что длинные сваи (километровые – да-да, не меньше!..) забивали в дно и начинали на них строить. Оказалось, наши предположения были недалеки от реальности: в Венеции широко используют альпийскую (каменную) лиственницу, что не гниёт в воде и служит материалом для фундаметов, причалов и мостов. Она и сегодня служит причалом для лодок-гондол, торча из воды деревянным дрыном.

Разумеется, феномен этого города был нас, деревенщины, заманчив… О том, что города на воде есть и в других странах (в Нидерландах – Амстердам, Германии – Гамбург, в Индии – Удайпур, Аллеппи, Китае – Сучжоу, на Украине – Вилково и т.д.), мы, деревенская детвора, узнали в зрелом только возрасте, но куда нам было до заграницы – мы о родном Ленинграде ничего не знали!..

И вот она, Венеция… Вышли из поезда и – сразу же попали в сказку наяву.

Кругом вода и лодки, мосты, дворцы, дома.

У стен их плещется вода.

И нет детей, и тротуаров нет.

Ужели приезжают сюда лишь, чтоб смотреть?..

В воде и „над“, и „под“ – зеркальные дома...

И кажется: их больше, чем есть на самом деле.

И кажется: они – нерукотворные и были здесь всегда,

Как чайки-голуби и воздух, как небеса, земля, вода.

Экспромт сложился как-то вдруг – я переделывать не стала. Венеция возникла, говоря языком русского классика, на «мшистых, топких берегах» ста восемнадцати островов, куда когда-то убегали преследуемые по разным причинам люди. В состав Италии она вошла в 1866 году. Острова, соединённые мостами и переправами, образовали могущественнейший, неземной красоты и величия город средневековья – город, который никто никогда не разрушал и никто никогда не бомбил. Видеть девственную первозданность начала первого тысячелетия – уникальное явление для послепотопного мира. Дома - со львами, сфинксами, пилястрами, колоннами, окна - арочные, церкви - монументальные. Дух красоты и старины глубокой живёт в фасадной стороне, и это правильно: тыльная сторона туристам ни к чему.

На протоки и каналы, широкие и узкие, мы насмотрелись – хотелось взглянуть на улицы. Свернули за нарядный дом и вошли в безлюдный коридор с обшарпанными дверями, каких полно в Барнауле. В коридоре темно, сыро, неуютно и грязно. Из лабиринта хозяйственных построек, что не для парадных глаз, надо было как-то выбираться… Заглянули в открытую дверь и увидели мужчину в фартуке. Спросили, как выйти. Мужчина скрестил ладони, что означало «не понимаю», и снова принялся за дело. Мы не уходили. Он оглянулся и показал рукой вперёд – идите, мол, дальше. Прошли какое-то расстояние в указанном направлении и услышали русскую речь двоих, что покуривали и обсуждали меню. Мы – к ним: как-де отсюда выбраться, хотели взглянуть на узкие улицы, а попали страшно сказать куда.

Мужчины засмеялись:

- Вы и есть на узкой улице.

- На узкой?.. А толстячок здесь как пройдёт?..

- Это ещё широкая, есть и поуже.

- Как в подземелье. А вы что – здесь живёте?

- Не-ет, работаем. В ресторане.

Открыли дверь и пригласили в широкий, проходной холл. На втором этаже, куда нас провели, всё блестело и сверкало, как в самых дорогих ресторанах, будто не было грязного коридора и обшарпанных дверей. Мы спустились и вышли на многолюдную и широкую, в четыре метра улицу.

На ней через каждый метр – магазинчики с масками, карнавальными костюмами, сувенирами, барами-ресторанчиками. В открытых дверях одного из магазинов у потолка мелькнули павлопосадские шали. Мы обрадовались, вошли и смачно поздоровались:

- Добрый день, дорогие соотечественники!

- Добрый… – подозрительно отозвалась завёрнутая в шаль продавщица.

- По шалям догадались: русский магазин. И покупают их?..

- Не очень. Но – не купят шаль, купят матрёшку, шкатулку, гжель, магнитики, иконки, гребень, деревянные ложки и др. Вот и вы что-нибудь купите. Кто через порог переступает, с пустыми руками не уходит. Здесь так принято.

- В городе живёте?

- Да, недалеко.

- А снять квартиру дорого?

- Не знаем – мы купили.

Цену, однако, называть не стала. Рассчитавшись за безделушку, мы попрощались и отправились дальше.

На речном трамвае прокатились по Гранд Каналу протяженностью более трех с половиной километров, использовав право выходить-входить на каждой остановке. На одном из островов наше внимание привлекли молодые, стройные, красивые мужчины в одинаковых чёрных шляпах, чёрных длинных приталенных халатах-пиджаках и девушки в необычной одежде. Район простых высотных домов резко отличался от других районов и производил впечатление резервации. Во дворах мы впервые увидели детей, что резвились под присмотром хорошо одетых мам, нянь, бабушек. Оказалось, это был еврейский квартал – Гетто.

Евреи в Венеции появились в XII веке на одном из изолированных островов – район Каннареджо. Христиане не любили евреев, поэтому их часто изгоняли. Ночью ворота на всех трёх мостах закрывались – евреям не разрешалось выходить в город. Эти правила с небольшим перерывом действовали до1866 г. – времени, когда ворота убрали навсегда. Евреев возвращали, так как без них ухудшалась экономика Венецианской республики. Еврейское население быстро росло, и городским властям пришлось принять решение о строительстве высотных домов. Простая архитектура не вызывала зависти у христиан, евреев это устраивало.

Большая часть достопримечательностей Венеции расположена на площали Сан-Марко, куда сходились для встреч и свиданий, где устраивали праздники, всевозможные церемонии и соревнования... Одинокая чайка на мутной, зелёной, вонючей воде равнодушно смотрит на гондольную суету, на тренирующихся гребцов и спасателей, на шныряющие туда-сюда речные трамвайчики. Равнодушно, подобно чайке, устало шлёпнулись за один из столиков и мы - отдохнуть и понаблюдать. За столик без заказа садиться нельзя: к нам тут же подбежал официант - мы заказали мороженое.

За соседним столиком - парочка: она с немытыми волосами, он с зататуированными до локтей руками - смотреть больно и противно. Оба курят, самодовольно придерживая бокалы с шампанским. На стуле у их столика в железном ведре - неоткрытая бутылка и лёд. В вазочке на столе - сушки-кренделёчки. Они допили содержимое бакалов и с прищуром поискали официанта. В белых перчатках и белом кителе, он услужливо подоспел с белой салфеткой, открыл, как фокусник, бутылку и манерно налил новую порцию. Парочка продолжила своё поцеживание: он позёвывая, она, заедая палочками. Они ощущают себя патрициями, не догадываясь, как смешно выглядят со стороны.

Венеция славится муранским цветным стеклом. О секретах его изготовления никто не распространяется, но не восхищаться его потрясающе красивыми изделиями и яркими, сочными красками невозможно. Изумительны как предметы быта: вазы, люстры, бра, посуда, так и всевозможные украшения: бусы, колье, серьги, броши, браслеты…

«Увидеть и – умереть»… это о Венеции, тем более, что вся её старая часть включена в Список всемирного наследия ЮНЕСКО, но жить в ней постоянно я бы не хотела.

По приезду домой мы жалели, что не посетили пещерный город Сасси – жилища доисторической эпохи. Взглянуть на лабиринт подземных пещер, что хранят древнейшие следы жизни, было б интересно, но всё за две недели увидеть невозможно. Своеобразный музей под открытым небом, Италия являет пример духовной, территориальной и технической эволюции человечества. Мы были довольны, что "пробежали" по этому музею, как пробегают по залам Лувра и Эрмитажа.

Мир, разумеется, изменился – не изменилась, однако, человеческая сущность: в те далёкие, доисторические времена всё решали деньги-войны, символ горя и страданий, и сегодня всё решают деньги-войны. Видимо, людскую физиологию не изменить: клыки откусывают и перекусывают, поддерживая здоровье соседних зубов... Ничего не попишешь, такова природа, вот только разум мой отказывается это принять – возмущается… протестует…

апрель 2015