Два рассказа (30.04.2016)

Мюнхгаузениада

Евгений Маул

 

Бухгалтер Курдюков

 

Однажды летним утром бухгалтер Курдюков отправился в магазин за сельдереем. Купил там лобзик и на обратном пути наступил на тротуаре в дымящуюся собачью кучу. «Что за мерзость, эти собаки гадят где попало!» -– выругался Курдюков, стряхивая тёплые бурые комки со своих сандалий, надетых на босу ногу.

Возле сапожной мастерской к нему подошёл слесарь Ромашкин и ударил его кулаком по лицу. «Что Вы себе позволяете?! За что Вы меня ударили?», – закричал Курдюков, выплюнув на булыжную мостовую два выбитых зуба. «Было бы за что, я бы тебе все зубы выбил!», – ответил угрюмый Ромашкин, обиженно поджал губу и перешёл на другую сторону улицы. Курдюков положил зубы в плетёную авоську и зашагал с окровавленным ртом скорее прочь.

Когда бухгалтер завернул за угол булочной, он попал под дождь. «Что за гадость, дождь сегодня какой-то очень мокрый!», – пробурчал Курдюков, вытирая лицо наждачной бумагой. По дороге домой он решил зайти к своему приятелю Выхохолеву, который в сундуке всегда держал запас крепкой полынной настойки на спирту.

Поднявшись на четвёртый этаж, где располагалась квартира его товарища, Курдюков несколько раз настойчиво постучал, но к нему никто не вышел. «Наверное, затаился, гад», -– подумал бухгалтер и принялся с остервенением колотить в дверь. В это время Выхухолев играл на кухне со своей соседкой Элеонорой Ермолаевной Додоновой в шашки, попивая крепкую полынную настойку из резиновой грелки и поглаживая толстые ноги Додоновой, облачённые в зелёные шерстяные гамаши, отчего та противно повизгивала. «Тише, тише, чаровница, Вы нас выдадите!» -– шептал он, прижимая палец к губам.

Так и не дождавшись ответа, Курдюков вышел из подъезда. В это мгновение на него налетел самокат, которым управляла пожилая дебёлая женщина в жёлтой кофте, отороченной пышным белоснежным жабо на груди, и упала прямо на бухгалтера. При этом её вставная челюсть вывалилась изо рта вместе с застрявшими между протезами кусочками яичницы и жареного лука на лицо Курдюкову и прищемила ему нос. «Что это за безобразие? Сейчас же встаньте!» -– закричал распластавшийся на мостовой Курдюков из-под толстой старухи. Но она в ответ лишь подмигнула ему и захрапела на его плече.

Женщина оказалась такой тяжёлой, что не было никакой возможности сдвинуть её с места. «На помощь! Снимите с меня эту сумасшедшую старуху! – орал Курдюков во всё горло, морщась от отвращения,– Я ненавижу жареный лук!» Но люди проходили мимо, и никто не помог бухгалтеру. А школьник Вася Загогулин пнул Курдюкова под зад и погрозил ему пальцем.

Так и пролежал Курдюков всю ночь на улице, придавленный к холодным камням храпящей старухой в жёлтой кофте с белоснежным жабо. С рассветом из окон первого этажа звонко запел петухом сторож Трофимыч. Старуха вскочила как по команде на ноги, вставила в рот свою челюсть и, ударив Курдюкова наотмашь ладонью по уху, умчала на самокате прочь. Бухгалтер с трудом поднялся, стряхнув с лица куски яичницы и жареного лука. Всё тело и лицо болели от удара, ноги и руки затекли, на укушенном старухой носе запеклась кровь. Тяжело переставляя одеревеневшие ноги, он побрёл восвояси.

Через час Курдюков, окрововленный, грязный, лишённый двух передних зубов добрался до своей квартиры. Но домочадцы приняли его за бродягу и не пустили домой. «Что за безобразие, это я, бухгалтер Курдюков!» – кричал он, колотя в дверь. «Не рассказывай сказки! Уж я-то знаю Курдюкова! Проваливай отсюда, пока я милицию не вызвала!» – отвечала его жена в кружевном чепце, глядя в дверной глазок.

Курдюков вышел на улицу, постоял там немного, ковыряя пальцем в образовавшейся на месте зубов дыре и пошёл к своему приятелю Шершенёву, который в старом зипуне всегда держал запас крепкого туркменского табака.

 

Соседи

 

Харитон Альбертович Чугунков захлопнул обитую рыжим дермантином дверь своей квартиры на третьем этаже и ступил на лестничный марш подъезда. При этом он чуть не поскользнулся на свежевымытых мокрых ступенях, которые с каким-то самозабвенным остервенением тёрла шваброй уборщица из ЖЕКа Галина Модестовна Лобзикова. «Чересчур мокро полы моете, однако, тётя Галя!», – возмутился Чугунков, проходя мимо этой дебёлой женщины в цветастом ситцевом сарафане, отжимающей над ведром тряпку, которая когда-то была синими спортивными штанами с лампасами. «Если такой умный – бери швабру и сам мой!» – обиженно отозвалась Галина Модестовна и ударила Чугункова c размаха тряпкой по лицу. Потеряв от удара равновесие, Чугунков упал и покатился по ступеням вниз. «Вот и катись, туда тебе и дорога!» – злорадно бросила ему вслед Лобзикова и шумно высморкалась в мокрую тряпку.

Скатившись по лестнице до второго этажа, Чугунков ударился о дверь Жаксыбая Митрофановича Сундукова. Спустя мгновение, она распахнулась, и на пороге показался сам хозяин квартиры в сером польском костюме. «Ты чего здесь развалился, Чугунков? Вставай сейчас же!» – закричал прокуренным басом Сундуков. «Помогите мне встать, Жаксыбай Митрофанович, по-моему, у меня нога сломана!» – ответил Чугунков, держась за правую лодыжку. «Сейчас я тебе и вторую сломаю, если ты сию же минуту не уберёшься отсюда!» – гневно прорычал Сундуков и наступил Харитону Альбертовичу на сломанную ногу. От боли Чугунков закричал так, что с потолка посыпалась штукатурка.

«Так тебе и надо! Не будешь больше людям мозги полоскать!» – отозвалась сверху Галина Модестовна со шваброй в руках. Жаксыбай Митрофанович пнул Харитона Альбертовича под зад и сказал, обратившись к уборщице: «Тётя Галя, голубушка, помогите мне оттащить этого горемыку от моей двери». Они схватили Чугункова за руки и подтащили его к двери квартиры Зосимы Карловича Цугундера. В сей же миг она распахнулась и на пороге показался Цугундер в зелёном вельветовом халате. «Что здесь происходит? Что это за безобразие?!» – возмущённо спросил Зосима Карлович, выковыривая из своей густой чёрной бороды крошки хлеба и яичную скорлупу. «Да вот, наш сосед Харитон Альбертович имел неосторожность подскользнуться и по несчастью сломать себе ногу!» – ответил Сундуков, почесав затылок. «Помогите! Помогите мне, Зосима Карлович!» – взмолил Чугунков Цугундера о помощи, ухватив его за полу халата.

- Вы что, совсем с ума сошли?!» – закричал в негодовании Зосима Карлович, обращаясь к Галине Модестовне и Жаксыбаю Митрофановичу – Вы решили подбросить его мне под дверь?! Какое вероломство! Я же мог упасть через него и сломать себе ногу!

Харитон Альбертович Чугунков продолжал кричать от боли и молить о помощи.

- Заткнись! – в один голос сказали все трое и наступили ему одновременно на больную ногу, отчего Чугунков завыл ещё громче.

- Так что же нам делать с ним? Какие будут предложения? - обратился Сундуков к Цугундеру.

- А, может, мы его в подвал бросим? Там он никому не будет мешать! – робко предложила уборщица Галина Модестовна.

- Отличная мысль, пусть там кричит себе на здоровье! – воскликнул, ухмыляясь Жаксыбай Митрофанович, радостно потирая руки, после чего Сундуков, Лобзикова и Цугундер схватили за ноги кричащего от боли и упирающегося Чугункова и поволокли его вниз. При этом Харитон Альбертович неоднократно ударился головой о бетонные ступени и разодрал себе ладони в кровь, пытаясь уцепиться за перила. Дотащив его до нижнего этажа, они толкнули Чугункова вниз по лестнице, ведущую в подвал, захлопнули за ним тяжёлую дверь, облегчённо вздохнули и пошли по своим делам.

↑ 1385