Е. Зейферт

Обрыв

Ещё раз посмотрела по каналу «Культура» телеспектакль по «Обрыву» Гончарова (постановка Ю. Хейфеца 1973 года).

В возрасте Веры я болела «Обрывом», он долго не отпускал меня…

В этом романе, по устоявшемуся мнению, нет главного героя… Но для меня это всегда был Марк. Мне казалось, что в тексте романа Борис Райский лишь связующее звено. С его помощью автор тянет нить повествования – Борис наблюдает за Верой, влекомой в обрыв, но Райского почти нет, он на втором плане для Веры. В театральной постановке постоянное зрительное присутствие Райского подняло его значимость. Мягкость черт Райского противостоит здесь грубой прямоте облика Волохова. И Райский едва ли не соперник! Вера в страстных объятиях то Волохова, то «брата», Райского… Немыслимая вещь, как язык разных видов искусства меняет смысловые оттенки произведения. Акценты смещены.

Стена (беседки?) – словно высокий, глухой дощатый забор, на этом фоне происходят свидания Веры и Марка Волохова. Несомненная удача декоратора, передающая глухоту говорящих между собой и не слышащих друг друга Марка и Веры, беспросветность их будущего...

Юный Шакуров в роли Волохова – волк, дикарь. К Шакурову в роли Марка (я видела его, читая роман, другим «волком») привыкаешь не сразу, но потом словно прирастаешь к нему.

Когда Вера зовёт в темноту, в спину ушедшему Волохову: «Марк, Марк, Марк», ещё раз отчётливо понимаешь, что и она зовёт его звериным духом своей умеющей любить души, она тоже зверь…

Только к Вере в этой постановке (Наталья Вилькина) я так и не привыкла – близко сведённые круглые глаза, мягкий, кукольный рот. Она в большей степени сестра Марфиньки (которую здесь играет юная Гундарева), чем в романе. Только выпуклый нос и гибкие ноздри выдают ту молодую женщину, что могла полюбить Волохова...

30 апреля 2009

Графиня XIX века с мобильным, или искусство рядом

В московском метро можно иногда войти в поезд – картинную галерею.

Снаружи он раскрашен, на нём нарисованы лепестки цветов, а внутри вагонов на одной из стен (вдоль такой стены нет сидений) развешаны картины.

Но практически никто не смотрит на них. Мужчина, спиной к картинам, оперся на одну из них рюкзаком. Две женщины беседуют о маникюре и акриловых ногтях. Подросток смотрит вперёд, но сквозь картину. Девушка возле картин мечтательно рассматривает фотографии в мобильном.

Не час пик, и в вагоне относительно свободно, пытаюсь пробраться к соседнему холсту – но стоящие возле картины пассажиры не трогаются с места. Не из вредности, а скорее просто от непонимания. Зачем мне стоять именно возле картины, когда и так много места?

Холст, масло… Бумага, акварель… Они беззащитны даже под стеклом.

Но извечный русский вопрос – что делать?

Продолжать!

Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе. Пожалуйста – вот оно, искусство мимоходом. Для тех, чьей жизнью правит господин Цейтнот. Эта экспозиция всё же тронет не одно сердце. А кто-то проникнется авторской песней, зайдя в московский «Синий троллейбус». Билеты на выставку и концерт оплачены – это деньги за проезд.

Лица с картин смотрят на нас в метро, как мне кажется, боязливо. Мы так непохожи на этих людей. Хотя… Вот работа Карла Брюллова – «Портрет графини О.П. Ферзен на ослике», 1835 года. Юная графиня, с большими, чудными глазами и нежным овалом лица, сидя на ослике, держит в руке миниатюрную Библию. Но при первом взгляде на акварель кажется, что у девушки в руке – гламурный мобильный телефон. Это лишь беглое впечатление, и художник, живя в своей эпохе, такого эффекта, конечно, не мог и представить. Книга дана в проекции сбоку, и по размеру она не больше мобильного. Пальцы графини держат книгу, как сотовый телефон – большой палец «жмёт на клавишу»… А чётки спускаются с книги, словно цепочка.

Посмотрите на эту картину Брюллова. В книге, в Интернете, в музее… И потом обсудим. А мне выходить на следующей станции.

2009, 2010 г.