Под небом Кыргызстана (часть 20) (30.06.2022)

 

М. Тильманн

 

Ефим и Лара

Повествуя о судьбе Ефима, вернёмся немного назад. Шли первые послевоенные годы. Мы вместе учились в Индустриальном техникуме города Фрунзе, ныне Бишкек. Ефим жил с матерью в маленькой комнатке при интернате. О его отце я ничего не знал. Шло время. Ефим уверенно получал заслуженные пятерки, в результате чего получил «Красный диплом» с правом поступления в любой институт страны. Он выбрал Ленинградский инженерно-строительный институт «ЛИСИ», и я его на время потерял из виду. Ефим продолжал учиться с большим прилежанием и, будучи на четвертом курсе, попросился в наш проектный институт на практику. Его мать всё ещё жила в маленькой комнатке при интернате, и Ефим хотел на время практики быть рядом с ней.

Случилось так, что в это же время в нашем проектном институте на практике находились две студентки строительного техникума – две подруги, Лара и Валя. Обе они воспитанницы детского дома им. Крупской во Фрунзе, куда их ещё детьми привезли из блокадного Ленинграда. Лара с Валей со слезами на глазах рассказывали, как их восьмилетними вывозили из Ленинграда в тыл страны по «дороге жизни» через Ладожское озеро. Многие машины с женщинами и детьми попадали под бомбёжку и уходили под лёд, и никто не пытался остановиться для их спасения. Уцелевшие машины, спасая своих пассажиров, уезжали, как можно быстрее, от гибельного места. «Дорога жизни» была в своё время описана многими военными корреспондентами. Ею пользовались не только для спасения людей блокадного Ленинграда, но и в качестве наживы для некоторых нечистоплотных служащих. Так после многих дней тяжёлых скитаний Лару и Валю привезли во Фрунзенский детский дом. Здесь же они получили восьмилетнее образование и стали учиться во Фрунзенском строительном техникуме.

Теперь Лара была чудо-красавица, какими могут быть молодые уроженки южных широт, к которым относились предки Лары. Валя не слыла красавицей, но её доброе лицо и готовность всем и всегда помочь, давали ей большое преимущество перед сверстницами. Весь отдел, в котором девушки проходили практику, размещался в одном большом зале, так что все были на виду. Ефиму дали место за столом напротив девушек, столы которых стояли рядом - так называемые «столы практикантов». Мы с Ефимом были старые приятели. В отделе работало ещё несколько человек, с которыми мы в своё время учились в техникуме. Между Ларой и Валей была давняя, ещё со времен эвакуации дружба. Многие сотрудники, по-доброму завидовали этой дружбе. И в детском доме, и во время учебы, в общежитии они жили в одной комнате и были, что называется «не разлей вода».

Ефим довольно увлеченно беседовал с подругами о студенческой жизни, о видах на будущее и о том, что обычно приходит в молодые студенческие головы. Однажды Ефим подошёл ко мне, отозвал в сторонку, и как-то смущенно попросил познакомить его с Ларой...

- Ефим, я тебя не понимаю, ты сидишь почти месяц напротив Лары, беседуешь с нею, и вдруг с ней не знаком. Не понимаю, как это я буду делать: подойду и скажу:

- Лара, Ефим хочет с тобой познакомиться. Как ты на это смотришь? - ответил я.

Этот разговор услышал Иосиф, один из старших сотрудников отдела, подошёл и говорит:

- Ефим, отстань от него, он же не еврей и не знает наших обычаев. Я тебя познакомлю с Ларой. Поговорю с женой и приглашу вас обоих, там и познакомлю.

И тут я понял, что знакомство означало не что иное, как помолвку. Примерно через неделю Иосиф пригласил Лару и Ефима на домашнее торжество, где Лара с Ефимом договорились соединить свои судьбы после окончания учебы. Это значило - примерно через год. Когда я об этом узнал, мне стало жаль Валю... Как же она будет без подруги? Ефим после окончания института получит где-нибудь на необъятных просторах России место службы и уедет с Ларой, а Валя останется... Однако к тому времени Валя встретила своего приятеля из детдома, Ивана, отслужившего армию, и вышла за него замуж.

Ефим с Ларой окончили учебные заведения, соединили свои судьбы и уехали в Уфу, куда он получил распределение по службе. Прошёл почти год, Лара с Ефимом ожидали увеличения семьи, друзья-приятели были рады за них. Все новости об этой семье узнавались через Валю, которая после окончания техникума устроилась к нам проектный институт.

И вот наступил долгожданный день рождения ребенка. Лара уже несколько дней лежала в родильном доме на сохранении, поскольку намечались осложнения после тяжёлого дистрофического детства в Ленинграде. Несмотря на то, что прошло уже много времени, прожитое в блокаду не осталось без следа. Однажды Валя пришла на работу в слезах и принесла телеграмму, в которой сообщалось, что Лара по время родов скончалась... Все были в трауре... Бедный Ефим, как же он там один, его мать скончалась ещё год назад... Все его товарищи собрались на экстренное совещание, на котором Валя твердо заявила, что должна ехать и ухаживать за маленьким Артемом, пока не найдётся няня.

- Ты, Ваня, - обратилась она к мужу, - варить умеешь и как-нибудь это время переживёшь, пока мы там няньку найдем и научим Артема пить молоко.

Иван молча кивнул, думая: как же он будет это время жить без дорогой его сердцу супруги, но вида не подавал. В тот же вечер Валя начала собирать вещи, необходимые в поездку. На следующий день она оформила отпуск и выехала в Уфу... Валя застала Ефима безучастного ко всему. Он ходил по квартире, обхватывал кудрявую голову руками и тихо стонал. Артем всё ещё находился в больнице под присмотром врачей. Когда приехала Валя, они с Ефимом забрали малыша из больницы. Она, как могла, утешала Ефима, давала ему сына в руки, чтобы он немного отвлекся от горя. В это время Валя готовила молоко для Артема.

Прошёл почти месяц, а няня всё ещё не была найдена. Те, что приходили, Вале не нравились. Они не соответствовали её представлению о няне для Артема - сына её подруги. Наконец, пришла няня, которая ей сразу приглянулась, и они обо всем договорились. Имени этой девчушки я не запомнил, но мысленно назвал её Наташей. Она была из многодетной семьи и вынянчила своих братьев и сестёр.

Ефим был бесконечно благодарен Вале за оказанную помощь. Он опять стал посещать работу, оставляя сына на няню, которая отдавала малышу теплоту своего сердца, а оно у неё действительно было тёплым. Валя постоянно поддерживала связь с Ефимом. Она знала всё, что происходило с Артемом, Ефимом и няней, и сообщала нам. Прошло уже больше года, ребенок рос крепким и здоровым. Ефим и няня не могли нарадоваться на него. И вот однажды Ефим сознался Вале, что он к ней не равнодушен, но не знает, как ей об этом сказать...

Когда Валя об этом нам поведала, мне сразу пришла мысль: очевидно, его некому с ней «познакомить»... Прошло ещё несколько месяцев, и Валя получила письмо от Ефима:

«Мы теперь с Артемом и Наташей живем одной семьей! Спасибо, Валя,

что ты её нашла! Мы не забываем мою Лару и часто приносим ей цветы»...

Это сообщение очень обрадовало приятелей. Артем подрастал, пошёл в школу, и почтовая связь с Ефимом прекратилась после того, когда Артему исполнилось восемнадцать лет... Трудно сказать, по чьей вине оборвалась связь, но о его дальнейшей жизни ничего добавить не могу. Но самоотверженный поступок Вали запомнился на всю жизнь. Во имя дружбы пожертвовала она не только своими удобствами, но и удобствами мужа. Такие поступки встречаются не часто.

 

Визит высокого гостя из Кремля

 

Март 1956 года выдался в Кыргызстане на удивление необычно тёплым. С запада подули тёплые ветры и помогли кыргызскому солнцу быстрее превратить снег в весеннюю капель, а затем в ручьи, что наполняли реки водой. Однако ночью низкая температура опять превращала талую воду в лёд, но, тем не менее, начало было сделано, и все мы приветствовали весенние лучи солнца. Многие грызуны покидали теперь свои зимние квартиры и вылезали на свет Божий, чтобы осмотреться, не пора ли показать своему потомству земной мир.

Теплая мартовская погода потревожила и людей. Особенно удивился советский народ, когда узнал, что после многих десятилетий сидения за крепкими кремлёвскими стенами его обитатели решили оттуда выбраться, чтобы ознакомиться с тем народом, которым руководили. За рубежом эти руководители побывали, но до своей страны ноги не доходили. Надо отдать им должное: чтобы показаться народу такой великой страны, как Советский Союз, нужно иметь мужество, а его, вероятно, не хватало. Надо сознаться, что одна мартовская погода не вытащила бы этих людей из кремлевских стен, если бы туда не вселился пробивной Никита Сергеевич Хрущёв.

Итак, в Кремле решили, что пора показаться народу. Такого опыта у кремлевских деятелей не было, да и у советского народа тоже, и никто не знал, как в таком случае следует себя вести. Ещё не был разработан регламент встреч с народом.

Но как бы там ни было, а 16-го марта 1956 года Никиту Сергеевича ожидали в столице Кыргызстана Фрунзе. Столица к этой встрече подготовилась: главные и не очень главные улицы были тщательно вычищены, на многих административных зданиях красовались большие портреты членов Политбюро, через улицы растянули лозунги: «Встретим высокого гостя повышенными производственными показателями!», «Партия - ум, честь и совесть нашей эпохи!», «Мы благодарим родную коммунистическую партию за наше счастливое детство!» и прочее.

В правительстве Кыргызстана решили, что было бы хорошо, если бы в аэропорт для встречи высокого гостя от каждой организации прибыла группа из двадцати человек. Итак, каждая организация получила соответствующую установку, и народ повалил в аэропорт.

Директор Проектного института по делам строительства, где я тогда работал, составил тоже такую команду, в которой оказался и я, дал в наше распоряжение грузовую машину, и мы отправились в городской аэропорт. Лётное поле было отделено от аэровокзала металлической решёткой более двух метров высотой. От лётного поля до аэровокзала проложили широкую красную ковровую дорожку. Перед зданием была установлена трибуна, покрытая ковром и оснащенная микрофонами. Предполагалось, что с этой трибуны Никита Сергеевич обратится с приветственным словом к народу. Задумано было хорошо, ибо какой же гость приезжает в страну, не заготовив хорошую, посвященную этому случаю, речь. Однако, не всегда задуманное выполняется, как задумано.

Ковровая дорожка охранялась с двух сторон: с одной стороны была установлена мобильная металлическая цепь на чугунных столбиках, а за нею шеренга солдат. За ними стоял народ. С другой стороны стояла шеренга работников КГБ, все крепкие ребята, а за ними мы - из проектного института, отобранные для встречи. За нами - прибывающий народ. Непосредственно за решеткой, у края лётного поля, стояла группа пионеров с пионервожатой. Все были празднично одеты, и каждый держал в руках букет цветов.

К аэропорту собиралось всё больше и больше народу. По двадцать человек от каждой организации – это очень много. Все они из любопытства давили на передние ряды, где хотел быть каждый. Впередистоящие уже не в силах были удерживать толпу, а она всё нажимала. Работники КГБ сцепились руками и то и дело кричали через плечо:

- Чего давите, отступите, а то не выдержим, отпустим руки, и все вы «лягете» в грязь!

- Да, да, «лягем» и никого не пропустим!» - отвечал им один из работников нашего института.

«Летит, летит!» - закричал громко и весело народ. Но это оказался командующий Среднеазиатским Военным округом - генерал Петров. Он прилетел, чтобы проверить, всё ли в порядке. После получасового ожидания вновь послышался звук мотора:

«Летит, летит! Ура-а-а!» - радовался народ и ещё теснее прижался к ковровой дорожке, чтобы как можно ближе увидеть первое лицо страны.

Самолет остановился у края лётного поля, почти сразу же открыласьдверь, и в проеме показался улыбающийся Никита Сергеевич. Все закричали:

«Ура-а-а!»

Хрущёв побледнел и вместо того, чтобы показаться на ковровой дорожке, исчез за решёткой... Никто не мог понять, что произошло... Молодые солдаты на противоположной стороне вдруг получили удар в спину, руки в локтях разомкнулись и, опрокинув металлические цепи, они оказались на середине ковровой дорожки, заполнив её всю вместе с толпой. Шеренга про-ектировщиков и работники КГБ тоже получили удар в спину, но всё же выдержали натиск. Ковровой дорожки для Никиты Сергеевича и его сопровождавших, а вернее руководителей республики, более не существовало. Толпе как-то удалось проникнуть на лётное поле и броситься к самолету. Пионервожатая, молодец, мгновенно оценила обстановку и затолкала своих питомцев под крыло самолета. Тут уж не до вручения цветов...

Положение спас генерал Петров: он встал перед тройкой «Первых лиц»: Н. С. Хрущёв в середине, слева - Первый секретарь компартии Кыргызстана Раззаков, справа - президент Кыргызстана Кулатов. Генерал Петров, косая сажень в плечах, высотой около двух метров, буквально брал каждого, стоявшего на проходе, за воротник и отодвигал в сторону настолько, чтобы Высокий гость и хозяева могли протолкнуться к аэровокзалу. Всё выглядело комично, если бы не хмурые лица «Великой тройки». Если бы она улыбалась, не обошлось бы без юмора, но в этот момент они забыли, как это делается.

Наконец, им удалось проникнуть в аэровокзал, а затем выйти на привокзальную площадь, где их ожидали лимузины. Они сели в машины и отбыли на правительственную дачу.

В этом беспорядке забыли выключить микрофоны, а они исправно служили народу. Народ, ожидавший Н. С. Хрущёва в центре города слушал радио и не знал, что думать:

- Чего давите! Сдайте назад! Освободите дорожку! Да это разве люди, они же, как дикие звери! – слышалось по радио. Наконец, кто-то догадался отключить микрофоны. Теперь в центре города никто не знал, что происходит в аэропорту, случилось ли там что-то ужасное или нет...

Между тем люди стали покидать аэропорт - ничего интересного более не предвиделось. Многие даже не поняли, что Хрущева там уже нет, и всё еще стремились пробиться вперёд. Когда народ наконец-то схлынул, показалась опять ковровая дорожка. Трудно было определить ее цвет, она была скомкана и запачкана грязью, а трибуна перевёрнута. В конце концов, нам с коллегами удалось пробраться к своему грузовику и вернуться в институт.

На следующее утро директор института получил приказ послать на стадион «Спартак» двадцать человек, где Никита Сергеевич намеревался обратиться к народу. По-видимому, группа из проектного института показала себя неплохо, и он решил не менять состава команды, собрал всех в маленьком зале института для беседы:

- Вчера вы имели честь встретить Высокого гостя и не ваша вина, что эта встреча прошла не на должном уровне. Дело в том, что у нас ещё не было опыта таких встреч. Но я надеюсь, что мы вчера многому научились. Благодарю вас за усердие и рад, что вы без потерь, хотя и с синяками, благополучно вернулись в родной дом! Сегодня в 15:00 на стадионе «Спартак» Никита Сергеевич обратится к народу, и вы будете полномочными представителями нашего института. Я надеюсь на вас. Всего хорошего!

В 14:00 наша группа проектировщиков была на стадионе. Зимой игровое поле обычно заливалось водой и там устраивался городской каток. Оно всё ещё было покрыто льдом, и ноги начали постепенно мерзнуть. Между трибунами и народом была отгорожена широкая, охраняемая милицией полоса. Народ всё прибывал и прибывал, и стадион был уже забит до отказа, но ещё не все организации были представлены. Проектировщики оказались в клещах: впереди - милиция, а сзади всё прибывающий народ. Особенно тяжело было женщинам. В толпе то и дело слышались душераздирающие крики. Тогда туда клином проталкивалась милиция и выносила ту или другую пострадавшую.

Время шло. Народ терпеливо ждал Никиту Сергеевича. Прошел час, два, три, но на трибунах было тихо. Многие пришли в легкой обуви, ноги мерзли неимоверно... Лишь около 18 часов на трибуне что-то зашевелилось. Через несколько минут там показался Н. С. Хрущев. Его с двух сторон поддерживали под руки, подвели к перилам трибуны. Было время «холодной войны», главным врагом СССР считались США. Против них и была направлена невнятная речь, Никита Сергеевич при этом с силой ударял кулаком по перилам:

- Мы ещё покажем этим проклятым американским империалистам. Соединенные Штаты Америки ещё узнают нас...

Из всей, довольно длинной речи, мы поняли одно: мы покажем этим империалистам, где Макар телят не пас... Все ждали, что Никита Сергеевич расскажет что-нибудь интересное о положении внутри страны, но...

Когда стадион опустел, там осталось лежать множество потерянных или примерзших калош. Так закончился первый визит Первого лица страны в республику Кыргызстан.

 

Смерть начальника отдела

 

В начале лета того же года Константин Иванович, начальник дорожного отдела, в котором я тогда работал, должен был отвезти в Москву проект дороги. Там его должны были утверждить в каком-то Министерстве. Проект считался секретным, тогда всё было секретным, и начальник решил сам отвезти его в Москву. Весь проект поместили в небольшой чемодан, и Константин Иванович в сопровождении почти всего отдела отправился на железнодорожный вокзал. Взяв билет в купейный вагон, он удобно разместил вещи, познакомился с попутчиком, и они поехали. Тогда поезда преодолевали расстояние от Фрунзе до Москвы в течение четырех суток, и пассажиры наслаждались поездкой. Большая летняя жара ещё не наступила, и в вагонах было не жарко. В Москве Константина Ивановича должна была встречать его тётушка. Прибыв туда, пассажиры наняли носильщиков, которые взяли чемоданы и вышли из вагона. Когда Константин Иванович вышёл на ступеньку поезда, увидел, что носильщик несёт не его чемодан. Он понял, что проект попал в чужие руки, и ему стало плохо. Племянник буквально без сознания упал в объятья тётушки. Попутчик по вагону вышёл первым и не обратил внимание на то, что несёт носильщик. А когда он увидел, тут же вернулся, но было уже поздно. Константин Иванович, не приходя в сознание, умер. Проект был передан в соответствующие руки, а институт получил печальную телеграмму. Константина Ивановича в отделе уважали и любили. Он был очень радушным директором техникума, где я учился, и сейчас многие выпускники работали в его отделе.

Когда-то Константин Иванович увлекался футболом и даже слыл судьей республиканской категории. Когда в городе проходили междугородние встречи, он часто бросал своё служебное кресло и бежал на стадион, чтобы поддержать болельщиков криками:

«Судью - на мыло!» – так тогда выливалось негодование народа по поводу ошибочного, по мнению болельщиков, свистка судьи. И вот теперь его не стало... По возвращении с кладбища в квартире Константина Ивановича собрался почти весь дорожный отдел, чтобы вспомнить время учёбы и работы под его руководством. Его жена, Клавдия Ивановна, стояла в проёме двери между двумя комнатами, где размещались скорбящие люди, и слушала эпизоды из жизни Константина Ивановича, которые он сам ей, возможно, никогда не рассказывал. Каждый раз, когда мне приходилось бывать на том кладбище, где покоился Константин Иванович, я разыскивал его могилу, что было совсем не просто, поскольку оно с каждым днём зарастало. Стоя у могилы со слегка поблекшей фотографией на памятнике, я мысленно вновь прощался с ним и вспоминал, как он помог мне выйти из стрессового состояния во время защиты дипломного проекта в техникуме. Константин Иванович был всегда уравновешенным и редко повышал голос, журя кого-либо за нерадивость. В техникуме во время занятий он поправлял студентов, если они в русской речи или письме делали ошибки. Это очень помогло усвоить правила русского языка, особенно тем/, кто был из дальних аулов. И вот теперь его не стало из-за какой- то секретной дороги, о которой жители всё равно всё знали.

продолжение требует

 

 

 

↑ 184