В. Винтер

Сегодня будет жарко. Это стало понятно уже утром, когда сквозь потрескавшиеся стекла, заклеенные неровными бумажными полосами, стал проникать в комнату сухой и пропитанный пряными запахами летней воздух степи. В голове пронеслось, что, наверняка, к обеду будет жарить похлеще, чем где-нибудь в Мадриде.

Нужно было вставать, хоть и не получилось нормально поспать. Всю ночь не прекращалась перестрелка. Одиночные выстрелы перекликались с короткими очередями и далекими разрывами мин. Лежишь и прислушиваешься всю ночь к какофонии ночного «перемирия». Местные же, которым мы с напарником привезли собранные в Ростове посылки и гуманитарку, беспечно храпели. Привыкли давно.

Наскоро выпив кофе, отправляемся через тихий поселок шахты 6/7, что под Горловкой, на передовые позиции. Экскурсия для приезжих… И обычная жизнь для уставших от войны местных жителей.

Проехав с километр на завывающем задним мостом попятнанном осколками уазике с уже замазанными шпаклевкой шрамами, доехали быстро. Остановились на тихой, запыленной и неживой улице. Дальше только пешком.

Повсюду брошенные дома с заколоченными окнами, а то и с торчащими, словно ребра, стропилами из развороченных балок крыш. Высокая трава пробила изгрызанный, старый, асфальт и потянулась к голубому небу.

Вчетвером, нагрузившись сумками, пошли к позициям сквозь безлюдный поселок. Возле одного из перекрестков словоохотливый прежде, но теперь молчаливо-сосредоточенный Леха, – загоревший дочерна, белобрысый и худой, как палка «ополченцев» с лета четырнадцатого, ткнул пальцем в подобие мемориала у дороги. Пустая кассета от «урагана» с обнаженными ребрами пустых осколочных контейнеров была воткнута вертикально у самой дороги. Туда, куда и упала, а вокруг нее была насыпана маленькая горка, частью уже ржавых осколков, самой причудливой формы. Леха поднял один, еще чистый от ржавчины, и ни к кому конкретно не обращаясь, пробубнил:

–От стодвадцатки. Свежий совсем…

Следы от этого «урагана» и прочего добра видно было на каждом доме.

- Кто памятник-то соорудил?

– Дед тут один, местный. Иваныч. Сейчас около его дома пройдем. Увидишь. Он один на всей улице живет. Кремень, а не дед.

Так и было. Дед сидел неподвижно на лавочке у своего двора, густо заросшего вишнями. Крыша в доме была заметно побита осколками.

– Добрый день.

– Утро доброе, ребята, – ответил, улыбаясь, Иваныч.

– Это вы памятник сделали на перекрестке? – пожимая его крепкую, рабочую, мозолистую руку, спросил я.

– Да, я. Всем погибшим соседям и тем, кто больше не вернется сюда…

– А вы почему не уедете?

– Я смотрю за животными. Своими и соседскими. Да вот ребятам помогаю, как могу.

– Вот как, – сказал я, не совсем понимая, как он тут один живет.

– А как по-другому? – удивленно пожал он плечами и зачем-то вытер о затертые рабочие штаны большие рабочие руки, испятнанные синими пятнами от въевшейся навсегда в царапины угольной пыли. – А как животных бросишь?! Две козы и кошка. Курицы еще, от соседки достались.

Он перекрестился, и стало понятно, что случилось с соседкой.

– Вы тут один совсем? А семья? – спросил я его. Парни молча курили.

– Все разъехались, – дед устало махнул два раза рукой в сторону террикона, где были позиции, и еще раз на только взошедшее солнце. – Строят свою жизнь. Мне-то уже поздно. Да и незачем. Я там никого не знаю. А тут все родное.

– Здесь все же опасно. Нельзя оставаться, - сказал я – Может, вам помочь их найти?

– Они знают, где меня найти. Все хорошо. Не беспокойтесь.

Напоследок мы щедро угостили деда сигаретами и, неловко помолчав, заторопились в дорогу.

– Здоровья тебе, дед. И чтоб дети вернулись…

– Возвращайтесь, ребята… Возвращайтесь, – уже нам в спину тихо сказал дед. И отчего-то наши рюкзаки внезапно стали еще тяжелее.

Мы молча и не торопясь, внимательно глядя под ноги, шли к позициям. Вдалеке показались три террикона шахты 6/7. Словно древние курганы, охраняющие покой степей. Плохо охранявшие… Даже тех, кто их создал…

Дед стоял возле заросшей травой дороги. У разбитого дома. Сам. Один. И смотрел нам вслед. Помочь ему было совершенно нечем. Только и того, что день обещал быть теплым и солнечным, – вот и все, что будет хорошего сегодня. Был пятый день сентября и четвертый год войны.