Виталий Винтер

Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

ДНР, Харцызск - ФРГ, Цойленрода

Эльза встала сегодня рано – нужно было кормить оставшееся скудное хозяйство. На улице было холодно – замерзшую землю укутал за ночь тонкий покров первого снега. Она оглядела синее, светлое небо на востоке. Там уже давно было тихо-канонада была уже почти не слышна, не то, что раньше и лишь зарева пожаров иногда ночами всколыхивали горизонт. Дорога рядом с домом сейчас тоже пустовала, хотя по ней до самой поздней осени, пока откатывался фронт на восток, шли беженцы из всех городков объятого войной Донбасса. Шли нескончаемой рекой через их село – меся рыжую пыль и этой рыжей пылю войны, нанесенной людьми, покрыло все село. Покрыло войной. И даже сейчас тонкий слой снега был немного рыже-пыльного цвета. Где-то вдали заурчали моторы грузовиков – скоро вновь пойдут колонны. Немецкие тыловики ночью не ездили.

Эльза прогнала невеселые мысли и поспешила в сарай. Потом дети проснутся, и их нужно будет чем-то кормить…Нужно спешить – пока спит маленькая Валя.

Была холодная зима сорок первого года и вот уж почти шесть месяцев, как сюда пришла война. Нежданная. Разрушившая все многовековые устои местного общества. До войны тут жили русские, украинцы, казаки, сербы, греки, немцы. Теперь же, даже после войны, а она как и все до этого когда-то закончится, жизнь тут никогда не станет как прежде. В октябре город оставили без боя советские войска – отойдя после неудачной харьковской операции на дальше на юг. Эвакуация была спешной – многое не успели вывезти, многие не успели собраться. Эльзу не выселили со всеми немецкими поселенцами, только потому, что она ждала ребенка, и транспортировать ее в таком состоянии не было никакой возможности. Так она осталась с двумя маленькими детьми, старой матерью и не рожденной еще дочерью в полупустой деревне. Передовые немецкие части споро появились уже к утру следующего дня. Солдаты обшарили дома, вроде никого не трогали и обнаружив их, да еще говорящих на немецком, прислали батальйоного фельдшера, который и помог появится на свет Валентине. Это было седьмого октября…

Передовые пехотные части не задержались, и вскоре появилась местная полиция и комендатура. С ними стали пропадать люди, а полиция стала ходить по дворам, в которых еще что-то было, собирая все что можно.

Внезапно, чуть не снеся калитку во двор, забежал Сан Саныч, живший на пару улиц ниже их двора. Слипшиеся от пота волосы облепили красное от долгого бега лицо. Он, изрядно напугал ее, сразу схватив ее за руки. Сбивчиво затараторил:

– Эльза, помоги! Одна ты тут осталась – больше некого попросить.. Всех же-он замялся- вывезли.. А больше из наших никто не умеет по-ихнему..

Тут же через открытую калитку громко сопя вбежала растрепанная Софья, жена Сан Саныча и тут же упала подле нее на колени. Заголосила:

– Спаси…

– Да что же случилось? Как вам помочь?

– Дочку наши полицаи забрали. Она же работала на ЖД, а там что-то украли. Сказали, повесят…

– Спаси её.. – вновь заголосила Софья.

– Как же я ее спасу-то..

Сегодня, в ночь с субботы на воскресенье, Вале приснился странный сон, такого раньше не снилось никогда. Она словно смотрела на себя со стороны и сверху, отрешенно, без чувств. Она видела своего отца: молодой, черноволосый он звал ее стоя на подножке старенького грузовика, как его называли «полуторка». Рядом с ним стояла ее мать и тоже улыбалась, как не делала уже давно на ее памяти. Это было где-то в степи, бескрайней, без единого деревца, пожелтевшей от зноя и покрытой сверху синим, бескрайним небом, словно рамка для картины. Из-за этого эта картина во сне сильно отпечаталась в память, и даже проснувшись, она вспомнила свой такой реальный, до терпкого запаха степных трав сон. Что бы это значило?

Мама, вот она рядом, вырастила их, воспитала и дала дорогу в трудной послевоенной жизни. Но при чем тут отец? О нем у Вали были смутные воспоминания: высокий черноволосый, всегда на машине, смешливый, помнилось, что он очень любил ее. Только отчего бросил их в трудные времена? Потому воспоминания о нем были, хоть и теплыми, но и болезненными.

Единственный выходной начался с забот по дому, приготовлением кофе, которое так любила мама.

Она в очередной раз украдкой посмотрела на мать, словно сравнивая оставшуюся после сна в голове картинку и ее сегодняшнюю. Годы войны и послевоенного лихолетья катком прошли по когда-то стройной, высокой и красивой женщине: морщины избороздили лицо, руки покрыли мозоли от непосильной работы и лишь стальные глаза остались прежними, живыми и непреклонными. И там, в ее странном сне, точно была она. В этом она не смогла бы ошибиться.

Валя знала, что мать выжила между прокатывающейся туда-сюда линией фронта, была в имперской Германии и вернулась после Победы, чтобы поехать за Урал на поиски мужа. Сама выходила трех маленьких детей, ни одного не потеряв. Что тут был еще добавить – железный человек.

Все они почитали свою мать, так как уже не принято сейчас, вероятно из-за того, что не было давно таких чудовищных войн перемоловших десятки миллионов человеческих судеб. Она выжила, прошла через все, и это ее не сломало, не заставило опустить руки.

Внезапно в дверь постучали. Валя как самая младшая открыла дверь. На пороге их новенькой квартирки стояла молодая женщина в цветастом летнем сарафане, светлые, вьющиеся волосы растрепались, и она пыталась нервно пригладить локоны рукой-на улице крутил хороводы из тополиного пуха теплый июльский ветер.

– Добрый День. Вы, наверное, дочь Эльзы Эмануиловны?

– Да, проходите, пожалуйста.

Мама поднялась гостье навстречу.

– Здравствуйте, Эльза Эмануиловна! Вы меня не помните, наверное. Я Нина, дочка ваших соседей по селу Карла-Маркса. Вы мне жизнь зимой в сорок первом году спасли.

После того как соседи немного успокоились и все ей рассказали, Эльза долго не раздумывала, и покормив детей оставив их на мать направилась к станции.

На станции кто-то украл медикаменты из груза пришедшего на сортировку, тут ли, или еще раньше, но местные пьяницы и привезенные националисты с западной Украины не долго думая, обвинили в этом молодую помощницу в медпункте.

Комендантом там был немец, и только он мог отменить приговор. Вот только с ним могла поговорить только она.

Не пойти она не могла. Да и знала точно, что люди все разные – везде есть нормальные, а девчонка точно не крала. За что же ее убивать? Разве мало смертей вокруг?

Разговор с уставшим немцем-комендантом она не запомнила, только концовка впилась в память раскаленным гвоздем.

– Фрау Винтер, вы храбрая женщина. Я распоряжусь отпустить девчонку. Но скажите мне, Вы не думали, что будь на моем месте кто нибудь-другой, то… Вас и ваших детей могли так же казнить?! Жестокие времена, и человек мало что может поделать с этим..

– Просто нужно оставаться людьми. –тихо сказала она ему в ответ. –Всегда.

Оберлейтенант снял очки, и устало потер переносицу. Рявкнул на дверь:

– Дежурный.

В кабинет тотчас вскочил заспанный светлоголовый и совсем молодой солдатик.

– Отпустить девчонку из карцера. И вызови ко мне наших вечно пьяных «хиви».

Провожали их с Ниной со станции ненавидящие взгляды полицаев. Она поняла, что нужно отсюда уезжать – жить тут больше не дадут.

Советские войска освободят город через три месяца и через месяц вновь будут вынужденные оставить его еще на шесть месяцев оккупации. А их семья вернется на Донбасс только через десять лет.

Гостья была у них до самого вечера, и их разговоры запомнились ей на всю жизнь. Войну Валя ребенком не помнила вовсе, а те ужасы, о которых говорили эти две сильные, опаленные пламенем войны женщины глубоко засели где-то внутри нее, изменив юношеское отношение к жизни – заставив повзрослеть раньше.

Особенно ей запомнился их разговор при прощании:

– Я сейчас уже взрослая женщина, с детьми, понимаю, что вы сделали, на что пошли ради соседской девчонки. Они ведь и вас могли… А ваши дети…- она посмотрела на нас глазами полными слез. –Спасибо Вам, огромное.

– Просто всегда нужно оставаться человеком. –тихо сказала враз еще больше постаревшая мама, и помолчав добавила- Надеяться, что вновь не будет войны и как-то пытаться жить дальше.

05.04.2019