Е. Зейферт
***
Я сильнее повести. Она – живая энергия. Она насыщает. Когда отдаёшься ей, высвобождаешь внутренние силы. Магму новой силы. Повесть как человек, но я сильнее его. Я отшвыриваю её, и она, не раня меня, уходит. Я возвращаю её, и снова питаюсь её силой. И вновь отбрасываю её от себя. Повесть всегда возвращается новой. Пожалуй, ей стыдно вернуться не иной. Я не церемонюсь с ней и не прячу своего эгоизма. Сильное существо льнёт ко мне и целует подол моего платья. У повести нет ушей и глаз, если она всё ещё доверяет и ждёт. Я терпелива, я молчу. Повесть окликает меня, и я вновь отзываюсь.
***
Теперь повесть уже агрессивна. Ибо ей хочется жить. Она хватает меня за запястья – на моей белой коже остаются багровые полоски. Отбрасывать от себя рождающуюся объёмную вещь, швырять её оземь – чревато. Её энергия всё равно прорывает кожу, причём очень больно... Произведение грубо тычется в меня и ищет своё название, и пока это – «Плавильная лодочка». Я по-королевски отдаю себя капризам внешней жизни, калеча своё произведение, постоянно окунаясь в «другое» слово, ежедневно требующее меня на ковёр. Уже несколько не рождённых произведений во мне – они наверняка умерли, ими могла стать повесть, но уже не станет. Стоит представить, сколько во мне вообще брошено трупиков не родившихся текстов, чьи ткани, нитки ещё ищут и находят внутри меня пищу, как небрежно махнёшь рукой – нужно думать о жизнеспособном, жизнелюбивом, знающем воздух и свет.
***
Когда на новой ступени каскада танцуешь чёрного лебедя, а сквозь твою кожу не прорезаются перья и радужки не становятся багрового цвета, – это стрельба в молоко. Повесть (а вернее язык её) настолько овладели мной, насколько я пытаюсь им противостоять, сбрасывая на время с закорок, ибо сохранить за собой право на собственную жизнь, пусть как на черновик по сравнению с беловиком или оригиналом повести, – это возможность удержаться на нескольких плотах сразу. Рождающееся произведение как энергетический напиток, им хочется напиться, но теряешь землю из-под ног, летишь, а рядом – берлинские стены, камни на шее, лето без дождей. Ты везде нужен. И гедонизм творчества воспринимаешь как каприз, эгоистический манёвр, детский трюк, дающий возможность мнимого ничегонеделания.
***
Повесть молчит. Я перестала быть ей нужна, ибо стала её частью.
Моё утро в аэропорту. Грея руки о чашку кофе, я задумалась, как давно я не была одна – без людей и фантомов, без героев и образов. И необходимость встретиться с самой собой встала как дело первостепенное, готовое совершиться на моих глазах и, по всей вероятности, обещающее новые внутренние пейзажи.
8-21 сентября 2014