Иван Антони

( Том1, Часть1, Глава 10)

Тридцатилетняя война закончилась договором о мирном сосуществовании враждовавших меж собой католиков и протестантов. За ненадобностью свернули деятельность и многочисленные полки ландскнехтов. Европа перешла к мирному труду. Она залечивала раны, нанесённые войной. Но такой ли мирной была жизнь на континенте? Тут и там происходили стычки, вспыхивали мелкие конфликты и войны. Создавалось впечатление, что мирная жизнь по-европейски — это состояние беспрерывно идущей меркантильной делёжки собственности, сопровождаемой мелкими войнами. Графства, герцогства и прочие мелкие княжества, образующиеся вокруг городов и множившиеся как грибы после дождя, продолжали вести политику доминирования. Одни из них расширялись, укрепляя свои позиции и подчиняя себе слабых соседей, другие теряли былые позиции, превращались в вассалов сильных соседей и, затаившись, терпеливо ожидали прихода часа, когда можно будет оттяпать земли соседа, подчинив его себе. Особенно богата на мелкие «княжества» была Италия и южные германские земли. Тут что ни город, то государство! Правда, проблемы с землёй везде были одинаковы, независимо от состояния: мелкие они и слабые, или крупные и сильные. Земли везде скупались крупными землевладельцами, а бедные крестьяне вынуждены были работать на чужой земле, находясь в разной степени зависимости от владельца.

В городах северной и средней Италии, в связи с увеличением количества городов-государств и создаваемых на их границах таможенных служб, закрывались предприятия, так как цена товара, довезённого до потребителя, возрастала настолько, что жители её не покупали. Следовательно, товар было бессмысленно производить. Занятые в промышленности рабочие, оставшись без работы, стали возвращаться назад, в сёла и деревни, увеличивая армию безземельных крестьян.

Спрос на землю стал быстро расти, что позволило крупным землевладельцам дробить землю на кусочки и сдавать в аренду безземельным крестьянам на обременительных для них условиях. В Европе стало развиваться так называемое половничество. Половник обязывался не только эффективно использовать арендованную землю, чтобы земля плодоносила, но и брать на себя затраты, связанные с ведением хозяйства. Он обязывался вносить улучшения в своё хозяйство: внедрять новые культуры, расширять площади под виноградники и высаживать тутовые и фруктовые деревья, производить рис и прочее. Собственники земли жёстко контролировали ведение арендатором хозяйства и вмешивались в него, предписывая, какие культуры тот должен разводить.

Являясь юридически свободными людьми, законодательно имеющими право на расторжение договора с землевладельцем, арендаторы на практике закабалялись им, получая ссуду в виде семян, скота, сельскохозяйственных орудий или деньги на их приобретение. По итогам года половину урожая забирал землевладелец, часть уходила на уплату обременительных государственных налогов, в результате половники не имели возможности своевременно вернуть владельцу полученную ссуду, то есть выполнить подписанные обязательства. К тому же тяжесть мародёрства и воровства, особенно часто имевшие место во время войн, вытаптывание посевов и повреждение посадок проходящими по территории хозяйства войсками ложились не на собственников земли, а на арендаторов, что увеличивало задолженность арендодателю. Ростовщические проценты помогали разорять крестьянские хозяйства, и в результате происходило прикрепление номинально свободных крестьян к земле, убежать с которой они не могли, так как за бегство должнику грозило тюремное заключение. Аренда на длительные сроки от двадцати до сорока лет, а также смерть арендатора превращали его семью в наследных арендаторов, и половники из поколения в поколение сидели на одних и тех же участках, подвергаясь интенсивной эксплуатации владельцами земли. В шестнадцатом веке к «законной» уплате половины урожая за аренду земли добавились повинности феодального характера: подношения арендаторами «подарков» продуктами в качестве признания «верности» землевладельцу, а также отработочные повинности: починка дорог, посадка масличных деревьев и виноградных лоз на земле господина, то есть не на арендуемом участке. Усиление феодальных черт испольщины существенно ограничило свободу испольщиков: без согласия господина они не могли работать на стороне, чтобы заработать деньги, не имели права вступать в брак. Положение крестьян характеризовалось поземельной и личной зависимостью от владельца.

Непрекращающиеся мелкие войны разрушали и без того экономику Европы. Промышленность, сельское хозяйство и торговля приходили в упадок и разорение. И победители и побежденные вытаптывали поля и грабили города. Население оказалось в бедственном положении. Крестьяне питались травой и кореньями и были похожи на дикарей: попрошайничали у ворот и грабили на дорогах. По улицам городов и за их стенами бродили голодные толпы нищих, в горах и лесах орудовали разбойники.

Тяжёлые условия жизни вынуждали крестьянские семьи покидать родину в поисках земли в других государствах. Но уход одних бедняков мало менял условия жизни оставшихся крестьян; богатые землевладельцы продолжали жадно скупать земли, становясь ещё богаче, а крестьяне не имели средств для приобретения земли.

В обстановке разорения и безысходности появились слухи о возможности приобрести землю в России, изображаемой в Европе сборищем дикарей и кровожадных убийц. Но в Европе жилось не сладко, улучшения жизни в ближайшей перспективе не виделось, поэтому безземельные крестьяне стали прислушиваться к новостям о далёкой России. Текущая же ситуация сложилась так, что в Европе было много лишних людей, а в России лишних быть просто не могло. Причина была в том, что в России существовало крепостное право: крестьяне принадлежали помещику и были пожизненно прикреплены к нему и его земле. Уйти от помещика запрещал закон, поэтому получить землю в другом месте, где она была свободна, они не могли. Помещики же стремились завладеть большим числом крепостных душ, чтобы они приносили ему больше доходов. Переезжать на новые земли помещик соглашался неохотно, так как это требовало усилий с его стороны и денежных затрат. Крестьяне же могли переехать только вместе с помещиком.

В России существовал крепостной уклад сельского хозяйства, и всё было более-менее сносно, пока государство занимало небольшую часть суши. Но когда Россия завладела землями в разы превышавшими прежнюю территорию государства, возникла сложная ситуация. Большинство присоединённых земель можно было назвать пустынью, так как под сельское хозяйство они не были задействованы. Земли Оренбургской, Воронежской и Астраханской губерний, а также Сибири были слабо заселены, поэтому доход в казну давали небольшой. Земли следовало заселить земледельцами. А кем заселишь, если крестьяне крепостные? Земли же надо было заселить непременно российскими гражданами, иначе на них быстро нашлись бы хозяева. Например, Турция. Она-то не откажется от бывших владений в пору своего могущества!

По мере увеличения площади Российской Империи заселение окраинных земель российскими подданными становилось всё более острой проблемой. Заселить российскими крестьянами было невозможно в связи с крепостным правом в государстве, отменить которое правительству казалось несвоевременно и довольно сложно. Одна только подготовка закона могла занять от нескольких лет до десятилетий. Из-за сложности отмены крепостного права правительство стало склоняться к мысли, что приобретённые Россией земли надо заселить колонистами, приглашёнными из-за границы, раз уж своими, российскими людьми заселить их нет возможности.

Обстановка во всей Европе была тяжёлая. Вследствие опустошительных войн и разрухи безземельные крестьяне бежали в другие страны. Россия могло бы этим воспользоваться. По окончании Семилетней войны, в которой принимала участие и Россия, колонизация новых российских земель стала злободневной задачей. Обсуждение этого вопроса активизировалось. Но назвать колонизацию завоёванных земель новым направлением в политике России нельзя, так как в царствование Императрицы Елизавета Петровны в страну уже приглашались иностранцы. В 1751 году Россия приняла пятьсот сербов, прибывших из Австрийской империи. Вдоль бывшей польской границы были поселены сербы, черногорцы, греки, венгры, валахи, болгары, а также молдаване. Местами их расселения Императрица определяла границы государства Российского. Задача поселенцев состояла в защите границы Российской Империи, поэтому переселенцы практически не занимались освоением земель.

25 сентября 1752 года царице поступило предложение по колонизации некоторых Российских земель французскими протестантами, подвергавшимися во Франции религиозным гонениям. Прибывший в Россию представитель протестантов в качестве места для поселения французских беженцев просил выделить им плодородные земли южнее Киева. Но русское правительство вынуждено было отказать французам,взамен предложило з`емли вдоль Волги и Терека. На Волге предлагалось выбрать любые места от Сызрани до устья реки Сарпы. Разрешение же на заселение свободных земель южнее Киева правительство дать не могло, исходя из военно-политических соображений: земли Дикого поля оставались, по мнению Турции, спорными территориями. Заселение их вызвало бы активное противодействие со стороны сильного соседнего государства, к чему Россия была не готова, так как решала спорные вопросы на западных границах.

Не достигнув соглашения с французскими протестантами, правительство не отказалось от приглашения иностранных колонистов. В апреле 1754 года царица Елизавета Петровна поручила Сенату рассмотреть возможность приглашения вольных людей в Европе, желающих переехать в Россию на постоянное жительство. Приглашались не только крестьяне, но и ремесленники, однако, с одной оговоркой: иммигранты должны быть христианского вероисповедания. Эта оговорка была важна для России: царица хотела избежать заселения свободных земель мусульманами, так как в будущем предполагалось ухудшение отношений с Турцией, являвшейся мусульманской страной, вследствие давнего стремления России к захвату плацдарма для выхода в Чёрное, а затем и в Средиземное. Это позволило бы русским купцам возить товары в страны средиземноморья.

Коллегия иностранных дел приступила к подготовке текста Манифеста, основываясь на проекте Манифеста 1752 года и сообщений, полученных от русских послов из Европы в 1752-1753 годах. После завершения работы над новым Манифестом правительство предполагало опубликовать его в европейских газетах. Но Семилетняя война, затронувшая интересы России, отодвинула колонизацию новых земель на десять лет. Осуществить задуманное удалось лишь в царствование Екатерины II.

4 декабря 1762 года Императрица Екатерина II подписала Манифест «О позволении иностранцам, кроме жидов, входить и селиться в России и о свободном возвращении в отечество русских людей, бежавших за границу». В этом Манифесте декларировались принципы политики руководства России: забота о спокойствии в государстве и забота об увеличении численности её населения. Императрица провозглашала: всем иностранцам разных наций, кроме евреев, желающим селиться в России, будет оказана монаршая милость и благоволение. Но Манифестом 1762 года Императрица не могла обеспечить приток колонистов в Россию, так как ещё не были определены государственные структуры, которые занимались бы приемом иностранцев. Также не были определены и законодательно закреплены за колонистами места будущего расселения. Императрица только декларировала присоединение России к популярной в Европе политике увеличения населения страны за счет привлечения иностранцев, а также амнистировала подданных России, по разным причинам покинувших родину при прежнем руководстве. Только на следующий год 22 июля 1763 года были обнародованы два основополагающих законодательных акта, ставших фундаментом для колонизации земель в России. Ими были: указ «Об учреждении Канцелярии опекунства иностранных колонистов» и Манифест «О дозволении всем иностранцам, в Россию въезжающим, поселяться в которых губерниях они пожелают и о дарованных им правах».

По условиям Манифеста всем, желавшим приехать в Россию в качестве колонистов, достаточно было доехать до российского пограничного города и явиться к губернатору или начальнику города. В случае отсутствия у колонистов денег на проезд до места поселения, им следовало обратиться к русским диплома-там или их резидентам на территориях стран, и те обязаны были отправить семьи, выделив им деньги на дорожные расходы.

Селиться колонистам разрешалось на землях, пригодных для ведения на них земледельческих работ и других полезных занятий. Свободные земли были зафиксированы в реестре и прикладывались к царскому Манифесту. Иностранцам предлагались земли в Сибири, Оренбургской, Воронежской и Астраханской губерний. По прибытии в Россию каждый становился гражданином России, для чего обязывался принять присягу на верность новой родине и Императорскому величеству. После этого он мог пользоваться льготами, определёнными в шестом пункте Манифеста. Освобождая навечно от несения военной и гражданской службы, кроме земской службы, закон разрешал по желанию колонистов поступать на военную службу. Иностранцы при этом имели льготы: колонист, определённый в полк, сверх обычного жалованья получал тридцать рублей.

Для колонистов важнейшей среди льгот и привилегий была свобода вероисповедания (в Европе некоторые религиозные конфессии преследовались на уровне государства). Однако строительство храмов и содержание патеров и пасторов в России разрешалось в поселениях колонистов одной веры. Это стало базой поселений по принципу одной конфессии.

Иностранные переселенцы, прибывшие на постоянное место жительства, освобождались от «всяких налогов и тягостей» на разные по длительности сроки. На тридцать лет — селившиеся колониями на землях, обозначенных в реестре как свободные для поселения. На десять лет налоговые и некоторые другие льготы получали колонисты, селившиеся в провинциальных и губернских городах, с предоставлением на полгода бесплатных квартир. Обещалась беспроцентная ссуда на десять лет для строительства жилья, на закупку продовольствия до получения первого урожая с земли, крупного и мелкого рогатого скота, птицы, сельскохозяйственного инвентаря, а ремесленникам — необходимых для работы инструментов. По истечении срока выплата должна будет осуществляться в течение трех лет частями.

Весьма важной привилегией колонистов, определенной царским Манифестом, было самоуправление в колониях без вмешательства в организацию внутренней жизни поселений со стороны государственных чиновников.

Манифест определял таможенные льготы для въезжавших семей. Иностранец, переезжавший на постоянное место жительства, имел возможность провезти с собой беспошлинно любое количество товаров для личного пользования. Однако для продажи на российском рынке беспошлинно разрешалось провезти товаров на сумму в пределах трёхсот рублей, при условии, что переселенец проживёт в России не менее десяти лет. В соответствии с Манифестом прибывших в Россию колонистов доставят до места поселения бесплатно. На время доставки им выдадут кормовые деньги.

Перечисленные льготы получали не только прибывшие колонисты, но и их потомки, рожденные в России. Однако по истечении льготных лет иностранцы, поселившиеся в России, должны будут платить налоги и нести земскую службу как и прочие российские подданные. Иначе им придётся покинуть пределы России и вернуться на родину.

В заключение Манифеста разъяснялся механизм возможного возвращения на родину. Каждому предоставлялось право выезда из России при условии возврата в казну половины нажитого, если колонист прожил от одного до пяти лет. Для проживших более пяти лет оставить надо было десятую часть нажитого.

Задача привлечения в Россию колонистов из-за рубежа, казавшаяся российским чиновникам несложной — побегут, мол, толпами, не остановишь, ибо условия жизни в послевоенной Европе были тяжелейшие — на практике оказалась вовсе не простой. После издания царских Манифестов 1762 и 1763 годов русские дипломаты должны были распространить их во всех значимых городах Европы. Для этого предполагалось напечатать Манифест во всех газетах и расклеить листовки в крупных городах. Но если Манифест от четвёртого декабря 1762 года распространили беспрепятственно, то с Манифестом от двадцать второго июля 1763 года возникли трудности. Правительство Швеции, предполагая массовый отъезд граждан в Россию, воспрепятствовало его опубликованию. Аналогично поступила и Австрия, где ещё не забыли переселение в Россию сербов во время правления царицы Елизаветы Петровны. Против переезда выступили испанское и французское правительства. В этих государствах шёл отток населения в колонии, а Францию, кроме прочего, покидало население по религиозным мотивам. Большой отток колонистов в Россию мог стать для Франции катастрофой.

К указанным проблемам добавилось и отсутствие в России разработанного механизма агитации, сбора колонистов и отправки их в Россию. Вначале был определён простой путь: вербовку осуществлять силами русских дипломатов в столицах крупнейших государств Европы. Лица, пожелавшие стать колонистами, должны сами обратиться в российские миссии. Но упрощенный подход к набору большого потока иммигрантов не вызвал. К тому же единственным средством агитации было опубликование манифеста в газетах. Таким образом, обращение Императрицы Екатерины II могли заметить только лишь городские жители, так как по деревням, что при успехе агитации для России было много важнее, газеты почти не распространялись, да и с грамотностью сельского населения были проблемы. Одно всё же стало ясно: Манифест нашёл отклик в Европе! Осталось отладить механизм его реализации.

Российское правительство решило организовать устную агитацию, и в первую очередь в сельской местности. Переезд крестьянских семей был для России предпочтительнее, так как страна нуждалась в людях, умеющих грамотно вести работу на земле. В разорённые войнами сёла и деревни были направлены специально нанятые агитаторы для разъяснения крестьянам содержания Манифеста. Почему именно в германских землях документ нашел наибольший отклик, объясняется тяжелым положением германских крестьян. Наиболее длительные и ожесточённые войны шли именно на германских землях. Они дотла разорили крестьян. К тому же в Германии не было запрета на выезд за границу. Одной из причин этого было отсутствие Германии как единого государства.

Неожиданно оказалось, что работа агитаторов выходит за рамки разрешённой деятельности российских дипломатов и могла рассматриваться как вмешатель-ство во внутренние дела государств. Поэтому в мае 1765 года правительство России учредило в городах Ульм и Франкфурт-на-Майне комиссариат. В них под строгим контролем дипломатов осуществлялись набор и отправка добровольцев на север Европы, в Любек, откуда отъезжавшие группами по 80–100 человек доставлялись морем в Россию. Имена колонистов вносились в особые книги. При этом комиссары получили указание не вербовать престарелых и не способных к крестьянскому или ремесленному труду людей. России нужны были иностранцы в активном возрасте и имеющие профессиональные навыки! Если колонисты не имели возможности прибыть в Любек сами, или переселялись полностью за казенный счет, их предписывалось доставлять в город Любек транспортом, причём затраты на всё не должны были превышать 40 рублей на человека. Подписанные контракты с колонистами утверждались в российских дипломатических представительствах совместно с финансовым отчетом по каждому переселенцу.

Очевидно, комиссары не смогли набрать большое количество добровольцев в короткий срок, поэтому вербовку и отправку колонистов в Россию они передали в руки так называемых «вызывателей». Вызыватели брали на себя работу по набору иммигрантов, перевозку их в город Любек и отправку морем в Россию. Прибыв в Россию, они обязаны были помочь переселенцам в переезде на постоянное место жительства и в оформлении документов. На этом работа заканчивалась. Но так как работа вызывателей оплачивалась по количеству душ, доставленных в Любек, то они не прилагали усилий в поисках достойных кандидатов для переезда, где они создали бы образцовые колонии, а записывали наряду с работящими крестьянами сельские низы и городской люмпен. Вызыватели ходили по городам и сёлам и от имени комиссаров уговаривали переехать в Россию, соблазняя несбыточными обещаниями, превышающими гарантии Манифеста Екатерины II. Доставив группу людей в Любек, они отказывались сопровождать её до места проживания, а начинали набор следующей группы, снимая пенку на денежных махинациях. Деятельность вызывателей часто шла с нарушением законов государств, в которых проводилась вербовка иммигрантов, что привело к ухудшению отношений России с Европейскими странами. Такое положение не могло длиться долгое время. Европейцы заявили протест, и набор лдля отправки в Россию был остановлен. Объявления о прекращении приглашения колонистов в Россию появились во всех европейских газетах. На этот раз препятствий со стороны европейских правителей не было.

Так проходила первая волна переселения в Россию. Но она не затронула ни одной из семей фамилии Цвейг. Самый богатый из них Вальдемар Цвейг, пользуясь вызванными войнами бедствиями, скупал земли у бедных, погибших в войнах или пропавших без вести крестьянских семей. Собрав большую площадь пахотных земель, он б`ольшую часть сдал в аренду, получая постоянный доход независимо от того, были ли годы урожайными или неурожайными. Меньшую часть земель он использовал для ведения собственного хозяйства. Для этого нанял работников, среди которых были два младших брата, отказавшиеся от планов заработать деньги на покупку земли рискованной службой в наёмных армиях, и довольствовавшихся платой за работу на хозяйстве брата, наследника имущества их отца. Вальдемар Цвейг, богатый землевладелец, жил в замкнутом мире, и никакими новостями из-за границы не интересовался. «Зачем тратить время на то, что не даёт доход?» — такова была его позиция.

А между тем по окончании Семилетней войны, в результате русско-турецкой войны 1768-1774 годов Российская Империя среди прочего присоединила себе и полуостров Крым, на котором после бегства татар, спровоцированного слухами о предстоящей христианизации мусульман русскими попами, осталось много брошенной земли. Раздача освободившихся земель российским дворянам после присоединения полуострова к Российской Империи проводилась крайне неупорядочено, лишь бы присвоить землям имена русских землевладельцев, должных отвечать за их состояние. При этом не обращалось внимания, что новые землевладельцы, легко получив землю, не занимались на ней ни сельским хозяйством, ни иными видами хозяйственной деятельности.

Эти новости неплохо было бы знать братьям Вальдемара Цвейг, не имевшим земли, потому что земли в Крыму стоили дёшево: царское правительство спешило занять их россиянами и ускорить тем процесс международного признания полуострова частью Российской Империи. Братья могли бы за малые деньги приобрести крымскую землю и поправить бедственное положение семей. Однако, чтобы приобрести земли в России, необходимо было переехать на постоянное жительство, на что братья вряд ли решились бы, кормясь от батрачества на хозяйстве старшего брата, и первый самый удобный момент для создания собственных хозяйств в Крыму фамилией Цвейг был упущен.

Ханс-Петер Цвейг, родившийся в начале нового столетия, не мог знать, что ещё одна война 1787-1791 годов закончилась победой Русского оружия, и в результате на завоёванных причерноморских землях, включая и Крым, утвердилась Российская Империя. События в далёкой России мало интересовали его отца. Ему и на родине жилось неплохо: земли много, и ещё будет, надо только крутить головой, чтобы не проспать, когда землю можно приобрести дешево. А между тем завершение войны победой русской армии вызвало новое бегство татар и ногайцев в Турцию. На смене столетий, в связи с разрухой на завоёванной территории, у Российского государства возникла острая необходимость заселить земли Малороссии и Крыма людьми российского подданства, которые на освободившихся землях занимались бы каким-либо направлением сельского хозяйства. Пассивность русских крестьян и помещиков, слабо покупавших российские земли на юге, объяснялась наличием крепостного права, препятствовавшего заселению крымских земель крестьянами. Веской причиной слабого интереса к крымской земле и близлежащим территориям было отсутствие воды в достаточном для успешного ведения хозяйства количестве. И в правительственных кругах России возродилась идея привлечь иностранцев для организации образцовых колоний на освободившихся землях.

Первые немецкие переселенцы должны были прибыть на территорию Крыма ещё в 1784 году, до начала очередной Крымской войны России с Турцией, но в силу ряда причин на полуостров они не прибыли, рассеявшись в пути следования на других землях, преимущественно в Малороссии. Спустя три года, несмотря на начавшуюся войну с Турцией, российское правительство пригласило из Пруссии более трёхсот немцев-колонистов, и в девяностых годах в Таврической губернии было зафиксировано двести восемь колонистов из Данцига. Колонии состояли из бывших солдат, бедняков и люмпенов, происходивших из северных регионов Европы. С момента прибытия ведение сельского хозяйства у них складывалось неблагополучно. Отсутствие опыта земледелия в сухих южных условиях и скудная материальная обеспеченность привели к голоду, и часть колонистов погибла на полуострове, а часть покинула Крым, уйдя в более благоприятную Малороссию. Немецких колоний, таким образом, в то время в Крыму не образовалось.

К организации второго этапа переселения европейских крестьян в Крым власти подошли с учетом предыдущих неудач. В новом манифесте от тринадцатого февраля 1798 года при переселении в Крым иностранцам определили широкие права и льготы. Выбирать расположение будущих колоний колонисты могли по своему усмотрению, за исключением города Севастополь, так как этот город стал военным портом, форпостом России на Чёрном море. И в городах под участки для строений, и в сельской местности земли предоставлялись во владение на правах дворянства. Император Александра I в указе от двадцатого февраля 1804 года объявил о возобновлении приема колонистов в Россию. На этот раз были предусмотрены меры, нацеленные на упорядочение работы российских властей в этом регионе, а с другой стороны — на улучшение качественного состава новых переселенцев. Правительство ограничило количество переселенцев двумястами семей в год, причём глава семьи должен был свидетельствовать доброе поведение и глубокое знание земледелия, а также о наличии капитала в триста гульденов или соответствующего этой сумме имущества, которое переселенец привезёт с собой в Россию. Согласно указу царя, основной поток переселенцев должен проследовать на юг России — в Крым и Новороссию. На этих землях Российскому государству необходимо было срочным образом укрепиться, поэтому указанные территории следовало заселить только людьми российского происхождения, а также иностранцами, подданными Российской Империи (клятву на верность России и Императору России давал каждый иностранец, приезжавший на постоянное жительство в Россию!) Переселившиеся в Крым колонисты получали в собственность до 60-65 десятин земли. Все они надолго освобождались от натуральных и денежных повинностей, и их колониям даровалось самоуправление.

Первые немецкие колонии в Крыму были зарегистрированы в 1805 году: семьи происходили из земель Баден, Вюртемберг и Цюрихского кантона Швейцарии. На землях к юго-востоку от Джанкоя они основали несколько колоний и создали Эйгенфельдскую волость. Никто из фамилий Цвейг не знал ни о существовании Крыма, ни о возможности переехать в Россию на обширные недорогие крымские земли. Существующие условия жизни на родине позволяли им перебиваться тем, что было. Причём в руках одних фамилий Цвейг было практически всё, а у других — ничего. Но как-то притерпелись, приспособились, главное, не голодали. Хайнрих с трудом вспоминал имя далёкого предка Вальдемара (а может, его величали не Вальдемаром?), потому что заметного влияния на продолжение фамилии Цвейг он не оказал. Родители вспоминали о Вальдемаре редко, поэтому Хайнрих знал о нём мало.

Мысли о переезде в Россию и приобретении земли возникли позже, через ещё одно поколение. Ёрих, старший сын Ханс-Петера, сына Вальдемара, тянул с решением переезда в Россию. Размышляя об этом, он исходил из того, что доставшейся ему по наследству земли было достаточно, чтобы безбедно жить на родине. Переселение в чужие земли — дело рискованное. А вот его соседи, крестьяне среднего достатка, рискнули и поехали. Они регулярно присылали письма, в которых описывали фантастические, в сравнении с теми, что имели на родине, условия жизни.

— Главное здесь, — писали они соседу в Германию, — это фантастические возможности расширения хозяйства!

Ёриха обескуражила площадь полученной соседом земли и цена за неё. «Хвалитесь, хвалитесь, — посмеивался он, читая письма бывшего соседа с восторженными отзывами о жизни в Крыму. — Российская Империя без войн жить не может! Уже два раза воевала с Турцией за Крым. А ну, как начнётся третья война? Тогда все вы останетесь с голым задом и побежите на родину, если, конечно, наскребёте денег на дорогу, а не то так и умрёте в России! Что приносит война, рассказывать мне не надо; войну я отлично знаю. А когда вы вернётесь на родину, вам придётся заново создавать хозяйства, и я посмеюсь над вашими фантастическими возможностями в русском Крыму!» Ёрих верил в крестьянскую мудрость, дошедшую до нашего времени от предков. Он прочно сидел на той земле, на которой появился на свет. «Лежачий камень мхом обрастает!»

Но время шло, письма от земляков приходили по-прежнему хвастливо-бодрые, как и сразу после переселения в Крым, и у Ёриха появились сомнения: а не просчитался ли он в видении? Может, и ему надо было переехать в Россию, как сделали соседи, ведь хозяйство их настолько увеличилось, что грозило превзойти его хозяйство, далеко не бедное?

Что удерживало Ёриха от переезда в Крым? Прежде всего, он не был беден, чтобы бросить за столетия налаженное хозяйство и податься сломя голову в неизвестные края. Ёрих, будучи человеком рассудительным, стал внимательно следить за новостями, приходящими из далёкого Крыма, и с каждым письмом его сомнения в правдивости описания таяли. А сосед писал о вещах для европейского крестьянина невероятных: ему дали 60 десятин земли! И это не бросовая, не использованная земля, которую всучили бы простому русскому мужику. Землю для хозяйств колонисты выбирали сами! «Невероятно! — рассуждал озадаченно Ёрих. — Если так раздавать землю, то она быстро закончится! И как дальше жить? У нас такие земельные площади никогда не получишь! Врут, должно быть, соседи. Но для чего им врать? Чтобы истинное положение вещей в Крыму от меня скрывать? Или может, спровоцировать меня на переезд в чужие земли?»

Не мог немецкий крестьянин понять, что масштабы в России во много раз больше, чем в меркантильной раздробленной Европе. Не мог он знать, что текущие обстоятельства вынуждали правительство России быстро заселять завоёванные земли, вот и спешило оно раздать землю людям. Быстро раздать, иначе, как достались земли России, так и уйдут. А если на этой земле будет жить россиянин — не отнять её у России! Коль российскими людьми населена, значит, эта российская земля!

В 1860-70-е годы, Россия решила пригласить европейцев, по большей части немцев, для освоения освободившихся земель, покинутых крымскими татарами в 1856-1862 годах после Крымской войны 1853-1856 годов. С этого времени начался второй этап заселения Крыма немцами. Однако на этот раз мигрировали главным образом немцы из других регионов России, покидаемых ими из-за трений по принципиальным вопросам, а также напряжённых отношений с коренным населением, завидовавшим колонистам в успешном ведении ими сельского хозяйства. Одной из самых главных причин стали враждебные межконфессиональные отношения; коренные жители исповедовали православие, а европейские колонисты относились к церквам протестантским, католическим, а также менонитским. Переселенцев с территории Германии в этот раз оказалось мало, так как не все желающие переехать могли выполнить жёсткие требования к въезжающим иммигрантам, установленные российским правительством. К этому времени вопрос заселения «диких» земель не стоял так остро, как это было во времена Императрицы Екатерины II. Говоря другими словами, Россия насытилась иммигрантами, и потому правительство установило квоту на въезд иностранцев, стало принимать их выборочно, а именно: принимались профессионалы и люди обеспеченные, которые могли бы первое время жить за счёт своих денег или ввезённых на определённую сумму товаров. Россия насытилась иммигрантами и ужесточила условия проживания колонистов в России. Правительство стало отменять, дарованные колонистам императорами предыдущих поколений льготы. Маятник истории качнулся в обратную сторону: вместо благодарности за поддержку в укреплении могущества Российской Империи в трудное для неё время, на колонистов посыпались упрёки за беды, временами происходившие в России: мол переселенцы являются источником этих бед.

В последнем письме сосед написал Ёриху, что он прикупил для хозяйства ещё немного земли, пока цены не взлетели высоко. Но и названная им «высокая цена» земли была низкой в сравнении с европейскими ценами на землю. По местным меркам сосед-эмигрант прикупил приличный кусок земли наполовину даром.

Длительный «обстрел» бывших соседей бодрыми письмами возымел действие: Ёриха стали одолевать сомнения. Потом появилась неуверенность в том, что сосед фантазирует. Затем пришла зависть решительным действиям авантюристов, оставившим родину и бросившимся в объятия «русского медведя» и теперь не жалеющим о переезде в Россию. И всё же сам Ёрих, несмотря на любопытство и зависть, не решился бросить нажитое налаженное хозяйство. Для проверки достоверности сообщений бывшего соседа Ёрих предложил отправиться в Крым Мельхиору, младшему брату, обосновав предложение тем, что в Германии ему ни по наследству, ни за деньги землю не получить, а в России удача может улыбнуться, и он станет крупным землевладельцем, как их бывший сосед.

Предложение старшего брата озадачило Мельхиора. С одной стороны, глупо было отказываться от попытки приобрести землю, пусть даже в России, и стать хозяином. Но сколько вопросов надо было решить, прежде чем осуществиться задуманное! Во-первых, деньги. Переезд потребует больших денег, а откуда у наёмного работника деньги? Брат деньгами не баловал, выдавал только на поддержание жизни, не более.

— Ну, с деньгами я тебе помогу, — пообещал Ёрих. — Что ни сделаешь для родного брата!

«Помочь-то он мне поможет, — думал Мельхиор, — но долги-то придётся возвращать! А как возвращать, если авантюрная затея провалится? Нет, набирать долги — плохая идея. Надо бы этот вопрос решить в мою пользу. Если ему хочется послать меня для удовлетворения своего любопытства, то пусть часть риска возьмёт на себя. В конце концов, это его затея».

Поговорил Мельхиор со своей супругой, а женщины находят иногда довольно неожиданные решения, и вернулся к теме переезда в Россию с такими словами:

— Но долги придётся возвращать! А как я верну тебе деньги, если их у меня не будет? Кто даст гарантию, что я разверну в Крыму хозяйство и смогу вернуть тебе долги?

Ёрих, кажется, был подготовлен к такому вопросу:

— Давай, брат, договоримся так: я дам тебе деньги на переезд и для начала обоснования хозяйства. Если организовать крепкое хозяйство тебе не удастся, ты вернёшься назад, и долги обнулятся. Будешь работать у меня, как работал прежде. А если удастся развернуть хозяйство, то вернёшь взятые на переезд деньги. Поговори с супругой; ехать-то придётся не одному, а с семьёй.

Предложив Мельхиору переехать в Россию, Ёрих ознакомился с условиями приёма Россией иммигрантов. Для этого он специально съездил в Ульм, в котором располагался комиссариат по делам иммигрантов, въезжавших в Россию, созданный при Российском дипломатическом консульстве. Да и бывший сосед, проживавший нынче в Крыму, предупредил Ёриха о возможных сложностях при переезде в Россию. Раньше мол с этим было просто, но процедура оформления переезда с годами усложнилась, и надо бы знать текущие требования по оформлению документов, если надумаешь переселяться. Изменились мол требования и по количеству перевозимых денег.

— Итак, согласно последним данным, при въезде в Россию надо иметь наличными как минимум триста гульденов, или товаров на продажу на эту сумму. Это я тебе обеспечу, как и проезд до места. А далее — Бог тебе в помощь! Будь мужчиной, сам выкручивайся, докажи, что ты можешь крестьянствовать!

Мельхиору предстояло переехать в Россию с супругой Катариной, урождённой Рейтер, женщиной крестьянского телосложения, крупной и мощной, как ломовая лошадь, вместе с мужем тянувшей хозяйственную лямку, Кристиной — дочерью шести лет, и сыном Петером четырёх лет. Поговорив с супругой, Мельхиор дал согласие, напомнив Ёриху об условии: если мол организовать хозяйство в Крыму не удастся, то он вернётся назад, и будет работать в его хозяйстве батраком, как работал до отъезда. Деньги же, потраченные на переезд в Крым, брат обнулит.

Ёрих подтвердил предложенные им условия переезда, и Мельхиор с Катариной стали готовиться к отъезду. Но пока собирали документы и упаковывали вещи, супруга некстати забрюхатела. Отправляться в дальнюю дорогу с беременной женщиной рискованно, и старший брат предложил Мельхиору подождать год, пока разрешится Катарина, а потом ехать. Однако, посоветовавшись, Мельхиор с Катариной пришли к выводу, что ещё одна подготовка, а также поездка в Крым с ребёнком на руках более сложны, чем поездка с ребёнком в чреве. К тому же через год условия переезда могут измениться, или он станет невозможным, а они уже настроились на жизнь в далёком Крыму. Поэтому лучше всего им поторопиться с отъездом, чтобы Катарине не пришлось рожать в дороге. А прибыв в Крым, она с помощью жены бывшего соседа всё уладит.

Ёриху показалось странным, что Катарина, виновница задержки с отъездом и носительница возможных трудностей в дороге_ стала горячей сторонницей скорейшей отправки в путь. Он поговорил с ней с глазу на глаз и узнал, что она вынашивает тайный планы: кроме непосредственной цели — получить землю для ведения хозяйства, она мечтает посетить святые места в Иерусалиме, до которых от Крыма рукой подать. Стоит только Чёрное море переплыть, и ты на месте! Поэтому она против перенесения даты переезда после родов: женщина побаивается, что отложенный переезд может не состояться, и тогда она всю жизнь будет жалеть о задержке с отъездом. Набожные семьи Цвейг согласились с Катариной, пожелав ей исполнения высокой духовной мечты.

Родня, отложив свои дела, принялась помогать Мельхиору; очень уж хотелось узнать правду о далёком Крыме. Если там, действительно, так хорошо, как пишет в письмах бывший сосед, тогда, может, всем переехать в Россию и решить проблему приобретения земли? Почему нет? Под лежачий камень вода не бежит. Хочешь добрых изменений в жизни — шевелись!

Наконец, спешные сборы закончились. Катарина попрощалась с роднёй, просившей написать по приезду; как знать мол, может, и им придётся эмигрировать, так чтобы знать, что ожидает на чужой сторонке. Родня со стороны фамилии Цвейг проводила отбывающих до речного порта, для чего им пришлось проехать на бричке до Дуная.

Оказавшись на палубе речного парохода, Катарина пожалела о скоропалительно принятом решении не дожидаться родов на родине: женщине стало плохо. Плавание по Дунаю она перенесла тяжело. Не радовали ни живописные пейзажи, мимо которых медленно плыл пароход, ни удивительного вкуса напитки, навязчиво предлагаемые вездесущими продавцами лакомств и напитков, ни дети, относившиеся к маме необычно ласково, видя, как она мучается в дороге. Причиной плохого состояния женщины была морская болезнь. Как только под ногами начинала качаться палуба, у Катарины кружилась голова, так что путешествие по реке она провела на верхней палубе, неподвижно сидя в кресле, обдуваемая ветром. Её тошнило и несколько раз за плавание вырвало. Но мысль, что она направляется к святым местам, поддерживала несчастную в дороге, ведь с каждым днём расстояние, отделявшее её семью от святых мест, становилось меньше! Исходя из этого, дорожные тяготы и лишения виделось ей испытанием, данным Господом Богом для проверки твёрдости веры на пути восхождения к Нему. Набожная женщина переносила неудобства с достоинством глубоко верующей христианки.

Под стать супруге был муж. Одной из причин, побудивших его не отказываться от переезда в Крым, была близость горы Арарат, на которую согласно Ветхому завету опустился Ноев ковчег с птицами, зверями и избранными человеческими особями. Как глубоко верующий католик, он считал эти места святыми и мечтал, устроившись на новом месте, при первой возможности посетить гору Арарат и её окрестности, чтобы увидеть место приземления Ноева ковчега. Мечтал Мельхиор посетить и город Иерусалим, походить по священной земле, которой касались стопы Иисуса Христа, и прикоснуться к предметам, помнившим тепло Его рук. Мельхиор искренне благодарил Господа Бога за удачно устроенный переезд в Крым, за который он не заплатил ни одного гульдена, а получит редкую возможность посетить святые места. Если бы ему пришлось всё устраивать самому, он даже не смог бы доехать до Ульма, чтобы оформить документы, не говоря уже о самой поездке в Крым, ведь всё оформил старший брат, и он же дал деньги на организацию хозяйства в России! Упустить такой удачный случай, отложив поездку на год, было бы величайшей глупостью с его стороны. Ведь как неожиданно образовалась возможность переехать, так неожиданно могла и обрушиться. Так что совещание родни по поводу переноса сроков отъезда семьи в Крым из-за беременности Катарины было устроено как повод собраться всем вместе перед отправкой в дорогу с известным только Господу Богу финалом предприятия.

Ранней весной 1874 года Мельхиор Цвейг, потомок славного центуриона Римского легиона Рудольфа Цвейг, вместе с семьёй без осложнений преодолел плавание по Дунаю, что не скажешь о супруге, болевшей всё это время. Они сошли на берег в устье реки, так как плавание по Чёрному морю до полуострова Крым было закрыто в связи со сложными отношениями между Россией и Турцией. Далее вплоть до Эйгенфельдской волости, находящейся на полуострове Крым, предполагалось добираться на перекладных. Там в одной из образованных немцами колоний, расположенной к юго-востоку от Джанкоя, переселенцев ожидал, приготовив всё необходимое к приезду, колонист Карстен Мюллер, бывший сосед в Германии. Это благодаря его усилиям был соблазнён на переезд в Россию один из представителей фамилии Цвейг. Гостей с нетерпением ожидала и супруга Карстена Эвелина, горевшая желанием узнать новости об оставленной ею родине.

Катарина, промучившись на пароходе, сойдя на берег, почувствовала себя значительно лучше. Головокружение и подступавшая тошнота моментально исчезли, как исчезли и чёрные круги и мушки, плававшие перед глазами. Новость порадовала семейство. «Не иначе Божья благодать снизошла на супругу, — сделал вывод богобоязненный муж. — Мы находимся вблизи святых мест!» Таким образом, выздоровление жены он объяснил влиянием небесных сил и лишний раз утвердился в мысли, что выбрал правильное решение переехать в Крым. Улучшение состояния супруги он объяснил покровительством Господа Бога в их благом деянии. Так же, как муж, думала и Катарина, радовавшаяся, что дорожные неприятности позади, ибо плавание по Дунаю благополучно закончилось. Но эйфория закончилась, как только семья разместилась в тарантасе и тронулась в дорогу; Катарина стала страдать от новых дорожных неудобств. Промучившись с головокружениями и тошнотой на пароходе, она теперь не могла усесться в тарантасе, чтобы вздувшийся живот лежал удобно на коленях, и чадо в чреве не чувствовало бы тряски знаменитых русских дорог. Жёсткие рессоры нужны были не столько для сглаживания неровностей дороги, сколько чтобы тарантас выдерживал удары о камни и выбоины, поэтому лишь немного уменьшали тряску. Но, несмотря на дорожные неудобства, Катарина была довольна, что её не тошнит, и не кружится голова. Она стоически переносила все неудобства, покорно следуя известному изречению: «Бог терпел и нам велел». Мысль о терпении во имя Христа поддерживала её.

Семья Мельхиора Цвейг направлялась в арендованный для них добродушным соседом домик немца-колониста. Домик предназначался для проживания в нём семьи в первое время. Позже он хотел построить настоящие хоромы для своей семьи! Для бедного по меркам Германии крестьянина начиналась новая жизнь, и Мельхиор, разглядывая окружающие красоты, размышлял, как развернёт он крупное хозяйство. Что было хорошо — он ехал не на пустое место: в колонии, основанной переселенцами из южных германских земель и соседних с ними областей Швейцарии, говорили на родном семье языке. Он ещё не сознавал, какое это преимущество для переселенца, находиться в окружении говорящих на родном языке, так как не приходилось ещё сталкиваться с русскими людьми, ленивыми в изучении иностранных языков. Именно поэтому всех прибывающих в Россию русские называли «немцами», говоря, раз мол не знают русского языка, значит, немые. Собственно, и колонисты, не зная русского языка, всех россиян называли русскими. Только внутри колонии Мельхиор сможет общаться с людьми свободно, разговаривая на родном языке, что станет неоценимой помощью в создании хозяйства.

Однако самым важным условием для него с супругой было то, что все жители колонии принадлежали к католической конфессии и на пушечный выстрел не подпускали к себе злейших врагов — протестантов. Непримиримую вражду между конфессиями не смогли сгладить ни столетия, прошедшие после окончания тридцатилетней войны, ни годы семилетней войны, в которой с обеих воюющих сторон плечом к плечу сражались люди, принадлежавшие к разным конфликтующим конфессиям. Мельхиор относился к Римско-католической церкви, называл её верной, а к протестантам относился неприязненно, продолжая начатую когда-то католиками непримиримую войну с лютеранской ересью. В свою очередь протестанты ненавидели католиков и избегали общения с ними.

продолжение следует