И. Крекер

«Самый верный путь к счастью – не в желании быть счастливым, а в том, чтобы делать других счастливыми. Для этого нужно внимать нуждам людей, заботиться о них, не бояться труда, помогая им советом и делом, – словом, любить их». Эти слова доктора Гааза дороги всем людям. Его жизненный подвиг – не в том, что он находил удовлетворение в делах рук своих, а в том, что в служении людям видел своё предназначение, выполняя свой долг перед Богом. Будучи католиком, он проложил мост через сердца людей разных религий и вероисповеданий.

Ничто на земле не проходит бесследно. 240 лет прошло со дня рождения Фёдора Петровича Гааза, а благодарные потомки и в наши дни продолжают воздавать ему должное, и не только в Москве, но и на его Родине – в Германии. В 2011 году в архиепархии Кёльна, а в 2016 году во время торжественной Мессы – в Кафедральном соборе в Москве начался канонический процесс причисления Фридриха Йозефа (Фёдора Петровича) Гааза, называемого «святым доктором Москвы», к лику блаженных.

А за год до этой Мессы, шестого декабря 2015-го года, Архиепископ Павел Пецци выпустил Указ о публичном начале Епархиального Исследования по Процессу Фридриха Йозефа Гааза (Фёдора Петровича Гааза), известного российского врача и общественного деятеля, немца по происхождению. «В документе, обращенном к архиепископам, епископам, священникам, верным католикам, православным и другим верующим, владыка Павел просил располагающих ранее не опубликованными сведениями в пользу Процесса или против него, сообщить ему о таковых».

В настоящее время продолжается подготовка к беатификации доктора Фёдора Петровича Гааза в Москве, где начинался его трудовой путь как немецкого врача Фридриха Гааза (Haass). В то время в столице России было всего несколько больниц, главным врачом которых он был назначен. Сейчас в Москве 140 больничных храмов и часовен, около 100 постоянно работающих больничных священников и 500 специально обученных их помощников-волонтеров, и всем знакомы сегодня слова святого доктора «спешите делать добро».

Известно, что первое свидетельство об этом незаурядном человеке оставил юрист А.Ф. Кони, выразив своё личное отношение к нему: «Я питаю к Федору Петровичу ещё и личную благодарность за те минуты душевного умиления, которые я испытываю, описывая по мере сил и умения его чистую, как кристалл, жизнь, его возвышенную деятельность, нередко вынужденный оставлять перо под влиянием радостного волнения при мысли, что такой человек в лучшем и глубочайшем смысле слова жил и действовал среди нас».

Вот и меня, немку из России, учителя с двадцатилетним стажем в Сибири и медсестру с двадцатилетним стажем работы в психиатрии в Германии, не оставила равнодушной судьба этого российского врача, немца по происхождению. Понимаю, что не смогу сказать о нём ничего нового, но всё же ставлю перед собой задачу – изучить его биографию и через слово (биографический очерк) внести свой вклад в увековечивание памяти о нём. Мне и раньше приходилось много раз слышать о людях, творящих чудеса, работающих добровольно на благо ближнего, но судьба доктора Фридриха Гааза заставила задуматься над истоками бескорыстной самоотверженности таких людей. Меня покорило в нём то, что этот немецкий подданный, родившийся в Германии (тогда Пруссии), в маленьком городке Мюнстерайфель недалеко от Кёльна, всю свою сознательную жизнь прожил в России и посвятил себя не только развитию науки, но и верному служению российским нищим и заключённым, тем самым снискав истинную любовь русского народа.

В процессе изучения родословной врача мне стало известно, что его имя Фёдор Петро́вич Га́аз – российского происхождения, а настоящее, данное родителями при рождении в 1780-ом году, – Фридрих Йозеф (нем. Friedrich Joseph Laurentius Haass). Он родился четвёртым ребёнком в многодетной католической семье городского аптекаря Петера Гааза (Peter Haass) и матери по имени Катарина Бровер (Catharina Brower). Дед его был врачом. Позже появились на свет ещё три брата и две младшие сестры, одна из которых – Вилхельмине (Wilhelmine) – проживала с ним c 1822-го года в Москве и оставила неоценимые свидетельства о его жизни.

На основе достоверных источников удалось установить, что образование Фридрих Йозеф получил сначала в городской (Michaelsgymnasium) гимназии. Там в настоящее время открыт музей его имени. С 1796 года он учился вместе с двумя братьями в Кёльне в гимназии Монтанум, затем в Кёльнском университете изучал литературу, медицину, естествознание. Eго дядя, профессор Фридрих Йозеф Флорентин Гааз (Professor Friedrich Joseph Florentin Haass), преподавал там в это время Entbindungskurs).

Меня приятно поразил тот факт, что один из потомков Фридриха Йозефа Гааза, по линии его брата, актёр и режиссёр Эрвин Гааз проживает в Москве на Покровке и очень гордится своим родством со святым доктором Гаазом, о существовании которого знал всегда. Судьба предков Эрвина Гааза тоже необычайно интересна и заслуживает достойного внимания общественности.

«Мой дед, – рассказывает он, – Эрвин Альбертович Гааз работал врачом-психиатром. Его жена, Элли, была сефардкой (испанской еврейкой. – Прим. ред.), поэтому, когда в Германии к власти пришли нацисты, дедушка и бабушка бежали в Париж, а потом по приглашению главного хирурга Красной армии Николая Бурденко перебрались в Советский Союз. Таких антифашистов, переехавших в надежде на жизнь в республике, где все равны, было много. Мой дед выучил русский и защитил диссертацию ещё раз, работал в Ивановском медицинском институте на кафедре психиатрии. Но в 1938 году его арестовали по ложному доносу и расстреляли. Вслед за ним забрали и мою бабушку. Отцу тогда было 10 –11 лет. Беспризорник, сын врага народа, немец – ребёнок получил всё, что можно: детдома, детприёмники, блокаду Ленинграда. В послевоенные годы отец стал уже достаточно взрослым, чтобы его могли арестовать, поэтому он жил под чужим паспортом. После смерти Сталина ему удалось вернуть свою фамилию, но осуществить мечту – поступить в медицинский институт – он не смог».

Вот так позже случится с этими потомками Ф.П. Гааза, но вернёмся к его биографии. В 1802-ом году он полгода изучал философию и математику в Йенском университете. Существует мнение, что именно там сформировались его гуманистические взгляды под влиянием профессора Х.Ф. Гуфеланда, который преподавал в Йенском университете незадолго до обучения там Фридриха Йозефа Гааза. Мнение Гуфеланда, что жить для других, не для себя – истинное назначение врача, – стало отправной точкой практической деятельности гуманиста и врача Фёдора Петровича Гааза. В мае 1803-го года он, по имеющимся в архивах документам, уже студент университета в Гёттингене. А в 1805-ом году работает там же над докторской диссертацией (zum Doktor der Medizin) по теме «Воздух, вода и болезни» и одновременно в Вене проходит специализацию как глазной врач. Потом почти год болеет тифом.

Судьбоносной стала для Фридриха Гааза одна встреча, которая коренным образом изменила его жизнь. В тот год в Вене оказался князь Николай Репнин-Волконский с супругой Варварой, урождённой Разумовской. Гвардейский офицер и наследник двух знатнейших фамилий был ранен во время знаменитой атаки кавалергардов под Аустерлицем, где он командовал эскадроном. Без сознания он попал в плен к французам, затем оказался в лазарете. Каким-то чудом к нему сумела пробраться его супруга, находившаяся при армии. Французы разрешили ей остаться и ухаживать за раненым мужем. Когда князь окреп, Наполеон отпустил пленников, передав через князя личное послание к царю Александру I. Супруги Репнины возвращались в Россию через Вену, где у князя обострилась проблема с глазом, поврежденным во время боя. Тогда-то ему и порекомендовали молодого доктора Гааза. Мало того, что доктор удачно провёл операцию, они ещё и подружились. В итоге, Фридрих Гааз получил от Репниных предложение поехать с ними в Россию и стать их семейным врачом.

В 1806 году, в возрасте 26 лет, Фридрих Гааз оказался в России, в абсолютно незнакомой ему стране, где обрёл вторую родину и через несколько лет признание со стороны тысяч благодарных людей разного социального положения, национальностей и вероисповеданий.

После Указа царицы Екатерины Второй 1762-го года не было ничего особенного в том, что немецкий врач едет работать в Россию. Тогда тысячи немцев уезжали туда в поисках счастья. Среди них были и мои исторические предки. Переехав в Россию, они сохраняли немецкое гражданство, по закону освобождались от военной службы и от налогов. В Россию переселялись не только крестьяне, но и различного рода специалисты. В стране не хватало врачей. Через год Фридрих Гааз уже сделал блистательную карьеру, благодаря своим способностям и связям княгини Репниной в высших кругах светского общества.

Фёдор Петрович Гааз, так назвал он себя в России, занимался частной врачебной практикой и сам оперировал людей с глазными болезнями. Одновременно бесплатно лечил бедных в Староекатерининской и Преображенской московских больницах. В 1807 году, несмотря на посредственное знание им русского языка, Великая княгиня Мария Феодоровна добилась назначения его главным врачом московской Павловской больницы. Немного позже, в 1808-ом году, за заслуги врача он получил награду – императорский орден Владимира четвёртой степени (Wladimirkreuz IV), тем самым стал членом Рыцарского Ордена Святого Владимира и занял особое положение в обществе, получив дворянский титул, передаваемый по наследству (Adelstand). Этим званием он гордился, а орден всегда носил на лацкане своего сюртука. В то же время он не прекращал оказывать бесплатную помощь нищим больным и инвалидам.

Обладая пытливым умом, он не позволял себе отдыхать. Пример тому – поездка в 1809-ом году на Кавказ, где он совершил открытие в области курортологии, положив начало развитию этой науки в России. Именно Фёдор Петрович Гааз составил подробное описание лечебных качеств кавказских минеральный вод. В России, в Кисловодске и Ессентуках, вскоре были созданы курорты. В Ессентуках и по сей день есть действующий источник № 23, который носит его имя. Фёдору Петровичу Гаазу принадлежит и открытие целебных минеральных источников в Старой Руссе. По следам этого открытия он написал книгу «Александровский источник/ Alexanderqelle» в 365 страниц о пользе минеральных источников. Она издана в 1811 году. О цели книги говорит доктор Гааз говорит так: «Мои болезни породили этот труд; желание исцелять болезни других людей побудило его опубликовать». Научная работа Фёдора Петровича Гааза в этом направлении была завершена горным инженером И.П. Чайковским и Г. Раухом. Имя его вписано в историю развития кавказского здравоохранения настолько прочно, что и сегодня в городах Ессентуки и Железноводск есть улицы, названные его именем.

Во время войны 1812 года с Наполеоном Фёдор Петрович Гааз продолжил свою деятельность врача. А в 1814 году как полковой лекарь в составе русских войск оказался в Париже. На обратном пути ему представилась возможность посетить родной город Мюнстерайфель на Рейне. Он застал там больного отца, который у него на руках через несколько дней умер. В эти трагичные дни судьба предоставила ему ещё раз право выбора, так как появилась удобная возможность остаться на родине среди родных, но Гааз выбрал другой путь. Он вернулся в Россию, которая заменила ему дом и родину. Чувство долга перед неимущими больными двигало им при принятии этого решения. В то время ему исполнилось 34 года. Вернувшись в Москву, он прежде всего занялся написанием книги о болезнях и их лечении.

А в 1825-ом году московский градоначальник князь Дмитрий Владимирович Голицын предложил Фёдору Петровичу Гаазу, тогда уже коллежскому советнику, возглавить Главное аптекарское и медицинское управление города. Получив согласие, назначил его штадт-физиком и главным врачом города Москвы, в обязанности которого входило инспектирование больниц, а тем самым и выявление проблем, связанных с обеспечением лечебных заведений медикаментами. Князь ценил доктора Гааза не только за профессиональные качества, но и за трудолюбие, педантизм, высокое чувство долга, ответственность за порученное дело, честность и неподкупность.

Доктор Гааз с большим энтузиазмом взялся за дело. Обнаружив антисанитарию в больницах, потребовал проведения там дезинфекции и постоянных уборок помещений. Кроме того, занялся вопросом ремонта больниц и лекарственных складов. Предложил проведение ряда реформ. В результате проверок были выявлены многочисленные случаи воровства и другие злоупотребления чиновников на местах. В свою очередь они писали на него ложные доносы, называли в жалобах сумасшедшим немцем и оскорблениями довели до того, что в 1826 году Фёдор Петрович подал в отставку с государственной службы. Известно, что за короткое время на него было заведено 19 уголовных дел, все их он в течение 12 лет выиграл.

К концу 1820-ых годов Гааз постепенно оставил доходную врачебную практику и целиком посвятил себя лечению бедных людей с тяжёлыми судьбами. К тому времени он уже был одним из богатейших и уважаемых людей столицы. Приобрёл особняк в центре Москвы на Кузнецком Мосту, владел имением Тишково с сотнями крепостных и суконной фабрикой, имел карету, запряжённую четырьмя белыми породистыми лошадьми.

1829-ый год стал для доктора Фёдора Петровича Гааза решающим. В этом году он был назначен князем Голицыным главным врачом по тюрьмам и вошёл в состав вновь созданного попечительного совета по тюрьмам. При первых же инспекторских проверках он установил, что заключённые содержатся в бесчеловечных условиях, без деления по возрастам, полам и тяжести содеянного. Их не мыли, почти не кормили, отхожие места не убирались. Помещения не отапливались. В таких антисанитарных условиях они становились источником эпидемий, в том числе – холеры, разразившейся в Москве в 1830-ом году.

В те годы массовым явлением стало этапирование осуждённых в Сибирь. И Москва была одним из пересыльных центров, где формировались группы. Средства на содержание в них заключенных почти не выделялись, а если и поступали, то разворовывались. Пересыльная тюрьма находилась тогда на Волхонке, на месте нынешнего Музея Изобразительных Искусств имени А.С. Пушкина. По настоянию Гааза её перевели из центра города на Воробьёвы горы. Там в 20-е годы начали строить Храм Христа Спасителя, но вскоре работы свернули, а бараки для строителей остались. Вот в них Гааз и предложил устроить новую тюрьму и при ней госпиталь для немощных заключенных.

Судьба вновь предоставила ему право выбора между преуспевающей жизнью аристократа или борца за униженных и оскорблённых. К тому времени он уже достаточно владел русским языком. Его хорошо понимали люди, которые его окружали и к которым он проявлял сочувствие. Оказание помощи бедным и заключённым стало для него не актом милосердия, а выполнением долга перед людьми и государством. Именно по настоянию Фёдора Петровича Гааза, в тюрьме на Бутырке проложили дренажную систему, вымостили дорогу, а площадь засадили тополями. Деревянные полы заменили кафельными, а кровати стали панцирными. Во внутреннем дворе тюрьмы доктор Гааз распорядился построить церковь и несколько мастерских, одна из которых работает и сейчас. Благодаря его настоянию, политические заключённые и ссыльные получили право подачи прошений о пересмотре их дел. Для этого в России ввели целый чиновничий штат, задачей которого было сопровождение каждого прошения на всех этапах его рассмотрения.

Одним из примеров его подвижничества стало и то, что на средства, собранные Гаазом, в пересыльной тюрьме на Воробьёвых горах в 1832 году была учреждена больница для арестантов, а в 1836 году при этой тюрьме он открыл на свои средства школу для детей заключённых. Доктор Гааз был убежден, что между преступлением, несчастьем и болезнью есть тесная связь, а поэтому к виновному не нужно применять напрасной жестокости, к несчастному должно проявить сострадание, а больному необходимо призрение.

Семьёй он так и не обзавёлся ни в это время, ни позже. Но у него был воспитанник-сирота, еврейский мальчик Лейб Норман. Он был выслан из Литвы в военные поселения, по дороге заболел, попал в московскую больницу (Полицейскую, предназначенную для арестантов). Доктор Гааз сумел его оттуда вызволить, вылечил. Именно ему Федор Петрович Гааз писал известные сегодня слова: «Самый верный путь к счастию в том, чтобы делать других счастливыми. Для этого нужно внимать нуждам людей, заботиться о них, не бояться труда, помогая им советом и делом, словом, любить их, причём, чем чаще проявлять эту любовь, тем сильнее она будет становиться, подобно тому, как сила магнита сохраняется и увеличивается от того, что он непрерывно находится в действии». Воспитанник вырос достойным своего воспитателя. Впоследствии Норман стал врачом в Рязани.

При изучении условий содержания подследственных и заключённых доктор Гааз поразился жестокости мер, применяемых по отношению к ним. Узнав, что людей приковывают тяжёлыми железными колодками к стульям, а на шеи надевают ошейники со спицами, и о том, что политическим заключённым, перед отправлением в ссылку в Сибирь сквозь наручники продевают длинный прут из железа, скрепляя людей парами и не учитывая разницу в возрасте, он организовал борьбу с кандалами и железными прутьями. В этом начинании его поддержал князь Голицын. В конечном итоге, ссыльным разрешили двигаться без прутьев, будучи закованными только в кандалы. Ножные кандалы в то время весили около шестнадцати килограммов, а ручные – шесть. Заботясь о здоровье заключённых, доктор Гааз добился изготовления более лёгких кандалов, испытав их на себе. Он мог ходить в кандалах неделями, подбирая их оптимальный вес и щадящие размеры. В конечном итоге, ножные кандалы стали весить не больше семи килограммов, а старых людей, по настоянию доктора Гааза, вообще освободили от их ношения. В те времена заключённым женщинам было принято сбривать половину волос с головы. Гааз добился отмены этого правила, попутно выделяя свои деньги на улучшение жизни арестантов, в том числе и на «перековку» новых кандалов. Когда из Москвы в Сибирь отправляли очередную группу заключённых, он лично сопровождал каждую отправку, расспрашивал людей о том, в чём они нуждаются, помогал деньгами, пока они у него ещё были. Он и позже не прерывал связи со многими ссыльными, выполняя их просьбы и посылая им деньги и книги. Именно арестанты назвали его «святым доктором», в благодарность за то, что он по-отечески относился к ним: снабжал отправляемых в ссылку не только съестными припасами, но также и добрым словом, Святым Писанием и нравоучительной христианской литературой.

В каждом из заключенных доктор Гааз видел страдающего Христа. В историю вошёл его разговор с митрополитом Филаретом. Однажды, размышляя о судьбах арестантов, Филарет высказал мнение о том, что человека не могут осудить невинно, и, если он находится в тюрьме, – значит, для того была веская причина. В ответ на эту фразу митрополита Гааз вскочил с места и воскликнул: «Владыка, как Вы можете такое говорить? Неужели Вы забыли о том, что Господь наш, Иисус Христос, был осуждён невинно?»

Однажды Гааз в очередной раз так нарушил покой чиновников своими обличениями, что они решили избавиться от «сумасшедшего иностранца», связавшего свою жизнь с «отбросами общества». Но поскольку Гаазу покровительствовали митрополит Филарет и князь Голицын, справиться с ним чиновникам и в этот раз не удалось. К тому же в 1848 году в Москве разыгралась новая эпидемия холеры, и Фёдор Петрович, как всегда, оказался в первых рядах борцов с эпидемией.

В конечном итоге, доктор Гааз продаёт особняк на Кузнецкой, своё имение в Тишкове, (суконная фабрика к тому времени ему уже не принадлежала), а на вырученные деньги проводит благотворительные акции. Сам ведёт предельно простой образ жизни. Читаю в одном из воспоминаний: «Каждый день он, будучи католиком, молился перед распятием и изображением Девы Марии, скромно завтракал и отправлялся работать. С раннего утра он занимался бесплатным приёмом больных прямо у себя дома, потом ездил по тюрьмам (Пересыльная, Бутырка) и больницам (Екатерининской, Преображенской, Павловской и др.). После объезда всех подведомственных ему учреждений доктор Гааз возвращался обратно и вёл вечерний приём больных».

Об отношении доктора Гааза к заключённым лучше всего написал Фёдор Михайлович Достоевский в романе «Идиот», устами одного из героев увековечив память о святом докторе Гаазе:

«В Москве жил один старик, один „генерал“, то есть действительный статский советник, с немецким именем; он всю свою жизнь таскался по острогам и по преступникам; каждая пересыльная партия в Сибирь знала заранее, что на Воробьёвых горах её посетит „старичок генерал“. Он делал свое дело в высшей степени серьёзно и набожно; он являлся, проходил по рядам ссыльных, которые окружали его, останавливался пред каждым, каждого расспрашивал о его нуждах, наставлений не читал почти никогда никому, звал их всех „голубчиками“. Он давал деньги, присылал необходимые вещи — портянки, подвёртки холста, приносил иногда душеспасительные книжки и оделял ими каждого грамотного, с полным убеждением, что они будут их дорогой читать и что грамотный прочтёт неграмотному. Про преступление он редко расспрашивал, разве выслушивал, если преступник сам начинал говорить. Все преступники у него были на равной ноге, различия не было. Он говорил с ними как с братьями, но они сами стали считать его под конец за отца. Если замечал какую-нибудь ссыльную женщину с ребёнком на руках, он подходил, ласкал ребёнка, пощёлкивал ему пальцами, чтобы тот засмеялся. Так поступал он множество лет, до самой смерти; дошло до того, что его знали по всей России и по всей Сибири, то есть все преступники. Мне рассказывал один бывший в Сибири, что он сам был свидетелем, как самые закоренелые преступники вспоминали про генерала, а между тем, посещая партии, генерал редко мог раздать более двадцати копеек на брата».

Счастливым днём для Фёдора Петровича Гааза было открытие в мае 1845 года больницы на Воробьёвых горах. Построенное здание получило в народе название Газовка – от фамилии Гааз. Здесь он стал врачом бездомных, которым бесплатно оказывали скорую медицинскую помощь. Он лично беседовал с каждым пациентом, выяснял жизненные обстоятельства. После лечения люди не оставались на улице: пожилых определяли в дома призрения для стариков с хорошим уходом, детей пристраивали в обеспеченные и приличные семьи. С особой тщательностью Гааз и его коллеги подходили к выбору медицинского и обслуживающего персонала.

В 40-ые годы, когда число жителей Москвы уже превышало 350 тысяч, в городе числилось 75 «вольнопрактикующих» и 217 служащих врачей. Во время холерных эпидемий, количество заболевших доходило до пяти тысяч в месяц. Начались народные волнения. И тот же полицмейстер, который хотел выслать Гааза из Москвы, просил «добрейшего, почтеннейшего господина доктора успокоить простолюдинов, возбуждаемых слухами, будто «начальство и лекари пускают холеру». И Гааз прямо из больниц шёл на площади, на улицы, где шумели толпы, уже готовые громить полицейские участки и карантинные посты. Его узнавали, встречали приветливо. Ему верили. И он уговаривал, успокаивал, объяснял, советовал, как уберечься от заболевания, как оказывать первую помощь больным.

Его медицинские познания и представления выросли на почве просвещения и любви к людям, но вместе с тем и глубоко религиозного мировоззрения. Он еще не мог ничего знать о природе инфекции, о микробиологии, но к модным тогда лекарственным средствам относился недоверчиво. Он был убежден, что такие болезни, как все «горячки» (то есть гриппы, ангины, тифы, воспаление легких и т. п.), а также холера вовсе «не прилипчивы» и что люди не заражаются ими при общении с больными, а заболевают потому, что дышат нечистым воздухом, едят нездоровую пищу, неопрятно живут, переохлаждаются, переутомляются, испытывают сильные душевные потрясения.

Гааз старался, чтобы его понимали все, даже неграмотные больные и санитары. Он ободрял молодых врачей, боявшихся заразы, приветствовал холерных больных поцелуями. Однажды даже сел в ванну, из которой вынули холерного больного. В другой раз – в больницу доставили крестьянскую девочку. Страшная язва изуродовала её лицо и была зловонна. Но доктор Гааз подолгу сидел у её постели, целовал девочку, читал ей сказки, не отходил, пока она не умерла. Словом и делом он доказывал, что врач должен облегчать страдания даже безнадёжно больных, что «спокойствие души, необходимое для исцеления, должно исходить прежде всего от врача».

В последние годы и дни жизни Фёдор Петрович Гааз продолжал оставаться доктором бездомных, проживал рядом с ними в двухкомнатной квартире в Полицейской больнице. Там же он и умер в 1853-ем году. После смерти оставил после себя – письменный стол, который сегодня можно увидеть в этой же больнице в музее. Там же находятся его серо-белая волчья шуба, которая знакома была в Москве даже бандитам, несколько рублей, тапочки и потёртая подзорная труба. Оказывается, в свободное время этот удивительный доктор любил смотреть на звёзды.

О нём при жизни создавались легенды, которые до сих пор передаются жителями Москвы из поколения в поколение. Например, – о том, как он ловко умел подбрасывать нуждающимся денежные кошельки, чтобы не обидеть их, как целовал больных холерой, а позже и тифом, показывая работникам, что они не заразны, как регулярно посещал московский «убойный» рынок и всякий раз находил там абсолютно разбитую лошадь, выкупал её, подлечивал и осторожно ездил на ней в своей старенькой коляске.

В те далёкие годы, наполненные страданиями от войн, эпидемий, социальной несправедливости и тяжёлых жизненных условий, о нём уже знал почти каждый московский нищий, убогий, преступник, политический заключенный. Им он в течение полувека отдавал свои знания, душевное тепло, последние рубли капитала, нажитого врачебной практикой. И это неслучайно, что двадцатитысячная толпа провожала его 28 августа 1853 года в последний путь на Введенское немецкое кладбище в Москве, куда и сегодня проложена народная тропа, а на оградке его могилы как символ благодарности вмонтированы кандалы, доставленные заключёнными. А во дворе Полицейской, позже Александровской больницы, установлен бюст великого гуманиста, созданный в 1909 году знаменитым скульптором Николаем Андреевым. В 1998 году на пожертвования, собранные на родине Фридриха Гааза в Бад-Мюнстерайфеле, установлен памятник, являющийся копией московского памятника 1909 года.

К немногочисленным знакам памяти о святом докторе в 2017-ом году добавилась столичная улица, названная его именем. Некоторые жители называют её небольшой, но по словам москвича В.В. Кузнецова, «её так не назовёшь, потому что она очень длинная. Просто бОльшая её часть проходит по краю леса и поэтому одна из её сторон не застроена. Находится она на расстоянии всего лишь полутора остановок городского транспорта от известного киноклуба-музея Эльдара Рязанова. В Немецкой школе имени Гааза, которая находится на этой улице и числится при посольстве ФРГ в Москве, учились и две дочери В. В. Путина».

В 1984 году переведена на немецкий язык книга Льва Копелева «Святой доктор Федор Петрович Гааз». Она вышла в Германии с предисловием Генриха Бёлля, в котором он писал: «Гааз учит нас различать добродушие, которое в большинстве своём есть элемент лености, и доброту, которая беспокойна и предполагает глубину чувств». Примером этого является жизнь доктора Гааза, отданная людям без остатка. В начале 2020-го года главный редактор Издательства Московской Патриархии Епископ Русской Православной Церкви Николай Балашихинский (Погребняк) издаёт книгу «Спешите делать добро. Доктор Фёдор Гааз», в которой жизнь святого доктора описана с точки зрения духовной. Знаменательно то, что презентация этой книги состоялась в Москве в мемориальной комнате-музее доктора Гааза в историческом здании созданной им в 1845-ом году больницы, бывшей Полицейской, впоследствии Александровской, ныне – Научно-исследовательского института гигиены и охраны здоровья детей и подростков.