Н. Косско
Против течения
В середине девяностых в Германии вдруг стартовала кампания по выдворению нелегально въехавших в Германию или же оставшихся здесь российских немцев, причем в некоторых случаях дело доходило до особой жестокости властей: людей забирали из дома, сажали в самолет и отправляли обратно. И это несмотря на то, что некоторые семьи прожили здесь уже по пять-восемь лет! Трагичность ситуации была не только в том, что за эти годы семьи уже обустроились, а дети практически «онемечились», но и в том, что ехать-то было некуда: в стране, куда их выдворяли, у них уже не было ни кола, ни двора!
При этом законность со стороны германских властей была соблюдена со всей строгостью: суд трижды отклонял ходатайства нелегальных беженцев, а это заняло годы, ну, а нелегально въехавшие в Германию российские немцы понадеялись на русское авось − авось пронесет! Ан не пронесло!
Но кто бы ни был виноват, люди попали беду, и в то время, как немецкие газеты с бесстрастностью сторонних наблюдателей сообщали о таких трагических случаях, наша газета открыто выступила в защиту жертв: в течение всего нескольких недель нам удалось собрать десятки тысяч подписей читателей под петицией в ландтаги федеральных земель и Бундестаг и организовать в кратчайшие сроки их доставку по назначению. История эта напоминает криминальный роман, но нам удалось остановить эти выдворения.
Я знала, что мы очень рисковали, и эта акция действительно доставила мне немало неприятностей: как выяснилось, министерство внутренних дел Германии, в ведении которого происходили выдворения, было очень недовольно нами и нашей акцией. С одной стороны, я, как опытный канатоходец, скользила по канату в воздухе, обходя в течение пяти лет все подводные рифы и издавая политически выдержанную нейтральную газету, с другой стороны – примитивно верить в абсолютную свободу, ее просто-напросто быть не может, есть определенные рамки дозволенного и правильное понимание демократических свобод. Но, в общем и целом, у нас были прекрасные контакты с этим ведомством и Йохеном Вельтом, тогдашним уполномоченным федерального правительства по делам переселенцев, поддерживавшим наши мероприятия для переселенцев − встречи земляков, интеграционные проекты, встречи с читателями, на которых он был частым гостем. Он любил повторять: «За время моей работы на этом посту я уже стал российским немцем». И на наших мероприятиях Йохен Вельт был, действительно, одним из нас.
Русский язык заферботан…
Всё это хорошо, но нас не спешили особо поддерживать, скорее наоборот, старались вставлять палки в колеса, где только можно. Одним мешал наш успех, другим − русский язык. На официальном уровне мы могли бы, в принципе, заручиться поддержкой, поскольку наша работа выходила за рамки газеты, но… каждый раз возникала проблема русского языка.
− Издавайте газету на немецком языке − и будет вам поддержка, − говорили мне в самых разных ведомствах. Все доводы, что такую газету никто из переселенцев прочитать не сможет, не помогали. Даже когда я, отчаявшись, сунула чиновнику в руки турецкую газету, потребовав, чтобы он прочел хотя бы предложение, он преспокойно ответил:
− Это не имеет к нашему разговору никакого отношения – пусть учат немецкий язык!
− Да, но информация нужна им сейчас, нужна, как воздух! И получить ее они смогут только на русском и только у нас!
− Да у них тут все заферботано, − сказала на это одна читательница, – вот и русский язык заферботан…
Чувствовать себя изгоем, теперь уже русским, было неприятно, но надо было смириться. Выход один: последовательно проводить свою линию и ни на кого не надеяться. Что мы и делали. Было трудно, но наградой нам была благодарность наших читателей, вернее, тот резонанс, те отзывы, которые мы получали от них. На нас работал самый простой закон человеческих отношений: люди всегда чувствуют, когда им желают добра. Мы с Читателем разговаривали − уважительно, на равных и… компетентно! В газете была постоянная колонка редактора, в которой обсуждались злободневные проблемы, а один раз в месяц выходила целая полоса «Разговор с читателем» − расширенный выпуск ответов на вопросы. А их, этих вопросов, было не счесть, потому как я на протяжении ряда лет входила еще и в правление Землячества немцев из России.
Где оскорблённому есть чувству уголок
Газета «Восточный экспресс» понимала себя не только как источник информации − наша работа выходила далеко за рамки задач обычной газеты. Мы опосредованно, т.е. через газету «разговаривали» с читателями, а также регулярно устраивали встречи, читательские конференции с отчетом редакции, с возможностью задать наболевшие вопросы, получить консультации. На встречах присутствовали юристы, работники социального ведомства, биржи труда и других важных инстанций, поэтому каждый переселенец получал конкретную информацию из первых рук.
Упоительные вечера и откровения
Чтобы придать таким встречам еще больше веса и подчеркнуть их значимость, мы приглашали политиков − городских, коммунальных, земельных и федеральных ведомств. Частыми гостями у нас были тогдашний уполномоченный по делам переселенцев федерального правительства Йохен Вельт и Эва-Мария Корс, уполномоченная фракции ХДС/ХСС в германском Бундестаге. Приходили к нам с удовольствием, ведь и для политиков это была удобная возможность встретиться и пообщаться с переселенцами в неофициальной, непринужденной обстановке − для них такой непосредственный контакт с российскими немцами был порой настоящим откровением.
Но не только это привлекало людей на наши встречи: каждое такое мероприятие заканчивалось большой концертной программой с участием лучших самодеятельных коллективов наших земляков, состоявших подчас и из профессионалов высокого класса. Понимая наше затруднительное финансовое положение, многие артисты работали на наших концертах без гонорара, а некоторые, как например, Виктор Шерф из Aльтенкирхена и его танцевальный ансамбль «Ритмы мира» (cейчас «Let`s dance»), стали нашими верными друзьями и принимали участие во всех наших больших и малых мероприятиях. Кстати, нас с Виктором до сих пор связывают теплые дружеские отношения, которыми я очень дорожу.
Чем объяснить такие порывы, такое единение, сказать затрудняюсь: может быть, люди тогда мыслили менее прагматично, может, еще нужны были единство и сплоченность перед лицом чужого, непонятного, неприветливого, а порой и враждебного мира, а может быть, это были русский язык и ставшие родными русские песни, но когда со сцены звучали «Малиновый звон», а позднее прокатившаяся ураганом по миру песня «Как упоительны в России вечера», плакали не только старики. Смею предположить, что такого места, где, по Грибоедову, «оскорбленному есть чувству уголок», тогда в Германии, кроме нашей газеты, практически не было.
продолжение следует