Виктор Фишман

К 35-летию со дня её смерти

В некотором царстве – некотором государстве жила была девочка по имени Ольга. Царством-государством для маленькой мечтательницы Ольги был город Киев. Родители Ольги принадлежали к старой киевской интеллигенции: её папа, российский немец Николай Штейнберг, служил мировым судьей, а мама, конечно же, тоже Ольга, а по имени-отчеству Ольга Николаевна, в 1912 году oкончила историко-филологическое отделение Санкт-Петербургских Высших Женских Курсов и преподавала русскую и украинскую литературу. В доме говорили на трех языках: русском, немецком и украинском.

В семье младшую Ольгу называли Люша. Откуда было знать девочке Люше, что в её царстве-государстве произойдет революция, что она начнет писать замечательные стихи, что вскоре разразится страшная война, на которой будут не мальчиши-кибальчиши, а жестокие фашисты, что её вместе с любимым принцем (читай, мужем Иваном Матвеевым, тоже прекрасным поэтом) депортируют в Германию. И она попадет в сказочный город Мюнхен, правда, уже разрушенный почти до основания металлическими летающими птицами. Но именно здесь, в лагере для перемещенных лиц, что в пригороде Шляйсхамер, в конце 1949 года выйдет первый сборник её стихов «Дверь в стене».

Но обо всем по порядку. По собственному признанию, Оля начала «складывать» стихи примерно в четыре года. И здесь уместно рассказать о мифе по поводу истоков её «словотворчества».

В то же самое время, когда отец Ольги, Николай Штейнберг работал в Киеве мировым судьей, в Киевской Судейской палате служил известный российский поэт Николай фон Риттер. Ко времени рождения Ольги (1912 год) Николай фон Риттер был уже статским советником Киевской Судебной палаты и имел несколько орденов.

Два российских немца, к тому же тёски - фон Риттер и Штейнберг – служившие по одному ведомству, встречались довольно часто. И не только по долгу службы, а дружили домами. Имущественный ценз мирового судьи в Российской империи предполагал обязательное владение определенной недвижимостью; для столиц (к которым относился Киев) стоимость недвижимости должна была составлять не менее 6000 руб. Таким образом, Николаю Штейнбергу было где устраивать приёмы. Маленькая Ольга слышала стихи и песни на слова Николая фон Риттера, и сама постепенно начала «складывать» стихи.

В Киеве она закончила среднюю школу, затем – институт иностранных языков, где специализировалась на английском и французском. После окончания института работала переводчицей в одной из организаций химической промышленности.

В Киеве в 1937 году Ольга вышла замуж за поэта Ивана Матвеева (который впоследствии взял псевдоним Иван Елагин). Они вместе обсуждали литературные новости, делились творческими планами, писали пародии на стихи Николая Некрасова, Игоря Северянина, Анны Ахматовой. Часть стихов писала по-украински, часть – по-русски. О стихах Ольги Анстей в Киеве знали многие, но ни одно не было опубликовано.

Девочка Люша, а потом и девушка Ольга ходила с мамой в киевские храмы, вместе с папой посещала костел. Возможно, поэтому в те годы она была погружена в православие. И уже после войны, пережив все ужасы увиденного в оккупированном немцами Киеве, Ольга напишет:

Вбегают в пасхальный свет, Смеясь и ласково вздоря, Как будто и не было лет Немого железного горя,

Как будто зелёный венец

Апрелем для них уготован.

Как будто не завтра конец —

Как будто…

И падает слово.

Исследователи её творчества выдвигают две версии происхождения псевдонима Анстей. Первая версия: она взяла имя английского автора комических новел Томаса Анстея (Thomas Anstey Guthrie, 1856-1934), подписывающего свои произведения как F. Anstey. Вторая и более вероятная версия, что она соотносила себя с английским писателем и поэтом XVIII века Кристофером Анстеем (Chistopher Anstey, 1724-1805).

О том, что Ольга пишет стихи, в довоенном Киеве знали многие. И хотя эти стихи нигде не печатались, на литературных собраниях их зачитывали, они ходили в списках. Ведь лирик она была превосходный. Вот одно из таких стихотворений:

Я примирилась, в сущности, с судьбой, Я сделалась уступчивой и гибкой. Перенесла, что не ко мне – к другой Твое лицо склоняется с улыбкой.

Не мне в твой зимний именинный день Скобленый стол уставить пирогами, Не рвать с тобою мокрую сирень И в желтых листьях не шуршать ногами…

Война, как всегда, внезапно ворвалась в жизнь этой немецко-русской семьи. Их не успели отправить в Сибирь по известному Указу ГКО СССР № 702 от 22 сентября 1941 года, и они остались в оккупированном Киеве.

Ольга была свидетелем расправы оккупантов и их прислужников над еврейским населением столицы Украины. И – это мало кому известно – она первой в русской литературе описала ужасы Бабьего Яра. Вот строчки из стихотворения «Кирилловские ряды», написанные в декабре 1941 года:

Слушайте! Их поставили в строй,

В кучках пожитки сложили на плитах,

Полузадохшихся, полудобитых

Полузаваливали землей...

Видите этих старух в платках,

Старцев, как Авраам, величавых,

И вифлеемских младенцев курчавых

У матерей на руках?

Я не найду для этого слов:

Видите - вот на дороге посуда,

Продранный талес, обрывки Талмуда,

Клочья размытых дождем паспортов!

Каким образом Ольга и её муж Иван Елагин в сентябре 1943 году попали в Германию, архивные документы умалчивают. Скорее всего, находящаяся на последнем месяце беременности Ольга и её муж Иван были депортированы вместе с другими лицами немецкой национальности. В 1943-945 годах они странствовала по Европе: Лодзь, Прага, Берлин. Дочь Инна, родившаяся в октябре 1943 года, умерла во младенчестве. В 1945 году Ольга родила второго ребёнка, также дочь, названную Еленой. В конце войны вся семья оказалась в лагере для перемещенных лиц под Мюнхеном.

По воспоминаниям современников, в этом лагере, несмотря на голодное существование и притеснения, кипела бурная литературная жизнь. Вот что пишет критик Валентина Синкевич в своей книге «Иван Елагин и русские художники Америки»:

«В 1947 году в Мюнхене вышел замечательный поэтический сборник, незамысловато названный «Стихи». Обложку выполнил Бонгарт (Сергей Романович Бонгарт, художник и поэт русского происхождения, один из крупнейших художников русской эмиграции – прим. Редакции). В карандашном рисунке изображен пейзаж, должно быть немецкий, так как вдали виднеется шпиль готической кирхи, но чем-то, скорее всего настроением, этот карандашный пейзаж похож и на русский. В сборнике в алфавитном порядке представлены девять поэтов первой и второй эмиграции, среди них Ольга Анстей, первая жена Елагина, сам Елагин, Бонгарт и кн. Николай Кудашев (1903–1978) – белогвардейский поэт-воин, из-за которого распался брак Елагина с Анстей, серьезно увлекшейся Кудашевым. Сейчас эта «дипийская» книжечка (всего 96 страниц!) является огромной библиографической ценностью и свидетельством неистребимой творческой энергии людей, вырванных из нормальных условий жизни, не знавших, «что день грядущий мне готовит», но не поддавшихся унынию, не опустивших руки, а продолжавших творить и надеяться на перемену судьбы, на лучшие времена и просто на более человеческие условия своего быта, в котором можно было бы спокойно жить и работать».

В 1949 году там же, в Мюнхене, вышел первый поэтический сборник Ольги Анстей «Дверь в стене».

Сама Ольга делила свою жизнь на три этапа: киевский, германский и американский. Германский период её жизни закончился в мае 1950 года, когда она переехала в США. Там Ольга Анстей прожила весь остаток своей жизни. И не забывала о России. Вот как говорит она об этом в стихотворении «От Рима, от Афин, где не была…»:

… Средь душных апельсиновых цветов

Сольются наши голоса и лица.

У моря жар, бронхит у городов.

И мчит Афина к нам на колеснице.

И бледная после июльских нег

Встает Европа: «Здравствуй, провиденье!»

И всё идет печальный русский снег,

И голуби пасутся в отдаленьи-

В течение почти 20 лет, с 1951 по 1972 год, Ольга работала в ООН секретарем и переводчицей. Оставив Елагина, в 1951 году она вышла замуж за общественного и культурного деятеля Русского Зарубежья, литературоведа, прозаика, поэта, публициста, редактора, издателя и мемуариста Бориса Филиппова (1905-1991); однако брак оказался непродолжительным и к середине 1950-х гг. распался.

Ольга активно сотрудничала с русской зарубежной прессой, печатала свои статьи и стихи в журналах «Грани», «Новый журнал» и др.

Вольфганг Казак (Wolfgang Kasack), автор и составитель знаменитого словаря «Lexikon der russischen Literatur des 20. Jahrhunderts» (Мюнхен, 2-е издание, 1992 год) вот как охарактеризовал творчество Ольги Анстей:

«Анстей - прирожденная поэтесса, которой в ясных, уравновешенных стихах удается передать то существенное, что она видит и переживает. Для неё «безбольной радости на этом свете нет», но через страдание и безобразие жизни она умеет прийти к восприятию прекрасного и вечного. «Мы в руках Живого Бога» - такова основная установка поэтессы, позволяющая ей не только переносить одиночество оставленной женщины, невосполнимую потерю родины и низость многих людей, но и «переплавлять» эти ощущения в позитивные. Её поэзия тесно связана с ощущением бестелесного мира и одухотворенности мира материального…».

Тема любви, как тема «Живого бога» не уходила с годами. В стихотворении «Свидание» это выражено наиболее ощутимо:

Были двери на запоре

Ровно тридцать лет.

Свечку продали в притворе:

Вот к тебе билет.

Хмурый ты в гробу и хворый.

Не узнал меня.

Задвигает осень створы

Золотого дня.

Щедр сентябрь и золот –золот

С дымом по утрам.

Будто осень варит солод

К свадебным столам.

Золот с дымкой голубою.

Золот и богат.

Так, как наш сентябрь с тобою.

Тридцать лет назад

Она умерла в Нью-Йорке 30 мая 1985 года. Давайте припомним её замечательные стихи:

Душа проснулась, захотела пить,

Пригубила колодезной и жесткой

Воды молчанья – и рванула нить,

И вот одна на лунном перекрестке.

И улицей в кивающих садах

Сбегает, будто к озеру, на площадь,

Неся в протянутых пустых руках

Воспоминаний бережную ощупь…

С такими стихами нам, её читателям, теплее жить на свете.