Иван Антони

Том 1, глава 6

Травы ко времени прибытия переселенцев стали выгорать, и степь широко, до самого горизонта величаво колыхалась волнами серебристо-седого ковыля. Казалось, что и не степь это вовсе, а море без конца и края. С небесной лазури, как и на далёкой родине, словно серебристое журчание ручейков, доносилось звонкое пение жаворонков. В траве, несмотря на невыносимую жару, бодро и деловито стрекотали неутомимые кузнечики, а в высоком небе, как бы скользя по невидимому куполу, плавно парил, широко раскинув могучие крылья, остроглазый царь поднебесья - степной коршун, по-хозяйски озирая свои владения. Легко и свободно дышится в степи! Грудь расширяется и сжимается, словно кузнечные меха, вбирая в себя сухой прозрачный воздух, и человек дышит, упивается им и не может надышаться. При виде необозримых просторов и величественной дикой красоты, не нарушенной ещё человеком, сердца крестьян замирали от восторга и умиления в единении с матушкой-природой!

Ах, ты, степь широкая, степь раздольная!

Широко ты степь раскинулась, далеко ушла!

Крохотная часть этой бескрайней степи, называемая степью дикой, передана была полтавским крестьянам, и в скором времени с их помощью облагородится, перейдёт в разряд «освоенной целины». Как будет выглядеть дикая степь после того, как будет облагорожена, никто из крестьян не думал; для них было важно, что каждый получил свой участок и может распоряжаться им по своему усмотрению.

Убедившись, что обмана в царских посулах нет, что каждый получил обещанные пятнадцать десятин, крестьяне успокоились и, полюбовавшись на колышки в границах своих владений, вернулись в село, точнее, туда, где должно стоять село, и принялись за строительство жилищ, так как сеять зерновые было уже поздно; земля переспела, и толку от посева в сухую землю не будет. Самое время заняться хатами. Шалаши и лёгкие укрытия, наскоро собранные ими для временного проживания, годились для защиты от дождя и палящих лучей солнца и только в летний период. Зимой их можно использовать разве что для хранения дров, чтобы не намокли под дождём и снегом. Можно было также, выкопав под ними ямку, устроить перекрытие для погребка, в котором можно хранить овощи, фрукты и прочие продукты в зимнее время. Для жизни в зимний период нужны были тёплые деревянные или глинобитные дома, толстостенные мазанки из местного материала, какие делались в Малороссии.

Строить жильё переселенцам предстояло на голом месте, и нелегко пришлось бы им, не будь централизованной помощи со стороны государства. Крестьяне, прибывшие без лошадей, к примеру, могли купить по приезду на место жительства лошадь в счёт выдаваемой государством ссуды, получив для этого пятьдесят рублей, из которых тридцать выдавались безвозмездно. Семьям, имевшим лошадь, но не имевшим коровы, для приобретения кормилицы выдавалось двадцать пять рублей, а возврату подлежало только десять рублей. Тем же крестьянам, у которых по приезду не имелось ни коровы, ни лошади, выдавалось по семидесяти пяти рублей на семью. Возвращать следовало лишь двадцать пять и то в рассрочку.

Централизованная государственная помощь из европейской России представляла существенное подспорье для закрепления на восточных землях. Но получив государственную ссуду, обустраиваться надо было самим, рассчитывая на свои силы и крестьянскую сноровку. И тут царь-батюшка ничем помочь не мог, если у мужика на пару трудовых рук приходилось семеро по лавкам. Надо было самому искать и находить приемлемое для семьи решение.

Супруги Гнеденко огорчились поначалу, что купили двух лошадей на Полтавщине, поддавшись уговорам Павла Бутько. Пришлось везти их через всю Россию, а можно было, оказывается, ехать налегке. Правда, для перевозки скарба пришлось бы просить кого-то о помощи, как сделал это Микола Лукьяненко, сложив свои вещи на их телегу.

— Зря мы Павла Бутько послушали, лошадей в Малороссии купили. Да ещё двух, — высказала Олеся претензии Охриму. — На месте могли бы денег от царя-батюшки получить и тридцать рублей сэкономить! Их же не надо возвращать?!

Это Груня Лукьяненко по приезду на место похвасталась, что они де с Миколой не прогадали: и на корову, и на лошадь деньги царские скоро получат и на том сильно сэкономят. Охрим на слова супруги только пожал плечами: сама, мол, говорила, что Павла во всём слушаться надо. Он лично знал о царской помощи, Павло ему говорил, но ты, мол, настояла, и я не стал возражать. Олеся впервые вникла в хозяйственные дела, поэтому, как любая женщина, желая всегда и во всём быть правой, в ответ на слова мужа фыркнула, высказав разумную мысль задним числом: надо, мол, было принимать решение самому, коль мужик, а не слушать её мнения. Охрим удивлённо поднял брови; такого от гол`убы он ещё не слыхивал. Должно, пообщалась с опытными женщинами.

Однако когда супруги увидели волокиту, с какой столкнулась семья Лукьяненко, оформляя ссуду на приобретение коровы и лошади, они изменили мнение о «дешёвой» покупке лошади, решив, что поступили правильно, прибыв на свободные земли с лошадьми. И в дороге не было больших проблем по уходу за ними, и на месте не возникало сложностей, если надо было подвезти стройматериалы для строительства или куда-либо съездить по делам. Благодаря двум лошадям, супруги сразу по приезду приступили к обустройству «гнёздышка». Выигрыш по времени был очевиден. А время решало всё. Успел до холодов подготовиться к зимовке — ты хозяин! Нет — балабол. Землю получил без приложения усилий, а с постройкой жилья уж покрутись, если ты мужик и не зря ехал за тыщи вёрст на новые земли!

У четы же Лукьяненко со строительством дома заминка вышла. Понадеялись они на быструю покупку лошади, но когда выяснилось, что лошадь-то они купят, как обещано царём-батюшкой, но кредит на покупку оформят не скоро, пришлось им обратиться к Павлу с Охримом, чтобы материал им с казённых дач привезли, и за перевоз большие деньги заплатить. Вот и пошли в ход сэкономленные денежки - на покупку лошади и коровы. Жалко денег-то, а что делать? Дом к зиме поставить надо, иначе «киргизцев на помощь звать придётся», как организм поморозишь. Это в дороге было смешно слушать острые побасёнки про морозостойких киргизцев. А смешно ли будет, если даже захудалой хатки к зиме не построишь? Не до смеху тут! Крутись мужик, строй скорее жильё, пока холода не нагрянули!

При строительстве жилья проявилось имущественное неравенство. Богатые крестьяне строили прочные бревенчатые дома с необходимыми для ведения солидного хозяйства пристройками. Леван Перебийхвист и Павло Бутько даже меж богатых крестьян выделились, решили накрыть крыши железным листом. Такая крыша, мол, надёжнее будет и прослужит дольше:

— Лучше один раз потратиться, вложить большие деньги в дом, — рассуждали богачи, — и надолго забыть про строительные работы, вместо того, чтобы всю жизнь доделывать недоделки, постоянно отвлекаясь от крестьянских работ. Дом от долгостроя дешевле не становится, а отвлечения от крестьянских работ будут мешать производству сельскохозпродукции.

Правильное решение, если денег у хозяина достаточно и есть средства для доставки леса и пиломатериалов. Определенное количество брёвен и других строительных материалов для постройки дома и подворья выделялось переселенцам бесплатно, но лесов поблизости не было, чтобы заняться заготовкой лесоматериалов собственными силами, и за брёвнами, жердями и столярными изделиями крестьянам пришлось ехать на специально созданные склады. Эти так называемые казённые дачи располагались недалеко от пункта приёма и распределения переселенцев, а это около ста вёрст в одну сторону. Да и за одну-две ходки, имея на хозяйстве только одну лошадь, выделенные государством строительные материалы не вывезешь. Для этого потребуется сделать несколько ходок или просить кого-то ехать вместе, чтобы ходок было меньше. Сколько времени вывоз займёт? Лето не вечно длится! Хорошо, что были крестьянские семьи, прибывшие с одной-двумя лошадьми с телегами, пригодными для перевозки тяжёлых грузов. Это позволило им после определения мест расположения дворов ехать на казённые дачи, получить там и привезти необходимые для строительства дома и подворья материалы. Кто первый справился с этой работой? Конечно, богатые . Они прибыли с тремя и более лошадьми. Но богатых семей было мало, и подвоз строительных материалов с казённых дач стал одной из главных проблем переселенцев, и каждой семье пришлось решать их по своему усмотрению.

Прозорливый Бутько и батрак Гнеденко скооперировались и оказались на высоте! Прибыв с восемью тягловыми лошадьми и прочными телегами, соседи за несколько заездов вывезли четыреста строевых стволов вместе со ста жердями, что полагались на строительство домов для двух хозяйств, а сверх того для бань сорок и для гумен и риг сто двадцать стволов, получив всё это от государства бесплатно. Купили они и дополнительный пиломатериал для покрытия других хозяйственных нужд и часть купленного продали небольшими партиями безлошадным односельчанам; те не имели возможности привезти с казенных дач бесплатно выдаваемые стройматериалы и столярные изделия. Видя бедственное положение безлошадников, Павло сообразил, что на подвозе стройматериалов можно заработать. Он собрал заказы бедняков и стал привозить им стройматериалы с казённых дач, развозя непосредственно по дворам в знак уважительного отношения к покупателю; купеческий опыт раскрылся в нём в полную силу. Но этого ему показалось мало. Памятуя о том, что безлошадников в селе много, а с приходом осени строительный бум закончится, он за оставшиеся дни лета решил извлечь как можно больше прибыли с подвоза стройматериалов.

В одиночку Павло вряд ли смог бы справиться с поставленной задачей, ведь ему необходимо было заниматься не только подвозом стройматериалов для переселенцев, но одновременно строить дом. И первое, и второе требовало и его присутствия, и времени. Но Павло разумно скооперировался с Охримом, имевшим всего две лошади против шести его лошадей, зато сил на двоих грузчиков. Последним заездом на дачи компаньоны забрали остатки бесплатных лесоматериалов и увезли оказавшийся на складе инвентарь для работы в поле, подготовив его по приезду к осеннему подъёму целины. Покупку инвентаря соседи оформили в счёт разрешённой государством ссуды, возврат которой начинался пять лет спустя — время достаточное, чтобы стать на ноги и возвратить долги. По части ссуд компетентность Павла Бутько проявилась в полной мере; без друга Охрим вряд ли смог бы оформить необходимые бумаги. Так что дружба была взаимовыгодной, хотя за услуги Охрима купец всегда немного недоплачивал, распределяя общий доход в свою пользу.

Павло стал крутиться как спущенный с крючка заводной механизм: строил дом и зарабатывал деньги на подвозе стройматериалов и прочих необходимых односельчанам товаров. Для увеличения количества вывозимых стройматериалов он за малую цену нанял бригаду киргизов, прибывших к нему со своими лошадьми и арбами, и получал от этого дополнительный доход. Казалось, он вовсе не ложился спать: то появлялся в селе, то снова надолго исчезал. Кто из односельчан желал получить стройматериалы и при этом не скупился заплатить за подвоз, получал всё сполна и в кратчайшие сроки. За один заезд Бутько с помощью бригады киргизов мог вывезти с казённых дач весь бесплатно выделяемый крестьянину материал для строительства дома и подворья. Бедным крестьянам, у кого недоставало денег, чтобы заплатить за подвоз, Павло возил в долг, который они обязались вернуть ему с урожая или отработать на хозяйственных работах в указанное им время. Это было тяжёлое для крестьянин решение, зато оно ускоряло строительство жилья. Большинство бедных крестьян заказывали не всё, а только часть бесплатных материалов, чтобы сэкономить деньги на подвозе, и это позволило обеспечить строительными материалами всех жителей села.

— Нельзя бросать человека в беде только потому, что он беден и не может заплатить за подвоз. Мы же односельчане, земляки! К зиме каждый должен иметь своё жильё, — говорил Павло. — Иначе для чего мы переселялись? Чтобы замёрзнуть поодиночке?

Слова правильные, и дела Бутько им соответствовали. Но были среди переселенцев крестьяне, которые всегда чем-то недовольны:

— Привёз нас Павло в киргизские степи, чтобы ободрать как липку. Ишь как лихо на нас деньгу зарабатывает: почти весь подвоз лесоматериалов в свои руки забрал, — говорили завистники, на что деятельные мужики отвечали:

— А не помните ли, мужички, ведь предупреждал Павло, что он только переехать на новые земли нам поможет, а дальше сами стараться должны. В конце концов, если не хотите платить или отработать за подвоз материала, делайте хатку из того, что под рукой находится, дешевле выйдет. Никто ж не запрещает...

И, действительно, многие бедные семьи исходили из расчёта, что им лучше сделать хаты из подручного материала, сберегая деньги для хозяйственных нужд. Покупать же надо было многое, от скота и сельскохозматериалов до одежды и обуви.

Молодец, если к работе строительную артель подключить смог! Тогда не только к первой зиме, но и ко всей дальнейшей жизни основательно подготовишься! Вопрос за малым: а достаточно ли имеешь денег, чтобы заплатить и за материалы, и за работу артели? Если деньги имеются, постройка дома вместе с подворьем не затянется, за месяц-другой всё будет завершено. Входи в тёплый уютный дом и живи на здоровье! Топливом и едой только на зиму запасись, и можешь спокойно готовить к весенней посевной материалы и технику.

Активно занимаясь подвозом строительных материалов и купеческими делами по продаже крестьянам товаров, Павло одновременно строил прочный дом с подворьем. Для этого он отыскал артель строителей, сдававших дома под ключ, и в его дворе строительство шло полным ходом и с высоким качеством. Для ускорения строительства он направлял в помощь тех должников, что за время переезда образовалось немало.

Полевые работы в текущем году у переселенцев не предвиделись, так как приехали они на место поздновато. Исключение составили сенокос и осенняя вспашка. Так как дохода от крестьянского труда в этом году не предполагалось, Павло, чтобы не потерять год, организовал подвоз строительных материалов с казённых дач артелью киргизов. Он назначил старшего киргиза, которому передавал заказы переселенцев и оформленные для получения материалов документы. Сняв с себя задачу поездок на казённые дачи за материалом, он занялся организацией купеческой деятельности. До наступления холодов надо было наладить связи с окрестными сёлами, местными торговцами и влиятельными людьми в губернии. Для этого Бутько приходилось часто и подолгу отлучаться из села. Для присмотра за ходом строительства на время своего отсутствия Павло оставлял Охрима Гнеденко, с которым жил в соседях, в порядочности которого не сомневался. Строительство дома Охрима Гнеденко та же артель, по договорённости с Павлом Бутько, обязалась начать, закончив строительство дома Бутько. Таким образом, и в строительстве своего дома потомственный батрак всецело положился на ушлого соседа, обещавшему всё устроить. Его нисколько не смущало то обстоятельство, что строительство его дома перенесено Павлом на неопределённое время, ведь сроки строительства дома Бутько были весьма условны. Но Охрим по привычке поверил Павлу, ведь тот говорил ему, что он человек слова: обещал, значит, сделает!

Чтобы не сидеть сложа руки в ожидании постройки дома богатого соседа, Охрим стал проводить несложные строительные работы на своём доме сам, присматриваясь, как эти работы выполняются строителями на доме Бутько. Ему хотелось, чтобы и на его доме что-то делалось, чтобы не стоял он в ожидании артели. «Надо и мне приложить руки к строительству, — резонно рассуждал он, — а то дом, вроде, мой, а я пальцем о палец не ударил, чтобы что-то сделать!» И он принялся за стройку, часто обращаясь к строителям за советами и получая от них рекомендации. Охрим считал, что у него всё хорошо устроено, так как, выполняя некоторые работы самостоятельно, он сберегал деньги для использования их на другие ые нужды. К тому же за присмотр за ходом работ на строительстве дома Павла сосед платил ему некую малость, так что гигантский долг ему Охрим мог частями возвратить из этих денег. Иногда вместо оплаты сосед привозил Охриму необходимые товары. До полной цены товара Охрим доплачивал Павлу, но это устраивало бывшего батрака, так как, во-первых, Павло лучше его разбирался, что и какого качества следует приобретать, а во-вторых, строительство его дома шло быстрее, так как Охриму не надо было терять время на поиски и приобретение покупок.

Строительство дома Охрима шло медленно; в одиночку, не будучи строителем, много ли построишь? Тем не менее, Охрим был доволен работами в своём хозяйстве, потому что имел возможность одновременно и дом строить, и к предстоящей зиме готовиться, заготавливая сено для коровки и лошадок, а для отопления хворост и камыш. К тому же на зиму собирались грибы и ягоды; их по приезду переселенцев в колках было много. Но, главное, он мог находиться рядом с Олесей, что было важнее поездок с неугомонным Бутько по его купеческим делам, выгодным в денежном отношении, но требующим отлучек из дому. А помощь неугомонному соседу иногда была крайне необходима, и Охрим на день-другой оставлял Олесю на хозяйстве одну, сопровождая соседа в поездках и работая у него грузчиком и личным телохранителем. Находясь дома, он помог Олесе подготовить землю под огород для овощей и зелени, для чего перекопал под грядки приличный участок земли. Теперь и у гол`убы появилось постоянное занятие, а на столе свежая зелень и овощи. Супруги находились дома и были рядом, занимаясь каждый своим делом — что может быть лучше?! И вместе, и трудишься для себя, а не для пана Завадского, которого супруги вспоминали всё реже и реже.

Ведение крестьянского хозяйства требует наличия простых инструментов: топоров, лопат, кос, граблей, вил и прочего, а также машин и механизмов: косилок, плугов, борон, сеялок, веялок, молотилок и др. Для того чтобы машины и механизмы работали надёжно и безостановочно, необходимо иметь в хозяйстве смазочные материалы и запасные части к технике. Самые ходовые орудия труда переселенцы привезли с собой, но это были только простейшие и необходимые для обустройства на новом месте в первое время. Что недоставало, приобреталось на месте по мере надобности. Однако всё это находилось в городе или на железнодорожных складах, путь к которым был неблизкий, добираться сложно, а иным мужикам и не на чём. Заезжие купцы в селе появлялись не часто, ибо новость о прибытии переселенцев ещё не облетела степь. Неизвестно к тому же, что требуется крестьянам, и, что немаловажно, есть ли у них деньги, так как рассчитаться хлебом они ещё не могли, потому что сев в год приезда не проводился, а сено было не тем товаром, на который купцам выгодно было обменивать предлагаемые товары. Зато Бутько использовал это обстоятельство, видимо, предвидя обстановку ещё на Полтавщине. Всё, в чём нуждались крестьяне, он где-то находил, покупал, привозил и продавал, то есть, на первых порах он был единственным снабженцем в селе и умело этим пользовался. Передав контроль строительства дома Охриму, он мог не находиться в селе и употребил это время для выстраивания торговли. Выполнял он и заказы Охрима. Преимущество соседа состояло в том, что всё, что он заказывал, Павло доставлял в первую очередь и потому, что Охрим присматривал за стройкой его дома и не мог оставить село для поездки за покупками, и потому, что вчерашний батрак не был предусмотрителен и не всегда знал, что следует приобрести в ближайшее время, а с чем можно подождать; деньги-то надо расходовать по мере необходимости, чтобы приобрести, что в первую очередь нужно в хозяйстве. Но продавал товары соседу Павло по той же цене, что и другим сельчанам, ибо таковы законы рынка: либо подари, либо продай, но цену на товар не сбрасывай!

На первых порах Павло редко обходился без помощи соседа, страшновато было. В дальних поездках Охрим выполнял работу и помощника, которую купец скромно оплачивал, сокращая его огромные долги, и нёс службу телохранителя, ибо разбой существовал во все времена, а нового человека обобрать — это само собой разумеется; за незнакомца кто заступится? Купец Бутько ещё не был настолько известной личностью, чтобы имя защищало его от разбойников. Чтобы заслужить известность и уважение надо заниматься купеческим промыслом годы, постепенно создавая славу порядочного человека и человека слова. Бутько, объявившись в степи недавно, был человеком новым, и для предотвращения ненужных приключений ему приходилось нанимать охрану, с чем, благодаря солидному росту и силе, прекрасно справлялся один Охрим. Не зря Павло уговаривал его переехать на новые земли, обещая всяческую поддержку на месте. Данное им обещание он выполнял: при подготовке к отъезду, в дороге и по прибытию на место он помогал Охриму, имеяза это надёжного телохранителя и помощника в торговых делах.

Однако большую часть времени Охрим находился дома, и был этим весьма доволен, так как рядом была Олеся! Такой уж человек был Охрим: не деловой, но порядочный и надёжный. Он считал, что устроился на новом месте хорошо: не спеша занимался строительством «гнёздышка» и помогал артели разрешать возникавшие при строительстве дома купца проблемы. Те в свою очередь подсказывали ему что, как и в каком порядке следует делать, видя прилежание, с каким Охрим строил дом. У Гнеденко в хозяйстве имелась коровка-кормилица, купленная на месте, на чём семья сэкономила пятнадцать рублей. Где ты сможешь купить корову за десять рублей? А с коровкой жить стало веселей: и молочко, и сметана, и творог на столе появились. Он жил в степи уже много лучше, чем на Полтавщине. Однако поросёночка пока не заводил, хотя от сала не отказался бы; какой же украинец не любит сала? Но чтобы вырастить поросёнка, нужен корм, которого у него не было, потому что земля его в этом году отдыхала. Поэтому с салом пришлось погодить. Сало понемногу привозил с базара Павло. А с коровой просто: покормил её сенцом, накошенным в степи и вокруг колков, отходами со стола и грядок побаловал, она и сыта! Подоил её и выгнал в стадо - никаких тебе забот! Впору вторую заводить, да хозяйке с дойкой и переработкой молока много хлопот добавится, поэтому держали пока одну корову, на производство молочных товаров настроены не были.

В обязанности Охрима входила заготовка топлива на зиму. Он привозил сухостой из колков, распиливал его, рубил на короткие палки и складывал в поленницы. Сухой камыш, известно, хорошо горит. Возил и камыш; косил его по берегам озёр, рубил одинаковой длины и складывал на заднем дворе. Мало-помалу бывший батрак стал проявлять хозяйскую инициативу, становясь самостоятельным крестьянином. Однажды он как заботливый хозяин, огородил двор плетнём, чем развеселил богатого соседа:

— Ай да молодец, сосед! Во дворе хоть шаром покати, а плетень стоит! Любо-дорого смотреть! Хорошо, однако: чужая корова во двор не зайдёт, следов не оставит, грядки не потопчет. Только вот плетень, что с моей стороны, ты зря поставил. Позже на дрова разобрать придётся, вся от него польза. Я, Охрим, не настолько беден, чтобы отказать себе поставить солидный забор. Просто забор сегодня для меня не является главной заботой. Поставлю, как придёт очередь. Говорят: крепкий забор — залог дружбы соседей. Что ж, будет меж нашими домами прочная дружба!

Похвалив за плетень, Павло тут же выказал недовольство новым увлечением соседа. Наладился Охрим по вечерам на озёра ходить, рыбку ловить, чем на родине никогда не увлекался, считая занятие пустой тратой времени, детской забавой, недостойной солидного мужчины.

— Лучше бы отдыхал в конце дня после работы, — говорил Павло соседу, — сил на будущий день набирался, чем бездумно сидеть на бережку в ожидании, когда глупая рыба схватит наживку. Эдак всю жизнь просидеть можешь. Не обидно будет опосля?

Но занятие настолько увлекло Охрима, что вскоре стало пристрастием. Он так наловчился ловить, что иногда часть улова продавал соседу, а тот одну часть оставлял дома (супруга Глафира обожала свежую), а часть продавал в городе, уезжая по купеческим делам.

Пристрастие Охрима к рыбалке Павло не одобрял, потому что привык на всё смотреть с точки зрения доходности. А какой с рыбы доход? Слишком уж ненадёжным казался ему рыбный промысел. Ищи рыбку в мутной воде. Никогда не знаешь, возьмёшь её или нет, а время занятие требует. Потратив время на баловство с удочками, можешь не успеть довести семью к холодной зиме. И уж как разгневался Павло, когда Охрим в его отсутствие соорудил во дворе небольшую коптильню, потратив на её изготовление несколько дней и часть материалов, приготовленных для хозяйственных объектов.

— Нет, Охрим! Категорически не понимаю тебя! Неужели не понятно, что время надо тратить на самое главное! А что у нас самое главное? К зиме готовиться надо, вот что самое главное! Тёплый дом, хлев и конюшню поставить, запасы сена и топлива на зиму заготовить — вот о чём должна голова болеть! Зима-то долгая! Сенца зимой ты не накосишь и с топливом проблемы будут! Сушняк в колках собирать надо! По снегу много ли заготовишь? Кизяк опять же в степи собрать, где киргизы скот прогоняли. Да и самому пора уже кизяк делать! Живность во дворе имеется? Так делай кизяк, не то заморозишь разлюбезную «голубу» и не жди тогда от неё приплода! Останешься по своей глупости последним Гнеденко в роду, прервёшь фамильную ниточку! Зерно семенное скоро закупать будем, где хранить собираешься? В землю зароешь? Оставь ты глупое увлечение! Развлекаться зимой будешь, когда свободное от крестьянских дел время появится. Занимайся тем, чем крестьянину, а переселенцу тем более, заниматься следует! Да о фамильной линии не забывай, хохол твердолобый!

Прав был, конечно, практичный Бутько, и Охрим не спорил с ним. Время — главный судья. Тратить его надо на то, что в данный момент в первую очередь делать надо. Но пристрастие затянуло. А теперь и коптильня во дворе стояла, необходимость появилась использовать её. Зря что ли старался, делал? И хаживал вечерами, а то и рано утром на озёра богатырь, не в силах отказать себе, вызывая улыбки «правильных крестьян».

Время, а точнее, недостаток его, заставлял переселенцев ускоренными темпами вести строительство жилья и подворья. До наступления холодов необходимо было завершить начатые строительные работы. Одновременно со строительством надо было заготовить корма — коровки и лошади в хозяйствах уже имелись. Осенняя вспашка опять же не за горами, а вспахать целину непросто. Земля плотная, ни разу не взрыхлённая! Тяжко её поднимать. Занятие рыбалкой в напряжённое время подготовки к зиме, действительно, казалось ребячеством. Добродушный Охрим, живя по инерции батрацкой бесплановой жизни, не настроился использовать время, как его мудрый сосед, позволял себе неразумные занятия, тратя время на рыбалку и для коптильни материал, предназначенный для строительства хозяйственного двора.

Быть бы Охриму на новых землях бедным, да спасала дружба с Павлом, нашедшим в нём надёжного друга и помощника. Поэтому желал Бутько, чтобы обосновался Охрим прочно. Для этого своевременно подсказывал, что, как и в каком порядке следует делать. Силами строительной артели организовал Павло ему строительство добротного дома с подворьем, не позволив лепить холодную хатку вроде той, что оставил сосед на Полтавщине. В суровую сибирскую зиму он, действительно, мог остаться без наследника, если бы Олеся жила в построенной им хлипкой хатёнке.

Охрим позволял себе иногда выходить из-под контроля опытного соседа, совершал необдуманные поступки. А может, потому и позволял себе иногда «взбрыкнуть», что чувствовал поддержку со стороны практичного соседа? Не оставит, мол, сосед в беде в случае отрицательных результатов. Помог же Павло переехать ему на новые земли, взвалив на себя оформление документов? Без помощи Бутько не смог бы Охрим их оформить. И с жильём поможет, доведёт строительство до завершения, не оставит в беде, если что-то неладно пойдёт! Не допустит, чтобы, на зиму глядя, Охрим с Олесей остались без крыши над головой! И чтобы Олеся зимой замерзала, он тоже не допустит!

Несамостоятельность и бесхозяйственность, замеченные Павлом у батрака, в полной мере проявились при обустройстве в степи. Батрачество как образ жизни и стиль мышления воспитывает в крестьянине неспособность прогнозировать будущую жизнь. Исключением являются неосуществимые фантазии «вот бы» и «если бы», но такое мышление лишь доказывает неспособность планировать, опираясь на реальную базу. Не имея своего хозяйства, батрак живёт по принципу: «День прошёл, и слава Богу», «Будет день, будет и пища». Такая позиция инициирует деловую вялость и бесхозяйственность. Не дай Бог батраку стать управленцем большого хозяйства! Развалит в два счёта всё, что было создано.

Не у всех переселенцев строительство продвигались так же споро, как у Павла с Охримом, хотя многие по их примеру объединялись для выполнения отдельных работ, проводить которые в одиночку было сложно и невозможно. Основная причина замедленного строительства заключалась в отсутствии тягловой силы для подвоза строительных материалов. Другой причиной было недостаточное количество денег для оплаты подвоза стройматериалов, а также собранной Бутько бригадой киргизов, занятой непосредственно этими услугами. За морем, как говорит пословица, телушка — полушка, да перевоз — рупь! Недостаток денег проявился и в том, какие дома и из какого материала строили крестьяне. Никола Белоконь, например, крестьянин не богатый, но и не бедный, если судить по хозяйству, от строительства деревянного сруба отказался, так как для этого надо было приглашать артель профессионалов. Работа сложная, требует денег, а денег у Николы в нужном количестве не было. Кроме того, для работы артели необходимо своевременно подвозить строительный материал, так как артель не занимается доставкой материалов. Да и вообще, артель строителей надо было ещё найти, а Никола, человек в этих местах новый, не знал, к кому обратиться. Поиски артели могли затянуться, заняв время, а найдёт ли он артель — большой вопрос. Жильё же со всеми постройками должно стоять через три-четыре месяца к приходу холодов. Столь сложный комплекс вопросов Никола Белоконь посчитал для себя неразрешимым, поэтому от постройки добротного деревянного дома отказался. Может быть, позже, когда обживётся и будет хорошо ориентироваться в обстановке, к деревянному срубу вернётся, но в текущем году это была ни на чём не основанная фантазия.

Оценив свои возможности, решил Никола Белоконь строить саманный дом, точнее, построить вначале саманную землянку, чтобы пережить в ней зиму, а на следующее лето снять крышу, поднять стены и накрыть дома дощатой двускатной крышей. В этом случае строительство получалось длительное и трудоёмкое, зато оно было выполнимое и не такое напряжённое, как при строительстве бревенчатого дома. Саманный дом не требовал больших денежных вложений и, кроме того, позволял вести строительство с одновременным занятием другими делами, готовясь к зиме.

Саман — местный строительный материал, если не считать вложенного в его изготовление труда. Вначале перемешиванием глины с резаной соломой, камышом и другой растительностью с добавлением воды, надо приготовить пластичную глиносоломенную смесь. Из этого материала делал блоки, для чего смесь набивал в формы будущих блоков. Далее просушивал изделия под солнцем и, наконец, просохшие блоки перевозил к месту кладки стен.

Никола нашёл подходящую глину. К счастью, месторождение располагалась на берегу одного из озёр, что было удобно, так как не надо было подвозить воду. Сняв чернозёмный слой, он перекопал глиняный слой на глубину одного штыка лопаты, одновременно добавлял в глину рубленую траву и солому, а также камыш (добавка растительности скрепляла блоки, после высыхания они не распадались). Залил полученную смесь водой, перемешал, для чего использовал лошадь: сидя верхом, пустил лошадь по кругу. Перемешивание занимало часа три, после чего супруги тут же у озера формовали саманные блоки заданных размеров. Теперь надо было выждать, пока блоки просохнут, а затем перевезти их во двор. Так как за один раз заготовить саман на все планируемые постройки не удалось, в той же яме провели замешивание смеси ещё три раза. Саман, очевидно, ничего супругам не стоил, но потребовал большого труда; глина — материал тяжёлый. Оставив саман сушиться на берегу озера, Никола стал подвозить камень для фундамента будущих построек, так как саманные стены не должны касаться земли, чтобы не намокнуть, вобрав из почвы воду. Влажные саманные стены рушатся.

Далее работа пошла веселее. Выложенные из самана стены он с супругой обмазал раствором, состоявшим из смеси глины с песком. После высыхания они забелили стены белой глиной. Осталось сделать тёплые перекрытия, вставить оконные и дверные блоки, и дом готов! Преимущество саманных домов былол очевидно: весь строительный материал находился на месте. Не надо ничего везти с далёких дач, за исключением дверных и оконных блоков и, возможно, жердей для перекрытия и сараев, которые можно заготовить в колках, выбрав для этого прямоствольный сушняк. Если же везти с казённых дач, всё можно вывезти за одну ходку.

Саманные дома выгодно строить многодетным семьям, не обладавшим достаточным количеством денег на деревянный, зато можно было использовать детский труд. Дальновидные хозяева, не имея возможности за короткое время построить законченный саманный дом, возводили вначале низкие стены. Перекрыв их плоской крышей, получали тёплую землянку, в которой планировали жить некоторое время. В последующие годы, если появлялась возможность, стены достраивались до должной высоты и получался тёплый жилой дом.

Строительство саманного дома трудоёмко и требует наличия лошади для доставки самана с места изготовления во двор. Когда денег мало и средств доставки материала нет, построить жилище можно из материала, что под ногами. Этим материалом является дёрн — верхний пласт почвы, переплетённый корнями растений, отчего построенные из него жилища назывались «пластянками». Просушенный под солнцем, этот строительный материал значительно легче самана и лучше удерживал тепло. Однако существенным недостатком строительного материала является низкая прочность, что не позволяет строить высокие стены. Так что пластянки — это невысокие землянки, служившие недолгий срок.

Микола и Груня Лукьяненко, прибыв без транспортных средств, думали на месте разом дешёво купить лошадь, телегу и корову. Очень скоро супругам стало ясно, что быстро только сказки сказываются, а дела быстро не делаются. Не имея достаточно денег, супруги решили сэкономить на подвозе строительных материалов, выдаваемых государством для постройки дома бесплатно. Они заплатили Павлу за подвоз дверных и оконных блоков, а также жердей, необходимых для перекрытия хаты и на этом остановились. Сложив доставленный материал во дворе, принялись строить пластянку, решив в последующие годы, когда пойдёт хлеб, а с ним появятся и деньги, построить настоящие хоромы, как у богачей. А пока с год-другой скромно, как устроилось в селе большинство, пожить в пластянке. Живя в соседях с Гнеденко, Микола использовал соседство в том смысле, что когда Охриму надо было что-то привезти для дома, он навязывался к нему в помощники и за это подвозил «заодно» что-то и для себя. Так камень для кладки фундамента был привезён для обеих семей разом; работа тяжёлая, но вдвоём делалась быстрее и веселее. Так же и сушняк для устройства плетня собирали вместе в колках, находя занятие взаимовыгодным. А вот «заодно» привезти лесоматериалы с казённых дач Миколе не удалось; лошади Охрима были арендованы Павлом для подвозки материала крестьянам, а тот на подобное сотрудничество с Миколой не согласился: речь шла о потере дохода, из которого купец выплачивал Охриму за аренду лошадей.

Несмотря на примитивную хитрость Миколы Лукьяненко, пытавшегося часть своих проблем решить за счёт такого же нищего, как и он, Охрима, отличавшегося от него только странной дружбой с богачом Бутько, Охрим поддерживал с Миколой дружбу, начавшуюся ещё на Полтавщине. Соседями они стали не случайно; не имея хорошего хозяйства, оба были на родине батраками и имели много общего в понимании жизни. Однако было и различие: один мог красиво говорить, чем очаровывал бедняцкую братию и мог повести её за собой, другой всегда был готов помочь, даже если для этого приходилось временно отодвигать личные интересы на второй план, и это привлекало к нему бедноту. Однако, несмотря на батрацкое мышление, дома строились у них по-разному: у Охрима, благодаря постоянному контролю со стороны богатого соседа, дом строился тёплым и прочным, хотя и с дощатым, а не железным покрытием, а Микола строил дом, как получится, и всё потому, что он не любил, когда ему подсказывали, считая своё решение самым правильным, и уж тем более не позволял совать нос в его хозяйство, что богатому соседу позволял делать Охрим.

То ли дело Бутько! У этого крестьянина вся жизнь была заточена на прибыль. Видя в этом смысл жизни, он всегда и во всём старался найти для себя выгоду. В дороге на свободные земли, помогая крестьянам вещами и деньгами, он заимел много должников, которых по приезду использовал для решения своих хозяйственных задач. Он подключил их к работам по строительству дома и подворья, и добротный дом со всеми пристройками при нём выстроился у Павла первым в селе, причём всё, не в пример хозяйствам бедных соседей, было практично и удобно. Павло Бутько имел в своём хозяйстве хлев, конюшню, загон для овец, кладовки, погребки и прочие необходимые в хозяйстве пристройки. Дальновидный хозяин, он начал строить дом, имея чёткое представление, каким он должен быть. В голове крестьянина и купца давно имелся до мелочей продуманный план будущего дома. Переехав на новые земли, он сразу стал претворять в жизнь планы, носимые в голове. И дом у него построился крепкий, тёплый, и сделан был на века!

Бедные крестьяне, каких в селе оказалось большинство, складывали стены из дёрна. Для получения строительного материала из земли вырубались лопатами прямоугольные пласты дернины, переворачивались и просушивались. После просушки они накладывались рядами один на другой, связываясь меж собой глиняным раствором. Так постепенно формировались стены. После тщательной просушки стены выравнивались острой лопатой, обмазывались глинистым раствором из смеси глины с добавлением конского навоза, и забеливались белой глиной. Жилище перекрывалось жердями с казённых дач или прямоствольным осинником и березняком, отыскиваемым в ближних колках. На жерди накладывался слой камыша, скошенного по берегам озёр и просушенного на солнце. Камышитовое покрытие обмазывалось толстым слоем жидкого глиняного раствора. После просушки на него накладывались пласты высушенного дёрна, и получалась тёплая землянка, в которой можно было жить несколько лет, чтобы после накопления средств построить добротные дома из более прочного материала. Строить саманные или деревянные дома, живя в пластянке, предполагалось не спеша, когда хозяйство окрепнет, а пока - семья кормилась от земли. Достраивать стены пластянок до высоты настоящего дома было рискованно, так как непрочные стены под тяжестью крыши могли неравномерно просесть, и всё строение рухнуть. Поэтому пластянки после нескольких лет планировалось снести, а на их месте строить саманные или деревянные дома. Но это уже после того как хозяину удастся собрать материал для строительства.

Строились и смешанные, деревянно-саманные дома, постепенно перестраиваемые в деревянные, как наиболее крепкие и тёплые. Всё зависело от зажиточности семьи. При наличии денег возводился капитальный бревенчатый дом, но для этого необходимо было создать крепкое хозяйство с высоким доходом и тягловой силой: волами и лошадьми. Таких семей - по пальцам перечесть. Так что, за малым исключением, все семьи вернулись к практике, какая была на родине. Но в целом большинство крестьян начинали жизнь с хозяйств, более богатых, чем они оставили на Полтавщине. По крайней мере, к холодам у многих в хлеву стояла корова, в конюшне лошадь; то и другое куплено частью в кредит. Правда, почти все крестьяне имели долги по кредитам, взятым ими на длительный срок.

Жильё крестьяне строили по своему проекту и разумению, но не абы где, а выбирая соседей, с кем сдружились за время путешествия по России. Соседями Охрима и Олеси Гнеденко стали семьи Миколы и Груни Лукьяненко с одной стороны, Павла Бутько с Глафирой с другой. И те, и другие, как и семья Гнеденко, в ожидании лучших времён, детей не заводили: детей-то кормить надо, а будущие родители ещё не укрепили хозяйства. Причём, «не укрепили» каждая семья понимала по-своему.

Охрим и Олеся — люди гостеприимные, простодушные и открытые, готовые всем помогать, легко сдружились с соседями, делились с ними радостями и печалями и принимались обеими семьями радушно. А вот соседи их были людьми совершенно разными и по состоянию хозяйств, и по характеру. Дружбу меж собой не водили, старались держаться на расстоянии, и дальше дома Гнеденко, стоявшего меж их домами, не ходили. И если бывший батрак Микола Лукьяненко, человек бедный, но с открытой душой и простой, как огурец на грядке, вёл разговоры с Охримом открыто, не вкладывая в сказанное подтексты со всевозможными домыслами, то Павло Бутько, наоборот: богатый, предприимчивый и в жизни хваткий, в общении с бедным вёл себя скрытно. Он со вниманием выслушивал Охрима, но душу перед ним не раскрывал. Поддакивал, если считал сказанное правильным, журил незлобиво за ошибки, которых у неповоротливого в хозяйственных делах Гнеденко имелось множество. Как советчик с богатым хозяйственным опытом, унаследованным им от отца и развитым самостоятельно, Павло, несомненно, был для Охрима счастливой находкой. С того времени, как Охрим познакомился с ним, у него вошло в привычку все важные хозяйственные вопросы обсуждать с новым другом. Только после разговора с ним Охрим приступал к практическим шагам. И за редким исключением советы бородача не шли ему на пользу. Так незаметно и ненавязчиво вошёл Павло в семью Охрима негласным распорядителем хозяйства. Хотя мудрому совету соседа прекратить заниматься рыбалкой Охрим сопротивлялся, проявляя при этом завидное упорство, так сильна была в нём страсть к рыбалке. Охота, как говорят в таком случае, хуже неволи.

У Павла Бутько была особенность, в корне отличавшая его от бесшабашного балагура Николы Лукьяненко: данное им слово Павло выполнял непременно, чего бы это ему ни стоило!

— На то оно и есть слово купеческое и слово крестьянское, — говаривал он. — Дал слово — выполняй! А то хорошо подумай, прежде чем давать слово: сможешь ли ты выполнить обещанное? И никогда не обещай, если не уверен, что выполнишь!

Строительство жилья началось в селе сразу по приезду переселенцев и продолжалось вплоть до глубокой осени. Одни семьи отстроились быстро и встретили осенние холода в тёплых жилищах, другие занимались строительством до появления белых мух. Но к приходу холодов семьи были обеспечены всем необходимым для проведения первой зимовки на новых землях. Главное — у всех было жильё! Разбросанные тут и там, стояли несколько добротных бревенчатых домов богатых крестьян. Некоторые из них были украшены резными крылечками и кружевными наличниками. Часть домов была крыта железным листом. Эти дома гордо возвышались над домами, крыши которых были крыты камышом, а стены сложены из саманных блоков. И совсем уж скромно выглядели рассыпанные по селу многочисленные низкие пластянки с плоскими крышами, жилища бедных крестьянских семей. Однако во всех хозяйствах имелись хлева и конюшни, тоже разного размера и качества, все закупили зерно для зимы и зерно для сева. Все имели запас сена и овса на фураж.

Часть зерна крестьяне смололи на ближних мельницах. Каждая семья в изобилии заготовила собранные в колках дары природы: ягоды и грибы, и были у них зимой на столе хлеб и пироги с грибами и ягодами. Имелись солёная и сушёная рыба, мясо диких животных и птиц. Все знали, что зима будет долгая и суровая. Но никто представить не мог, каковы они, сибирские морозы. И много чего не могли себе представить крестьяне, жившие прежде на относительно тёплой Полтавщине, поэтому, как оказалось, далеко не всё было предусмотрено в хозяйствах для первой зимовки.

В трудах и заботах подошла незаметно осень, вселив в души крестьян странную, не заполненную привычными осенними заботами пустоту: уборка хлеба в том году не проводилась, ибо не было засеяно ни одной десятины земли. Неудовлетворение пустой, не занятой привычным содержанием осени несколько скрашивало ожидание распашки целинных земель. Дело предстояло непростое, и к нему крестьяне готовились загодя, договариваясь меж собой о совместно проводимых работах. Самостоятельно вспахать целину могли лишь богатые, имевшие плуги и бороны и, главное, тягловые средства в достаточном количестве. Одной лошадки на плуг при подъёме целины было недостаточно, ведь предстояло поднимать тяжёлую, веками лежавшую землю.

Воздух между тем день ото дня заметно остывал. Лёгкий ветерок, приносивший летом желанную прохладу, превратился в порывистый, пронизывающе холодный ветер. В небе, выгоревшем за жаркое лето до белесовато-голубого цвета, стали появляться стаи перелётных птиц. Клинья прощально курлыкавших журавлей навевали на провожающих их долгим взглядом крестьян печаль и непонятную грусть: «В теплые края летят. Покидают родину, чтобы весной вернуться вновь. Нам же дорога на родину заказана. Будем зимовать здесь. Как-то ещё удастся дожить до прихода тёплых дней? Господи, спаси нас грешных и благослови на жизнь, ибо не ведаем, на что променяли родину». Тревожное ожидание холодной зимы и жестоких морозов загодя холодило кровь, вызывая озноб и нервную дрожь в груди. Бабы, зябко кутаясь в тёплые одежды, с замотанными шалью головами торопились закончить работы в хлевах и сараях, чтобы вернуться к пышущим живительным теплом печам. Закончив дневные работы по хозяйству, заходили в дом озябшие мужики с мокрыми носами; зима пока ещё не наступила, а переселенцы уже мёрзли.

Вот уже утки и гуси стали на крыло и покидают северные широты, направляясь в края, где тёпло и нет вьюги. Устав в длительном полёте, они с радостным шумом опускаются на потемневшую гладь озёр, чтобы отдохнуть до утра. Но вблизи озёр появились сёла, и их неожиданно встречает пальба из охотничьих ружей. В панике поднимаются они в воздух и, не отдохнув, с криком летят дальше, оставляя в густых камышах и на холодной глади озёр убитых и раненых товарищей. Долетевшим до юга следует запомнить изменения в степи, а именно: вблизи каких озёр земля «окультурена» людьми. Впредь надо быть осторожнее, собираясь отдыхать на озёрах близи этих селений, ибо можно остаться там навсегда.

Переселенцы приступили к вспашке целинных земель, подготавливая их к весеннему севу. Вспоров острыми ножами плугов упругую дернину веками покоившейся земли, они разрывали её на части, как хищник рвёт на части жертву. Для вспашки в плуг пришлось впрягать по три-четыре лошади. Земля сопротивлялась насилию, пытаясь предотвратить разрушение многовекового уложения корневых сплетений. Но плуг безжалостно врезался в ковыльную грудь степи, лемеха вслед за ножами с безразличным равнодушием отваливали слои целинной земли, переворачивая пласты дернины с судорожно дрожащими на холодном ветру корешками уснувших на зиму трав. Изрезанные на пласты и вывернутые наизнанку отвалы разбивались затем острыми зубьями борон, разрывавшими плотную дернину и разъединявшим многолетние связи между растениями. С вывернутой наизнанку и истерзанной грудью землю оставляли мёрзнуть до прихода весеннего тепла, до посевов злачных и прочих культур, необходимых для питания человека и продолжения жизни на земле.

С наступлением заморозков вспашку пришлось прекратить, так как лошади не могли осилить уплотнившуюся до стальной твёрдости целинную землю. Нераспаханные площади оставили лежать до весны, намереваясь завершить распашку после таяния снега и прогрева почвы. Кипучая деятельность в селе затихла. Крестьяне переходили на зимний режим: ели, пили и грели бока на русской печи, выходя из хаты только по нужде и для обслуживания хозяйства в хлевах и конюшнях. Часть крестьян, не успев завершить строительство жилья до холодов, продолжали достраивать их, по большей части затыкая дыры, чтобы как-то перезимовать, а по весне закончить работу с недоделками. Зябко ёжась от осенней сырости и принизывающего холодного ветра, обитатели села вместе с жилищами погружались в долгую зимнюю спячку.

продолжение следует