(3-я часть. Путь к исторической родине немецкой семьи –

преодолеть себя, не теряя равновесия)

Оскар Шульц

редакция:

Антонины Шнайдер-Стремяковой

Никогда кто-то другой не будет полностью

соответствовать твоим ожиданиям»

Филл Босманс

Отозвалось трое молодых людей, которые имели близких родственников и гостили в этих землях. У них были не только хорошие, но и негативные впечатления. Они были из разных регионов, но их выводы можно обобщить и сформулировать так: „Живущие там не только иначе говорят, у них и шутки другие. Они по-другому смеются и непонятным образом над там, где для нас нет ничего смешного. Они какие-то не такие, как мы. Даже среди близких родственников чувствуешь себя немного чужим“.

Я попытался подвести итог: «Таким образом, вы установили, что ваши близкие и знакомые, живущие в соседних землях, чем-то отличаются от вас. Или вы от них? Невольно вы пришли к убеждению, что между вами существуют какие-то различия, назовём это различиями между восточными и западными немцами».

– «С одной стороны, они такие же, – рассуждали мои собеседники, – а с другой, не всё совпадает с нами. Это мелочи, но они есть и пробуждают неудобства и даже чувство вины, словно я в чём-то виноват. Если постоянно жить рядом, вероятно, можно быстро привыкнуть и даже не замечать этого».

Но более значительных различий, кроме иной речи, шуток и причин для смеха, никто назвать не смог.

– Присутвующие согласились с моим выводом: «Вы имели дело с тремя различными группами людей, а получили одинаковые впечатления. Поэтому я отнёс бы выявленные вами различия на счёт воспитания в двух различных общественно-экономических обществах: вы были воспитаны социалистической системой, они – капиталистической. Идеологии разные. Вот где собака зарыта.

А теперь вернёмся к вопросу о немцах из России: почему они другие? Не проводя точного научного анализа и обоснования, можно указать две причины.

Во-первых, хотя становление новых немецких диалектов в России протекало по тому же образцу, что и в Саксонии, начальные компоненты: время, политическая ситуация, народы и диалекты – были иными.

Во-вторых, введённое сверху в 1917 г. коммунистическое воспитание немцев в Советском Союзе было другим, нежели здесь, в обеих частях Германии. Три поколения российских немцев попали под коммунистическую кувалду воспитания нового советского человека – «человека будущего», человека с рабскими чертами. Вначале в людей вселили страх за свою жизнь – или в ногу с коммунистами, или «на костёр» – середины не было. Все несогласные уничтожались. Миллионы пали жертвами этой установки. Идти в ногу означало сдаться, т. е. добровольно унизиться и опуститься до ступени рабской покорности.

В выживших вдалбливалась коммунистическая идеология. Из-за вселившегося страха, через повседневные боль и страдания, люди были доведены до такого состояния, что они начали верить в некую справедливость даже тогда, когда их, как скот, гнали на бойню. Говорилось: «Сегодня серо и по кочкам, зато в будущем всё будет зеркально гладко и в приятном розовом свете».

Уничтожение немецкого меньшинства в СССР выдавалось за революционную необходимость. «Лес рубят – щепки летят», – гласит русская пословица. Так наш двухмиллионный народ был признан щепками, отбросами при построении коммунистического общества. Вся повседневность была озарена утопическими иллюзиями, а вдали cоздавался мерцающий мираж коммунизма. Жизнь, как в гипнотическом сне. Человек был вынужден верить в некое чудо. Эта ситуация формировала нас, советских немцев. К несчастью, некоторые наши земляки до сих пор находятся под действием того давнего гипноза.

Когда в 1955 г. канцлер Германии Конрад Аденауэр выступил за освобождение российских немцев, ему говорили, будто в Советском Союзе их вообще нет. Большая советская энциклопедия утверждала, что в СССР есть только небольшая группа евреев, говорящая на идиш - языке, подобном немецкому. Но в 1970 г. под нажимом внешнего мира коммунистическое правительство было вынуждено признать, что во время последней переписи населения в Советском Союзе 1 846 000 человек записалось немцами. Это была 14-я по величине группа из 100 народов Советского Союза. В Ка-захстане о существовании немцев умалчивали ещё 19 лет. Лишь после переписи 1989 г. было объявлено, что там живёт свыше 900 000 советских немцев, т.е. каждый 16-й житель республики.

В условиях непризнания немецкого меньшинства, бесконечных унижений и преследований российские немцы были вынуждены приспосабливаться, нивелироваться с другими народами Советского Союза. Разумеется, они переняли некоторые их традиции и особенности языка. Из-за этого они в определённой степени отличаются как от немцев ФРГ, так и от бывших граждан ГДР.

Хотелось бы, чтобы коренные жители проявляли понимание и некоторое терпение. Пройдёт немного времени, и немцы из России приспособятся к обстоятельствам на новой родине. Это подтверждают судьбы моих родственников, знакомых, детей и внуков, которые уже через пять лет видят себя интегрированными».

И тут возник новый вопрос: „Вы упомянули, что все Ваши родственники и дети работают, т.е. они забирают наши рабочие места. Разве никто из них не чувствует себя штрейкбрехером?“

«Бесстыжие те руссаки – все знают, –

что у немцев работу отбивают,

и даже если такова она,

то никому из наших не нужна»

Иоганн Варкентин

– Я насторожился: „Вы безработный? Опишите, пожалуйста, кратко Вашу ситуацию.“

– „Да, уже целый год. Я был квалифицированным токарем. Но вскоре после объединения Германии наше предприятие закрыли. Два года я получал достаточно денег по безработице. Но биржа труда не смогла предложить мне работу по моему профилю, я прошёл переобучение и пытался работать по уходу за стариками. Но это не для меня: слишком тяжело и грязно. Я отказался. Теперь живу за счёт помощи по безработице и не вижу никакого будущего.“

– „Видите, молодой человек, Вы не смогли или не захотели работать по уходу за стариками и это рабочее место осталось свободным. Таким образом, Вы сами создали благоприятные условия для одного переселенца, который с радостью взялся за эту «грязную» работу. Несколько моих родственников работает в Altersheim(-aх) – ухаживает за пожилыми. Да, им очень трудно справляться со старыми, больными, иногда капризными людьми. Но они видят в этом и положительное: у них есть постоянная работа, им больше не нужно протягивать руку за помощью по безработице или социальным пособием. Таким образом, эти женщины вместе со своими мужьями строят обеспеченное будущее для своих семей. Для переселенцев эта работа имеет ещё одно преимущество, а именно: им не надо искать собеседников, так-как прикованные к постели и инвалидной коляске пациенты сами по себе нуждаются в общении. И кто-то ведь должен помогать беспомощным, зачастую покинутым детьми людям.

Таков рынок рабочей силы: одни отказываются от невыгодной работы, другие берутся за неё. Ауссидлеры согласны на любой труд, будь то уборка мусора, работа на конвейере, посменная ли, подсобная ли. Они вынуждены довольствоваться низкой зарплатой, поэтому число безработных среди моих родственников намного ниже, чем в среднем по Германии и колеблется в пределах от 3 до 8 %.

Но многие переселенцы всё-таки пробиваются сквозь джунгли безработицы к более высокооплачиваемым должностям. Например, один из моих сыновей учёный, дочь консультант по налогам, одна сноха работник бюро, а другая Kauffrau-Мanager в международной торговле, внучка врач. Они никого не оттесняют, а были приняты, потому что кто-то из местных не справлялся с этой работой. Ведь это же принцип рыночной экономики. Тут не может быть речи о штрейкбрехерах, переселенцы могут занять только свободные рабочие места.

– Девушка лет 20 поинтересовалась: „Всё понятно. Расскажите ещё, как Вам лично удалось сохранить свой родной немецкий язык?“

«Никто меня больше не будет чернить,

обманывать, ложно винить.

Теперь я дома, нет здесь чужих

Я DEUTSCHER средь равных, своих».

Виктор Гейнц

– „Это не совсем так, – признался я. – Ко времени приезда в Германию мой словарный запас немецкого языка был очень ограничен. Хотя ещё в Союзе находил некоторые возможности, чтобы не забыть родной язык:

У моего отца, учителя немецкого языка, была большая библиотека с немецкими книгами, и у меня была возможность читать их.

Повзрослев, я искал до тех пор, пока не нашёл себе милую супругу-немку. Поверьте, во время комендатуры не просто было найти девушку немецкой национальности, чтобы основать с нею прочную семью.

По окончании институтa меня принуждали работать в казахском райцентре главным ветеринарным врачом. Но я предпочёл работу простым ветеринаром в колхозе с очень низкой зарплатой. Зато мог жить в немецком селе, основанном в 1908 г. переселенцами из Украины. Здесь я 11 лет жил среди немцев, наши дети здесь получили какие-то азы родного языка.

С 1957 г. я выписывал появившуюся в Москве немецкоязычную газету «Neues Leben». В 60-е годы в продаже появились немецкие книги ГДР, которые я приобретал и мог читать.

В 1964 г. мне удалось подписаться и получать журнал «Разведение мелкого скота и птицы» из-за рубежа, из ГДР. Это было исключение из тогдашних правил, нужно было быть очень смелым, можно сказать нахальным, чтобы настоять на такой выписке.

В 1966 г. в Казахстане появилась газета «Freundschaft» (позднее «Deutsche Allgemeine»), которую я читал и даже опубликовал в ней несколько статей.

В 1989 г. у нас сбылась наша мечта поехать в ГДР. Целый месяц мы были у моей двоюродной сестры в Бад-Зальцунг (Тюрингия) в гостях. Это было время больших перемен в Германии перед самым объединением“

Так и закончилась наша беседа. Присутствующие поблагодарили меня за подробную информацию. Я был чрезвычайно доволен, два часа моих стараний не прошли даром. Моё чувство собственного достоинства, вера в возможности улучшения знаний немецкого языка ещё более возросли. Страха общения с людьми более не существовало. Запись на видео позволила мне основательно проанализировать эту беседу и сделать выводы на будущее.

19 декабря 2000г. на очередной встрече членов объединения «Родной край и культура Мёлькау» я сделал доклад о прошедшем годе и перспективах. Приведу его содержание в надежде, что кому-то будет полезным мой опыт совместной общественной работы с местными жителями и это поможет ему освободиться от комплекса неполноценности и в конечном счёте успешнее интегрировать. В моём отчёте содержались следующие факты:

«Активно участвовал в выборах местного совета, для чего посетил все семьи живущих в Мёлькау немцев из России. Вследствие проведённой разъяснительной работы кандидаты нашего объединения заняли второе место среди претендентов и получили два из девяти мест в правлении.

Принимал участие в выставках „Народ в пути“ в новой ратуше Лейпцига, затем „Русские в Германии – немцы в России…“ в городской библиотеке и в нашей общине „675 лет Мёлькау“. На последней я представил нашего забытого земляка Рудольфа Шульце-Мёлькау.

Сделал два доклада: в городской библиотеке „Связи моей семьи с городом Лейпциг“ и второй в молодой церковной общине в Мёлькау „Наши соседи – российские немцы“.

Опубликовал два сообщения: в ежегоднике землячества немцев из России „Heimatbuch“ 1997-8 и в „Волынских брошюрах“ №11, 1998 г.

В целях сохранения исторических памятников помогал молодёжи при проведении очистительных работ на старом кладбище.

На октябрьском празднике продажа лотерейных билетов протекала очень вяло, поэтому я приобрёл 100 штук.

О перспективах:

1. Учусь заочно. Cкоро закончу трёхлетннй курс обучения в школе „Бетлетристика“ при академии Аксель Андерсен, Гамбург.

2. Я пишу книгу, которая должна выйти в свет в следующем году».

Так я постепенно приобрёл опыт общения с аудиторией заинтерессованных людей. Осмелев, я прочитал ещё пять докладов: в нашем объединении „Родной край...“ (08.01.2001), молодой церковной общине в Махерне (14.03.2001), на встрече изгнанных (09.11.2001) и в городской библиотеке Лейпцига (03.09.2002), и на „сениорентрефф“ в Мёлькау (25.03.2003). Поскольку содержание рефератов и многие заданные вопросы совпадали, я постараюсь не повторяться и отвечу только на наиболее важные.

Вопрос (1): «Почему мы, живущие в Германии, ничего не знали о российских немцах?»

„Если в поисках любви иной,

значит, ищет дом родной“

Кристин Фондис

Ответ: „Я убеждён, что для Компартии и правительства Советского Союза было позором показать всему миру, как бесчеловечно они обращались с советскими немцами. Жители ГДР не должны были этого знать. Если бы они услышали, что в СССР фактически был введён геноцид против немецкого меньшинства, возникли бы антипатия и отчуждение по отношению к Советскому Союзу.

У моей знакомой, работавшей во времена ГДР переводчицей, была возможность посещать с делегациями многие крупные города Советского Союза. Гостей всегда очень внимательно обслуживали, им показывали страну, предприятия, достопримечательности, новизну и особенности, и устраивали встречи с различными коллективами. Но знакомиться можно было только с определёнными лицами. Пере-водчица не знала, что делегации тайно опекаются КГБ. Она никогда не встречалась с российскими мемцами, контакты с ними были исключены. Изоляция советских немцев от жителей ГДР, и ещё усерднее от граждан ФРГ, существовала до начала 90-х годов.

Я был свидетелем унизительных мытарств Герберта Лангганс, сына моего двоюродного брата, приехавшего из ФРГ в 1987 г. в Казахстан навестить свою мать, братa и сестёр. Его поставили перед выбором: либо его сопровождает в село агент КГБ, которому он должен заплатить, либо родственники приедут к нему в Алма-Ату. Он предпочёл последнее. В этих целях в гостинице были приготовлены гостевые комнаты, все знали, что их подслушивают, поэтому никто злесь не болтал лишнего. Всё важное сообщалось друг другу во время прогулок и поездок, проходивших под присмотром гида.

Были задействованы все возможные рычаги, чтобы не допустить ни слова правды о советских немцах. Молчали и средства массовой информации, хотя многие журналисты знали о существовании немецкого меньшинства в Советском Союзе, знали и об их преследовании, но писать об этом почему-то не решались. Таким образом, ни в одной из двух Германий не было возможности что-нибудь узнать о судьбе советских немцев».

Вопрос (2): «Многие коренные жители убеждены, что ауссидлеры вовсе не немцы. Откуда это? Что Вы можете сказать по этому поводу?»

«Плакала капля воды: „Как ты далёк Океан!“

Слушая каплю воды, смехом вскипел Океан:

„Разве не все мы с тобой? – капле пропел Океан -

– Малой разделены чертой“, – капле гудел Океан»

Омар Хайям

Ответ: «Быть немцем означает прежде всего говорить по-немецки. Многие ауссидлеры говорят по-немецки, только вы не можете их понять. В связи с этим я хотел бы напомнить высказывание телеведущей Кармен Небель, урождённой саксонки, которое она сделала 09.12.99г.: „Я знаю три языка: английский, немецкий и саксон-ский“. Конечно, это была шутка. Но за ней скрывается ответ на ваш вопрос. Саксонский диалект отличается от литературного немецкого языка намного больше, чем, например, русский от украинского, казахский от киргизского или от узбекского. Точно так отличаются диалекты немцев из России от диалектов в Германии. Но все они относятся к немецкому языку.

Утверждать, что немцы из России не немцы, могут лишь те, кто не знает и ничего не хочет знать об истории Германии. Однако, я могу понять, почему возникло такое мнение. Два последних поколения в Германии ничего не знали о немцах в Советском Союзе. И вдруг они появляются из небытия. Это звучит неправдоподобно. Поэтому я хотел бы сейчас обратиться к нескольким историческим фактам. Кем, когда и как российские немцы были признаны немцами:

Приехавшие в 1765 г. в Россию немцы получили статус колонистов с правом сохранять свою религию и родной язык, т.е. немецкие поселенцы остались там немцами. Так решила российская императрица Екатерина II.

В 1915 г. царь обвинил немецких колонистов в связи с Германией и переселил 200 000 волынских немцев в Сибирь. И тогда это были немцы.

При заключении Сталиным и Гитлером пакта о ненападении в 1939 г. властители установили, что земли, недвижимое и движимое имущество в Бессарабии, Прибалтике и Польской Волыни получает Советский Союз, а живущее там немецкое население в качестве компенсации передаётся Германии. Таким образом 400 000 российских немцев были переселены в Вартегау.

В 1941 г. Сталин огульно обвинил советских немцев в сотрудничестве с Гитлером и выслал 800 000 человек в Сибирь и Среднюю Азию только потому, что они были немцами.

После оккупации Украины в 1941 г. 370 000 живущих там бывших колонистов были признаны Третьим Рейхом как Volksdeutsche, т. е. немцами, и тоже переселены в Вартегау.

В 1945 г. 200 000 этих советских немцев были обратно депортированы Советским Союзом в Карелию, Архангельск, Коми и Сибирь, потому что они были немцы.

20.02.1955 г. немецкий Бундестаг подтвердил немецкое гражданство тех, кто в годы войны во время оккупации был занесён в списки Volksdeutsche.

В 1955 г. бундесканцлер Германии Конрад Аденауэр потребовал освобождения репрессированных советских немцев.

В конце 1955 г. советские немцы были частично реабилитированы. Наконец-то они снова получили паспорта. Несмотря на все попытки коммунистической партии замолчать их или даже уничтожить, более 1,5 миллионов признали тогда свою немецкую национальность. Они были немцами. Во время переписи населения в Советском Союзе в 1989 г. 2 032 000 человек записались немцами.

Разве этих фактов недостаточно? Немцы бывшего Советского Союза, сегодня называемые немцами из России, заслужили право на признание их борцами за немецкую культуру. За их непоколебимую волю остаться немцами, за сопротивление давлению ассимиляции, за испытанные муки им следовало бы поставить памятник вместо того, чтобы несправедливо утверждать бессмыслицу, будто они не немцы.

Приведу некоторые высказывания известных германских политиков о российских немцах:

„Из-за нашего краха немецкая самобытность за границей была ещё более уничтожена, чем мы сами. Поэтому … каждый немец должен рассматривать заботу о наших соотечественниках на их новой родине как свой святой долг“. Бледау (Вост. Пруссия), 02.09.1919 г. Батоки, Верховный президент.

„В прошлом немцы за границей были … неустанными борцами за немецкую культуру и экономику“. Штуттгарт, 10.09.1919 г. Лаутен¬шлагер, обер-бургомистр.

„Немцы за рубежом являются пионерами прошлого, мучениками настоящего и следопытами будущего. Поддержать их – это почётная обязанность и завет немецкого народа“. Ротенфема, 27.09.1919 г. У. Моргенштерн, капитан округа.

„В тяжёлой мировой войне против всего немецкого немцы за рубежом понесли самые тяжёлые жертвы. Многие отдали свои жизни, почти все потеряли имущество, свою приобретённую родину и основы экономического существования. Признание и горячая благодарность вернувшимся и обязанность отечества по возможности оградить их от забот и нужды“. Ольденбург, 16.09.1919 г. Шеер, государственный министр в отставке.

Эти высказывания сделаны после Первой мировой войны. Но Вторая мировая война ещё сильнее, чем первая, коснулась немцев за границей, особенно в Советском Союзе, она принесла им ещё больше страданий. И, как и в первый раз, война пришла из Германии, так что эти высказывания актуальны и сегодня.

Бундесканцлер Гельмут Коль в своё время объяснил: „Ауссидлеры – это немцы, которые до сегодняшних дней особенно тяжело страдают от последствий второй мировой войны. Было бы стыдно, если эти люди, многократно доказавшие свою принадлежность к немецкой культуре, у нас натолкнулись бы на равнодушие или непринятие. Мы обязаны сделать всё зависящее..., чтобы эти люди здесь нашли свою родину.“

Какие ещё доказательства должен привести немец из России? Что у него, как у немецкого гражданина, такой же паспорт, как и у любого коренного немца? Но это ведь известно.

Другое дело, что среди переселенцев есть супруги других национальностей: русские, украинцы, казахи, корейцы, кавказцы и др. Их и принимают как иностранцев, они получают немецкое гражданство после 3-7 лет, когда овладеют немецким языком и будут иметь гарантированный доход. Многие ненемецкие супруги серьёзно к этому относятся. Например, муж моей внучки Юрий старался уже в Казахстане учить немецкий язык. Я отправил им разрешение на въезд только тогда, когда он смог поговорить со мной по телефону по-немецки. У меня есть родственники и много знакомых, которые очень серёзно настроились на постепенное вживание в немецкую культуру. Многие из них говорят по-немецки лучше, чем их супруги-немцы.

Но есть среди переселенцев и исключения, позицию которых нельзя понять. Они совсем не хотят стать немцами (хотя и имеют немецкий паспорт), ограничивая своё существование социальной помощью и банками пива. На это жутко смотреть. Но русская пословица гласит: „В семье не без урода“. Эти никогда не интегрируются, они взваливают это бремя на своих детей, а если и они не выполнят своих обязанностей, то крах внуков запрограммирован. Старшие не хотят напрягаться, полагая, что они с небольшими знаниями немецкого и хорошим русским языком так и дотянут до могилы. Они разговаривают с детьми, большими и маленькими, только по-русски, дети подражают родителям, довольствуются минимумом немецкого и не находят пути к интеграции. Поэтому неудивительно, что чьи-то внуки в отчаянии вступают на неправильный путь, попадают в преступные группы.

Но, как говорится, это исключения из правил. Из моих 433 проживающих здесь в Германии родственников почти все прижились на новой родине и чувствуют себя уже дома. Лишь незначительная часть ещё в пути. Но и здесь есть парадоксы. Так, среди уже здесь родившихся родственников есть один бездельник-алкоголик. Среди приехавших в 1976-77 гг. тоже один, который больше ценит банку пива, чем работу. Среди приехавших после 1990 г. один связался с торговцами наркотиков. Но это всего-навсего полпроцента из всех моих родственников».

Вопрос (3): «Мы часто слышим ворчание наших стариков, будто ауссидлеры получают более высокую пенсию и обременяют пенсионную кассу. Вы в этом вопросе разбираетесь?»

«Мир я сравнил бы с шахматной доской –

То день, то ночь. А пешки? Мы с тобой.

Подвигают, притиснут и – побили.

И в тёмный ящик сунут на покой»

Омар Хайям

Ответ: «Само собой, разбираюсь. Но, чтобы вам дать понятный ответ, надо посмотреть в корень, что такое пенсионные кассы и кто их пополняет.

По договору поколений более юное, активное и работающее обязано нести на себе заботы о содержании старшего поколения, т.е. дети содержат своих родителей. Это значит, что молодые люди выполняют свою миссию, если вносят достаточно в пенсионную кассу. Бытующее мнение многих несведущих пожилых людей: „Я 40 лет тяжело работал и внёс достаточно в пенсионный фонд“ – здесь не подходит. Эти взносы уже давно исчерпаны на содержание их отцов и матерей. Между прочим, пожилые люди бывшей ГДР и прибывшие ауссидлеры в одинаковой мере ничего не внесли в пенсионный фонд ФРГ, т.к. жили в других странах. Но это вовсе не значит, что они не имеют права на пенсию или получают её незаслужено. Их работающие дети заботятся о них своими взносами.

Теперь о размере пенсии. До 1990 г. пенсия для немцев из России рассчитывалась по закону 1953 г. об изгнанных, как гражданам ГДР, бежавшим из советской зоны оккупации в ФРГ. После объединения взрывообразно возросла доля пожилых людей в Германии. Наступившая перегрузка пенсионных касс могла привести к их развалу. Но причиной возникшей финансовой бреши были не ауссидлеры. Их с 1950 по 1990 гг. прибыло из России примерно 400 000, среди них только около 50 000 пенсионеров. Работающие дети ауссидлеров полностью обеспечивают своих стариков отчислениями в рентенфонд. Причина кроется в пополнении 500 000 пенсионеров из бывшей ГДР. А ещё точнее не из-за числа пенсионеров, а оттого, что за ними стоит малое количество работающих детей, среди работоспособных высокая безработица и более низкая зарплата на востоке и отсюда низкие взносы в пенсионные кассы. Вот где собака зарыта, а не в ауссидлерах.

Чтобы разрядить финансовые затруднения, законодатель всю тяжесть перенёс на плечи переселенцев, сократив их пенсии. Всем приезжим стали присваивать категории, и только у шпетауссидлеров с §4 осталось право на получение пенсии. Поздние переселенцы с §7 и §8 с 1993 г. не получают пенсии. Приехавшим с §4 пенсии были сокращены на 1/6, а затем ещё на 30 %, таким образом, почти на 50 %. В середине 1996 г. пенсия была сокращена ещё на 10%. А с октября 1996 г. начисление пенсии было ограничено 25 энтгельтпунктами. Прожиточный минимум старых людей с тех пор складывается из мизерной пенсии, дотации на квартплату и социальной помощи. Кто утверждает иное и говорит о более высокой пенсии, тот не знает сути проблемы.

Чтобы более наглядно разъяснить этот вопрос, я приведу таблицу моих родственников. Я её официально представлял на выставке в ратуше города Лейпцига в декабре 1999 г. (См. Beilage 4)

Эта таблица показывает различие между моими родственниками, родившимися в Германии, и приехавшими в последние 12 лет. От первой группы в пенсионный фонд для своих родителей вносили только 1,38 работающих детей, а от второй почти в три раза больше, а именно 3,74 работающих. Таким образом, взносы детей немцев, моих коренных родственников, недостаточны, не хватает 680 ДМ, чтобы обеспечить своих родителей пенсией. Дети переселенцев оплачивают полностью пенсию своих родителей, и ещё 705 ДМ для дальних родственников, т.е. для местных. Поэтому надо рассматривать ауссидлеров не как обузу, а наоборот, как обогащение для пенсионных касс».

Вопрос (4): «Почему российские немцы так застенчивы? Они не используют возможностей вступления в новое общество, например, в круг пожилых людей – сениоров».

«Боязнь контактировать с незнакомыми –

есть социалофобия»

М. Мёллер

Ответ: «Во-первых, не российские немцы, а немцы из России. Запомните это, пожалуйста. Первые ещё живут в России, вторые – здесь, в Германии. Здесь я могу говорить исходя из личного опыта. Когда мы впервые попали к сениорам в 1996 г. у нас были ещё языковые трудности, мы ещё не очень хорошо понимали саксонский диалект. Все разговаривали между собой, шутили, смеялись, мы же оставались незамеченными, наше присутствие игнорировалось. Люди знали, что мы – переселенцы, мы же не знали никого, однако были настойчивы и не сдавались. Однажды я отважился и даже прочитал своё стихотворение „Три именинника“(cм. S. 186). Я ожидал жёсткой критики, но реакции не последовало. Меня либо не поняли, либо не хотели понять. Намного позже выяснилось, что люди просто не могли поверить в то, что российский немец может сам сочинять стихотворения, да ещё и на немецком языке.

Нас никто никогда не спрашивал, кто мы, как нам жилось в Казахстане, как мы внедряемся в новую жизнь, нужна ли нам помощь. Ничего. Если речь идёт о таких взаимоотношениях, нет ничего удивительного, что ваши знакомые застенчивы и замыкаются в себе. Переселенцы не ждут, чтобы им бросились на шею, но немного внимания и заботы со стороны двух-трёх человек могло бы быть. До тех пор, пока к человеку относятся, как к чужому, он не сможет преодолеть неуверенности в себе. Так и в этом случае больше вашей вины в том, что эти знакомые застенчивы».

«Почему я в Германии?

Переселился. Не поздно ль?

Я думал об отечестве...

о родном языке…

о человеческом достоинстве. Но:

Страна оценяет отцов не мерой любви

– Зарплата. Счёт. Капитал.

Здесь слышны чёрствые слова

– поляк, например (или русси – Aвтор),

уходи прочь! Незнакомец!

Опоздал?»

Вилли Ферманн

«Однако есть люди, которые хорошо знают немецкий язык и очень коммуникабельны. Они свободно внедряются в круг пожилых и позднее могут даже стать лидерами какой-то группы коренных жителей. Я знаю одну женщину, Розу Гаас, которая нашла себя в таком кругу. Но такое случается довольно редко».

Вопрос (5): «Следует ли российским немцам ассимилироваться или инте-грироваться? Что лучше?»

«Я возвращенец в родные края.

Я тот, кто яру ненависть и месть

Против Германии многие года,

Не заслужив, был должен несть»

Ирмгард Штольдт

Ответ: «Напомню – немцы из России и не иначе. Ассимилировать означает приспособить, растворить в себе. Интегрировать – приспособить, дополнить, обновить. В России и в Советском Союзе от живших там немцев требовали отказаться от своей немецкой национальной принадлежности, их принуждали стать русскими, т.е. ассимилироваться. Российские немцы противились этому. Однако правительственные меры были настолько жёсткими и оказывали такое сильное давление, что знания родного языка постепенно из года в год снижались. И всё же во время переписей большинство записывалось немцами и в качестве родного языка указывали немецкий.

Так, в 1926 г. – из 1 238 000 – 94,9 %,

1959 г. – из 1 619 700 – 75,0 %,

1970 г. – из 1 846 000 – 66,8 %,

1979 г. – из 1 936 000 – 57,0 %,

но в 1989 г. из 2 035 807 – только 48,7 %. Однако это ещё не значит, что остальные 51,3 % не владели немецким, они более-менее знали родной язык, но уже лучше изъяснялись по-русски. Но таблица без сомнения показывает на наступившую тенденцию ассимиляции. Именно сопротивляясь принудительной ассимиляции, российские немцы предпочли выезд на свою прародину, чтобы остаться немцами. Приехавшие переселенцы от рождения немцы и они не должны принудительно сразу раствориться среди местного населения, то есть ассимилироваться. Они, как немцы должны приспособиться к иным обстоятельствам жизни в другом новом для них обществе. Это значит, что они должны интегрироваться.

Другое дело, когда речь идёт о приехавших супругах ненемецкой национальности. Такие имеют возможность стать на путь ассимиляции, потому что они не могут интегрироваться. Но их никто не принуждает к этому. Это дело добровольное. Если он хочет стать равноправным гражданином Германии, тогда может избрать этот путь.

Приведу высказывание моей землячки Ольги Лоренц. Она русская, приехала в Германию в 1989 году и уже здесь родила троих детей. Она свободно говорит по-немецки, её высказывание однозначно и предельно ясно: „Да, я родилась там, но здесь мой муж, мои дети. Мы построили собственный дом, оба работаем, желанны в своём коллективе, нас повсюду принимают как своих. Мне хорошо, и я дома. Моя родина, как у моих детей и мужа, здесь, в Германии“. Она добровольно ассимилируется и не ищет пути назад»

Вопрос (6): «Что кроется за желанием переселенцев обязательно приобрести собственные дома? Наверное, переселенцам выдаются хорошие кредиты. Иначе невозможно представить себе, как им удаётся строить при сравнительно низких доходах».

«Человек, что искал на земле – нашёл:

счастье в том, что очаг свой обрёл»

Филл Босманс

– Ответ: «Это очень важный, но неоднозначный вопрос. Чтобы дать правильный ответ, я разделю его на три части. Почему ауссидлеры хотят иметь свой собственный дом? Каковы выделяемые им кредиты? Где они берут требуемый начальный капитал?

Многие коренные немцы, как и их родители, родились в домах бабушек и дедушек, выросли в них. Дома построены из прочных материалов – на века. У большинства переселенцев, приезжающих в Германию из Советского Союза, тоже были свои дома. Но что означало построить там дом. В Казахстане это выглядело приблизительно так. Молодая семья вначале строила летнюю кухню на 10-12 м². Здесь пара жила, здесь же рождались их первые дети. А рядом закладывался дом, на строительство которого уходило 3-4 года. Почему не полгода, как здесь? Потому что для этого не было ничего: ни денег, ни кредитов, не стройматериалов. Было только желание иметь собственные четыре стены, крышу над головой. Деньги ещё нужно было заработать. Иногда кому-то из молодых везло, им удавалось занять у родителей или родственников немного денег, но это бывало редко и в очень ограниченных суммах. Стройматериал они доставали на чёрном рынке, в основном краденый. Или застройщик сам мог что-нибудь утащить со стройки за бутылку водки.

Потом в один из воскресеных дней он приглашал родственников, которые помогали делать саман. В другой раз закладывали фундамент, потом возводили стены, ставили стропила, крыли крышу, штукатурили стены и настилали пол. Эти субботники каждый раз стоили хозяину щедрого угощения с водкой для всех участников, и морального обязательства когда-нибудь тоже оказать присутствующим такую помощь. Так урывками строился дом.

А потом год за годом пристраивались сарай, амбар, баня, монтировались водопровод, отопление и прочее. Со временем появлялась необходимость обновлять определённые части дома. Так, например, глиняный пол покрывался рубероидом, а позже и досками. Стены армировались сеткой рабица и штукатурились прочным цементом. Крышу меняли с дёрна на солому, с соломы на камыш, потом когда появлялись какие-то сбережения её перекрывали досками, шифером или реже листовым железом. И так в течение всей жизни. И всегда помогали родственники и даже подрастающие десяти-четырнадцатилетние дети вовлекались в посильную работу. Дом постепенно становился неотделимой частью владельцев. Здесь, в своих четырёх стенах, хозяин находил спасение от суровой действительности, от недружелюбного, зачастую враждебного окружения. Здесь он чувствовал себя в безопасности. Дом становился его крепостью.

Ещё до окончания строительства дом становился слишком тесным из-за многих детей. Его перестраивали, расширяли на одну-две комнаты. При всём этом российский немец не мог допустить, чтобы его дом не был лучшим. Царило невероятно высокое со-ревнование. В любом селе можно было, не спрашивая, безошибочно узнать немецкие усадьбы: красивые, большие, чистые, ухоженные.

Потом дети вылетали из гнезда, и история повторялась: не было денег, не было строительных материалов, но было огромное желание молодых иметь свой собственный дом. И его строили, обновляли, расширяли. Дом становился для семьи частью жизни. За домом не только ухаживали, его нежили, как живое существо, как очень любимое дитя.

Когда Russlanddeutsche, наконец, стали получать разрешения на выезд в Германию, они обнаруживали, что их сердце прочно приросло к дому. Покинуть страну, которая должна была, но не стала их родиной, покинуть государство, постоянно преследовавшее и унижавшее их, – было не сложно. Расставаться с общиной, с соседями было тяжело, но обещали писать и навещать друг друга. Расставание с домом было неописуемой мукой. Женщины прижимались к стенам, ласкали и целовали их и не могли сдержать слёз. Но это не смягчало их боли. И они привозили – эту боль – с собой, как постоянно ноющий шип в сердце.

Наша хорошая знакомая, Катерина Завацкая – и это не единичный случай – после трёх лет пребывания в Германии поехала в своё село, чтобы утихомирить терзавшую её тоску. Кто-то был там и сообщил, что её дом выглядит запущенно. И она, 70-летняя, поехала туда, побелила стены своего бывшего дома, нашёптывая при этом слова любви: „Вы защищали меня, когда я рожала своих детей, вы помогли мне их выходить, поставить на ноги и пустить в свет. Здесь мы отпраздновали пять свадеб… Оставайтесь чистыми, белыми, не выцветайте, охраняйте ваших нынешних хозяев. Не забывайте меня. Вы навеки останетесь в моём сердце.“

Эти четыре стены были по её представлению семейной крепостью на неприступной для других скале. Здесь, в Германии её просторная квартира предоставляла намного больше комфорта, чем тогдашняя „крепость“, и должна бы, как и всем другим ауссидлерам, дарить хорошее настроение, отличное самочувствие и полнейшее удовлетворение. Но вновь окружение незнакомо, недружелюбно и стены вокруг не родные. И боль от занозы бередит сердце и усиливается день ото дня. Так приходит решение – нам нужно строить свой дом.

Желание есть, стройматериал, о котором раньше можно было только мечтать, можно повсюду купить, не хватает только денег. Узнают, что по закону немецкие граждане могут получить кредит, нужен лишь вступительный или начальный капитал. Значит надо зарабатывать деньги. Они принимаются за любую работу, кратковременную или постоянную, днём или ночью, по сменам или в выходные, легально или нет. Женщины идут на 3-4 места, как Putzfrau, дети сами себе зарабатывают карманные деньги.

И экономят. Никаких излишков, только самое необходимое и дешёвое, как одежда, так и еда. Никаких развлечений, никаких поездок в отпуска. И через 3, 5, максимум 7 лет начальный капитал (а иногда и намного больше) собран. Все вопросы по строительству и его финансированию уже решены, теперь можно осуществить мечту. Через полгода они видят свои „четыре стены“, которые снова сделают их счастливыми. С успокоенным сердцем они въезжают в эту свою новую крепость. Конечно, они не могут, как тогда, сказать: „Мы выстроили дом своими собственными руками, кирпич к кирпичу“. Но они чувствуют, как боль, вызванная ещё там ввонзившимся в сердце „шипом“ отпускает и тоска по оставшемуся „там“ дому исчезает. Лишь теперь они осознают, что у них не просто дом, а роскошные хоромы, и что они здесь дома. C этого дня рукой подать до ощущения новой родины.

Погашение кредита не составляет особых забот: счастливые хозяева знают, что если даже они потеряют рабочее место, то не будут медлить и возьмутся за любую другую. Теперь им не нужно платить за квартиру. И они знают, что в крайнем случае, дети переймут остаток кредита, и семье всегда будет обеспечена крыша над головой.

Интересен вопрос о размере дома. Там, в СССP, у них был в сравнении с другими жителями села большой дом. Но по сравнению с нынешним тот дом был карликом, его площадь была около 65 м². Здесь же всё протекает иначе. Архитектор рекомендует предоставить план дома, и мечта, в начале воплощённая на бумаге, вырастает в современное трёхэтажное здание с 200-460 м² жилой площади.

Из наших родственников, приехавших с 1976 по 1996 гг. 44 семьи приобрели собственные дома, это 42 % из всех 103 семей. Семьи Блашке выстроили для шести хозяйств 6 домов, Шиллерт для семи хозяйств – 6, Блох для шести – 5. Все они искали путь к новой родине через приобретение собственного жилья с маленьким приусадебным участком, где можно воткнуть в землю семена и наблюдать, как воз-никает новая жизнь и вспоминать о борьбе за выживание в прошлом.

Это и есть ответ на вопрос, почему ауссидлеры хотят иметь свои дома. Они ищут за четырьмя стенами защищённости и уверенности, что таким путём быстрее найдут свою новую родину.

А теперь к вопросу, насколько выгодны кредиты для ауссидлеров. Никаких особых льгот нет. Не государство, а банки предоставляют нуждающимся кредиты, а им всё равно, местные это или приехавшие. Получатели кредита должны обеспечить выполнение определённых условий. Разница проявляется лишь в списывании процентов за кредит, а это зависит от числа детей в семье. У переселенцев много детей, а у местных – мало.

Я покажу это на одном примере. У моей племянницы Нелли Кирш шестеро детей. Они взяли в кредит 200 000 ДМ на 20 лет. При их семейном положении получается следующее возмещение: для семьи – 2500 ДМ, для детей – 1500 ДМ х 6 = 9000 ДМ в год. Итого 2500 + 9000 = 11 500 ДМ х 8 лет = 92 000 ДМ. Для бездетной семьи было бы только 2500 х 8 = 20 000 ДМ. Это значит, что для племянницы, по сравнению с бездетной семьёй, дотация составит 72 000 ДМ больше. Это возмещение могла бы получить и семья коренных немцев, если бы в ней было шесть детей. Большинство семей немцев из России многодетны, лишь этим можно объяснить, почему возникают такие безосновательные предубеждения о выгодных кредитах переселенцам».

Вопрос (7): «Если у российских немцев были такие хорошие дома, то они могли их продать за хорошие деньги, чтобы купить новый дом в Германии или просто иметь собственный капитал?»

«Без собственного дома ты всюду не свой,

Без своего очага ты нигде и чужой»

Филл Босманс

Ответ: «К сожалению, это было не так. Редко кто мог продать свой дом по хорошей цене. Остававшиеся там жители определяли цену и говорили: „Если ты не продашь его сегодня за 2000 ДМ, то позже отдашь его кому-нибудь за булку хлеба“. Так оно и происходило. Денег за проданный дом во многих случаях не хватало, на билеты для всех членов семьи – один билет стоил тогда 1000 ДМ. Однако это препятствие не могло никого задержать. Все хотели на свою прародину, и это решало всё. Если денег не хватало, то летели не самолётом, а вы-бирали трёхдневную поездку на поезде или недельную поездку на автобусе. Было много случаев, когда уезжавшие заколачивали окна и двери, т.к. не могли продать свои дома даже за „булку хлеба“. Реже происходили и такие, подобные самоубийству, случаи, когда отчаявшийся хозяин поджигал свой приросший к сердцу дом. Подавленные люди говорили: „1000 ДМ – это не деньги за те старания и любовь, которые я вложил в этот дом. Пусть он теперь будет ничьим и останется только в моих воспоминаниях“.

Семья моей родственницы Моор прибыла в Германию с 4000 ДМ долгов, хотя они владели красивой, большой усадьбой и продали её. Их так сильно опутали местные жадные „гангстеры“, что им оставалось только одно – дать выкуп, чтобы освободиться из их цепких лап. Настрой Мооров был однозначен: „Прочь! Прочь из страны, которая не даёт свободы, не приносит радости, а только неприятности. Мы пятеро трудоспособных людей, нам придётся постараться в стране наших предков, и мы наверняка там скоро погасим свои долги“. Так приезжали и сейчас приезжает большинство переселенцев, поэтому они без собственного капитала».

Один из моих собеседников, у которого за плечами был не один десяток лет, не согласился с моим ответом и возразил: «Вы говорили о 3-5, максимум 7 годах, в течение которых переселенцы решаются на строительство или покупку своего дома. Однако я знаю семью, которая здесь уже 10 лет, но лишь теперь они решили приобрести своё жильё»

– Вполне возможно, – ответил я ему, – Вы хорошо знакомы с этими людьми? И знаете, сколько постоянно работающих в этой семье?

– Да. Сначала работали двое родителей, а в последние пять лет добавились двое парней. Это на удивление работящие люди, ещё ни разу не остававшиеся без работы.

– В таком случае можно предположить, что эти люди, не владея соб-ственным домом, уже давно интегрировались. У них не возникала по-требности строить дом. Но потом до них дошли разговоры о сокра-щении пенсионного фонда. Что к тому времени, когда они должны будут пойти на пенсию, размер её резко сократится. Уже до этих слу-хов они думали о «чёрных днях», а теперь лишь приняли решение. Если эти четверо людей постоянно работали и экономно жили, то у них должно быть, как минимум 300 000 ДМ на счету. Вот они и ре-шили купить дом. Не остаётся никаких сбережений? Но зато дом сберегает им квартплату – 1000 ДМ в месяц, в год – 12 000 ДМ, за 10 лет – 120 000 ДМ. С этими накоплениями они выходят на пенсию. В следующие 10 лет они снова экономят на квартплате 120 000 ДМ. Имея две квартиры в собственном доме, они обеспечивают себе ежемесячную пенсию примерно в размере 2000 ДМ.

Я знаю несколько семей, даже и не думавших о том, чтобы приобрести собственные квартиры. Они смогли и в снимаемых квартирах обжиться, почувствовать себя дома. Они испытали своё счастье на бирже, но т.к. были чрезвычайно осторожными игроками и не прого-рели, то они нашли в себе силы избавиться от этой страсти. И тогда приняли решение инвестировать капитал в собственный дом. Так они одновременно заботятся и о своей будущей пенсии. Эти люди делают то же самое, что и смышлёные местные жители. Я считаю такие намерения ауссидлеров явным признаком того, что они уже давно интегрировались и этот шаг есть разумная инвестиция в будущее».

Вопрос (8): Вы упомянули, что Вам не всё нравится здесь, в Германии, но уверены и убеждены, что уже интегрировались. Нет ли здесь противоречия?

Ответ: Нет. Здесь нет никакого противоречия. У каждого есть своё мнение о том, что хорошо, что плохо, что нравится, а что отталкивает. Так почему же в моём случае это должно быть иначе? Это особенности каждого человека. Например, старикам любого происхождения не нравится фривольная мода молодёжи. Многим не нравится поп- и рокмузыка, мне она досаждает невыносимой громкостью, другие её любят. Западным немцам – „весси“ – не всё нравится в новых, а восточным – „осси“ – не всё, что делается в старых землях. Хорошо это или плохо, каждый должен решать сам.

(продолжение следует)