Бэлла Иорданн

Стихокрест

Уже с утра, за первой чашкой кофе,

Войдет незванно властная строка –

и всё! С неё начнется путь к Голгофе

С крестом несочиненного стиха.

За шагом шаг – тропа сложней и круче

Сквозь дебри фраз и мыслей бурелом,

А строчка беспощадно будет мучить

И гнать вперед, и сечь тебя кнутом.

Не жди ни днем, ни ночью передышки,

Вполглаза сон, в пол-ложки аппетит,

И вдруг сквозь мрак молниеносной вспышкой

Искомое внезапно озарит...

С трудом бредешь, зачем-то терпишь муки,

От нужных слов отсеивая сор,

Но вдохновенье вдруг умоет руки

И тем тебе подпишет приговор.

Напрасен труд.

Итог – палач суровый.

Пощады нет, как нет пути назад –

Строкой терновой будешь коронован

И на стихе безжалостно распят.

В чертогах вечности

Над баварской деревенькой ЗееОн,

Чуть за окнами затеплится заря,

Раздаётся колокольный перезвон -

То звонят колокола монастыря.

Здесь эпохи разломились пополам,

Тени прошлого – безмолвной чередой.

Отражаются зеркально купола

В тихом озере с задумчивой водой.

Веры, Времени и Вечности приют.

В витражах струится радугой рассвет.

Но к заутрене монахи не придут,

Потому как здесь давно монахов нет.

Сколько минуло и сгинуло веков,

Лишь по-прежнему, печально и светло,

Пресвятая Дева, кУтая в покров,

Всё баюкает младенца своего...

А на кладбище, за каменной стеной,

Что сегодня посещают, как музей,

Обрели вдали от родины покой

Поколения Романовских князей.

На чужой земле – чужие и ничьи.

Были-не были, да сгинули в глуши.

Поминальной не зажжет никто свечи,

Не помолится по-русски от души...

Под деревьями густыми полумрак,

Пробирает неожиданно озноб:

Под ногами у скучающих зевак –

Прах российских титулованных особ.

Незаметно позабыла их молва,

В изголовьях – православные кресты,

И славянской вязью – истово мольба:

"Боже светлый, нас помилуй...

и прости!"