М. Тильманн

Прощай, столица

1-го сентября 1938 года все школьники опять собрались во дворе школы. Как и год назад, директор опять приветствовал учеников. Затем школьники под звуки духового оркестра разошлись по классам.

- Я очень рада, - приветствовала Ольга Петровна 2-й «Б» класс, - опять вас всех видеть! Всегда приятно, когда после разлуки все без исключения встречаются вновь!

Мы, дети, тогда ещё не совсем понимали значения этих слов, ибо ещё не пришло время выселения «врагов народа», и мы ещё не понимали, что делается вокруг нас.

- В этом году, - сказала Ольга Петровна, - я дам вам новую «КНИГУ ДЛЯ ЧТЕНИЯ», но есть одна проблема. В этой книге рассказывается о Великой Октябрьской революции и о Гражданской войне, в которой красноармейцы геройски сражались против белогвардейцев. Все вы слышали, что в Красной Армии командовали такие полководцы, как Блюхер, Тухачевский, Егоров, Ворошилов и Буденный. Блюхер (собственно Василий Константинович Гуров), Тухачевский и Егоров в последнее время стали опасными преступниками. Они изменили Родине и передали Гитлеру важнейшие военные тайны. Ваша задача, дорогие дети, взять ручки и аккуратно перечеркнуть их портреты и вычеркнуть их фамилии из текста. Только не повредите книгу, так как нам ещё целый год придётся по ней учиться.

10-е сентября 1938-го года был памятным днём. Год назад арестовали моего отца и с той поры о нём не было никаких известий, кроме сообщения о том, что его осудили на десять лет и отправили в дальние лагеря без права переписки… По возвращении из школы я застал маму и сестру Аню плачущими. Я подумал, что они вспомнили, что произошло год назад, но оказалось другое. Мне сказали, что все семьи «врагов народа» должны покинуть столицу республики. Наша семья должна была выехать из города уже сегодня.

Правда, много позже выяснилось, что это касалось только немецких семей, такая шла позже молва.

Мама наняла где-то открытый грузовик ЗИС-5, в него погрузили те немногие вещи, которые поместились. Стоял холодный осенний день. Ещё не была закончена погрузка, как начался снегопад, который перешёл в настоящий буран. Ветер завывал и бросал охапками снег в лицо и в кузов машины. В конце концов всё было погружено, затем мы, дети и собака Нелли забрались в кузов, накрылись какими-то тряпками и покинули недружелюбную столицу республики.

Вышло негласное распоряжение, по которому семьи «врагов народа» не имели права селиться ближе тридцати километров от столицы. Назад в деревню возвращаться мы не хотели, так как мама перед расставанием дала отцу слово приложить все усилия, чтобы дети получили хорошее образование, а в деревне дать его невозможно было. Мама сняла в городе Токмаке в частном доме однокомнатную квартиру с кухней. В центре кухни стояла большая «русская печь». Было холодно, квартира, видимо, давно не отапливалась, да и топить было нечем.

Мама не имела специальности и всю жизнь занималась только воспитанием детей и домоводством, но была очень начитана и всё время занималась самообразованием. В первую очередь следовало устроить нас в школу. Она пошла к директору школы № 2, которая была недалеко от дома, и поведала ему обо всём, что случилось с семьей. Иван Михайлович Горбунов, директор школы, оказался отзывчивым человеком и устроил не только детей в школу, но и предложил маме на первых порах поработать в школе уборщицей. Кроме того, он выписал из школьных запасов полтонны торфа. Не вина директора, что торф оказался сырым и не хотел гореть. В кухне стоял дым, и прогреть давно нетопленую квартиру было не так-то просто. Только на печи было немного теплее. В таких условиях мама вскоре заболела воспалением лёгких и слегла в постель.

После школы мы в первую очередь, пока ещё школьное тепло не выветрилось из наших тел, брались за приготовление домашних уроков. Однако это было не так-то просто. Прежде чем выполнить письменные работы, приходилось оттаивать у матери под одеялом чернила. Чернильницы стояли на подоконнике, а там была минусовая температура. Время шло, мама постепенно выздоравливала, и дома стало немного веселее.

Я рос большим проказником, так во всяком случае считали мои сёстры,

хотя сам я в своих действиях не видел ничего особенного. Однажды я чем-то

«насолил» сёстрам. Они все трое залезли подальше на печь, а меня не пустили, мерзни, мол, внизу. Чтобы в комнате сохранить больше тепла, вьюшка в трубе была наполовину прикрыта. Мне было обидно, и я продолжал дразнить сестер. Тогда они вынесли приговор: высечь меня линейкой. Сёстры взяли 80-сантиметровую линейку и все вместе накинулись на меня, пытаясь высечь. Однако я продолжал смеяться и дразнить их. Они мешали друг другу, линейка никак не достигала цели. Сёстры оставили меня в покое, опять залезли на печь. Продолжая хохотать, я вдруг закачался и упал.

Ну вот, опять притворяется! – сказала Мария.

В это время с работы вернулась мама. Зайдя с мороза в комнату, она сразу почувствовала неладное:

- В доме угарный газ, а вы сидите на печи и не чувствуете.

Я лежал без сознания. Меня тут же вынесли на крыльцо, укрыли полушубком и положили на голову холодный компресс, хотя мороз на улице был сильнее всякого компресса. Комнаты были выветрены, и опять в помещении восстановился «нормальный» холодный режим.

Заметив начитанность мамы, директор школы предложил ей должность школьного библиотекаря. Прежде чем выдавать детям книги, мама знакомилась с ними сама. Таким образом, она пополняла свои знания и могла рекомендовать детям те или иные книги. С этого времени в нашей квартире появилось много интересных детских книг, и вся наша семья превратилась в настоящих книгочеев.

Свой дом

Прошла холодная зима и наступила долгожданная весна. На солнцепёке возле плетней, которые в те годы огораживали приусадебные участки, появилась нежная светло-зелёная травка. Этой же весной мама купила дом из двух комнат и кухни, с большим крыльцом-террасой и двором-огородом. Его купили на деньги, которые были выручены от продажи дома и коровы во Фрунзе. Как бы трудно ни было, но мама берегла эти деньги и всё время мечтала купить дом в Токмаке, чтобы встретить мужа, когда он вернётся, в собственном доме. Она была очень довольна и горда этой покупкой. Семьям «врагов народа» обычно не позволялось продавать дома, но иногда порядочные люди попадались и среди следователей НКВД. Один из них посоветовал маме срочно продать дом во Фрунзе, пока не подписан приговор тройки о конфискации имущества. На продажу отводилось три дня, поэтому всё было продано дёшево. За оставшимися в сарае вещами мама приезжала позже, обычно ночью из Токмака с кем-нибудь, кто соглашался доставить её тайно во Фрунзе и обратно. Маме, как выселенной, не разрешалось посещать столицу.

Таким образом наша семья опять приобрела свой «угол». Дом стоял на Луговой улице – главный въезд с запада в город Токмак. Соседние параллельные улицы назывались тоже Луговыми, только одна из них была Верхняя, а другая Нижняя, видимо, у людей не хватило фантазии на другие названия. Южнее Верхней Луговой была еще Зелёная улица, а за нею простирались болотистые луга – раздолье для детей и насекомых. Несколько юго-западнее росли густые камышовые заросли. Старожилы рассказывали, что в этих камышах когда-то водились болотные тигры. Предполагалось, что они ещё где-то там прятались а, возможно, взрослые только пугали детей, чтобы те не вздумали лезть в топкие болота. Никто никогда не слышал, чтобы в болотах водились тигры. Бывали случаи, когда в болотах вязли коровы. Их потом с трудом вытаскивали оттуда верёвками. Однако какое раздолье там было нам, детям!.. Каких только бабочек и стрекоз там не было: красные, голубые, синие, белые. Одни жуки-рогачи чего стоили! Они очень ловко катали навозные шарики и прятали их в своих норках. Мы с интересом наблюдали за ними, за головастиками и лягушками, которые водились в заполненных водой углублениях. По вечерам слышались лягушачьи концерты. До глубокой ночи лягушки веселили народ. Их можно было слышать далеко за пределами болота. Наука утверждает, что лягушачьи концерты слышны до двух километров, а мне казалось, что ещё дальше.

Во дворе от забора до забора была натянута проволока, по которой бегала овчарка Нелли. Её освобождали на ночь, и она могла вольно гулять. В своё время Нелли прошла курс обучения и никого без команды не кусала. Однажды она довольно оригинально воспользовалась своей свободой: по соседству жил столяр, который что-то мастерил. Он варил клей в консервной банке с отогнутой крышкой, во дворе в печи. Клей распространял такой запах, что вызвал любопытство у Нелли. Она схватила зубами отогнутую крышку банки и притащила горячий клей домой, забралась с ним под крыльцо и начала его лизать. Там её и нашли, когда сосед стал искать свою пропажу. Кроме того, Нелли таскала домой всякую посуду, которую оставляли во дворе. Однажды она притащила двухведерную эмалированную кастрюлю. После таких подарок наша семья вынуждена была искать владельцев этих вещей.

Рядом с домом, за плетнем, поперёк улицы Луговой, протекал большой арык глубиной 60-70 сантиметров с прозрачной теплой водой. Ширина арыка достигала местами двух метров. На дне росла мягкая густая темно-зеленая тина. Приятно было ложиться летом в арык и «позволять» воде «нести» себя по этим мягким щекочущим водорослям. Севернее Нижней Луговой пролегали глубокие, до двух метров, протоки с прозрачной родниковой водой, в которых дети взрослые ловили сачками или удочками рыбу. В арыке возле дома водились «гольцы», так называлась мелкая рыбка длиной 5-6 сантиметров. Мы, дети, ловили её майками и тут же на берегу арыка жарили, предварительно посолив и поваляв в муке. Из всех видов рыбной ловли мне больше всего нравилось ловить удочкой. Рыба, правда, редко попадала на мой крючок, но зато интересно было сидеть на берегу прозрачной протоки, под плакучей ивой, которая, как бы оберегая протоку, простирала над ней свои многочисленные зелёные длани. Интересно было наблюдать, как по дну ходила и тыкалась в мягкую тину рыба. Бывали в этих протоках и омуты, в которых, как рассказывали суеверные старожилы, водились водяные и даже русалки, но я, сколько ни вглядывался в омут, ничего, кроме тины и рыбы не видел. Возможно, старожилы принимали водоросли за распущенные косы русалок, а саму русалку рисовали себе в воображении. Тем не менее, было интересно наблюдать, как вода закручивала водоросли в спираль, а затем опять их «расчёсывала» в длинные мягкие пряди. Я считаю, что эти два довоенных года в Токмаке были самые удивительные и познавательные, ибо я тогда много читал и наблюдал за природой.

Не во всех домах Токмака было электричество - приходилось довольствоваться керосиновой лампой. Поскольку у меня теперь было много книг для чтения, я зачитывался ими до позднего вечера. Иногда, когда матери не было дома, чтобы съэкономить керосин, я пытался читать при луне. Но это было возможно только при полнолунии. Тогда я садился возле побеленной стены дома и эта белизна, отражая лунный свет, лучше освещала книжную страницу. В то время в библиотеках страны появилась переизданная книга «Рыжик» Ал. Свирского. В 1901-м году она впервые увидела свет. В ней рассказывается о мальчике-сироте и его необыкновенных приключениях. Я с трудом отрывался от чтения, переживал за героя, мысленно «сопровождал» его на каждом шагу и не делал уроки. Потом мама принесла книгу «Борьба за огонь», в которой описывалась жизнь пещерных людей и как они добывали друг у друга огонь для очагов. В те далёкие времена огонь научились получать только ручным способом или «добывали» его у лесных пожарищ.

В городе Токмаке, как и во многих городах Союза, устраивались уличные бои. Это повелось ещё издавна, когда на Руси не было других развлечений. Побоища устраивались на городских площадях или на реке, которая зимой покрывалась льдом. Для драки в Токмаке бытовал обычай: «улицу на улицу»

Не все улицы участвовали в боях, а только «договорные». Ребята зорко следили за тем, чтобы никто из жителей улицы-соперницы не прогуливался безнаказанно по «чужой территории». В потасовках участвовали только отроки и подростки, дети и взрослые могли гулять, где хотели. При этом отроки дрались кулаками, а подростки пускали в ход тонкие металлические тросы и прутья. Причин для драк не искали, да их и не было, а просто ребята демонстрировали таким образом своё «мужество». Я не знал об этих обычаях, и мне не приходилось участвовать в потасовках, поскольку наша улица не охватывалась «договором». Улица Луговая, как центральная и наиболее загруженная транспортом, часто патрулировалась милицией, а для драк были удобнее тихие улицы. Поэтому её не включили в общую «сеть соперников». Как-то я шёл с центрального рынка домой по малознакомой улице, которая вышла на «тропу войны». Меня остановили трое отроков моего возраста и сразу стали бить. Разбили нос и губы, затем спросили:

- Ты с какой улицы, мы тебя тут раньше не видели?

- С Луговой, – прогундосил я.

- Что ж ты сразу не сказал? Мы с Луговой не воюем.

- А вы меня спрашивали? Вы же сразу бить начали, а где мне против трех?

Мне бы быстрей удрать...

- Ну, ладно, ошибка вышла. В следующий раз не тронем, можешь свободно ходить! – великодушно разрешили ребята.

Я не заставил себя ждать и стремглав побежал домой. Поделился впечатлениями с соседскими ребятами, чтобы они тоже были в курсе.

- Мы это давно знаем, только тебя предупредить забыли. Но ты не переживай, им тоже иногда перепадает! – успокоили меня ребята.

Вообщето дети не знали, что такое скука. Иногда вся школа устраивала культпоход в кинотеатр. Он находился на улице Шамсинской в большом зале здания треста «Кыргызтранс». Школьники выстраивались по классам и во главе с директором школы и классными руководителями под марш школьного духового отправлялись в кино. Это были незабываемые походы - разговоров потом хватало на целую неделю.

Благодаря изобилию воды в Токмаке в первой половине июня широко праздновался древний праздник летнего солнцестояния «Иван Купала». Особенно рады ему были дети - в этот день, без боязни быть наказанными, они могли обливать водой всех прохожих. Некоторые взрослые очень сердились, когда их обливали. Как-то мимо проходил мужчина средних лет в белом полотняном костюме. Дети тут же облили его с головы до ног. О, что тут было!.. Он даже пошёл жаловаться родителям. Он, видите ли, приезжий и, если бы знал, что в этом городе столько хулиганов, ни за что бы ни приехал сюда... Его больше всего беспокоило, как он в таком виде покажется в Горсовете. Как будто там не знают, что почти все горожане находились в таком же виде, и посмеялись бы над детскими проказами. Одна- ко тут уж ничего не поделаешь, не всем дано чувство юмора...

Наступило жаркое лето. Перед каникулами все классы должны были отправиться на сельскохозяйственные работы. 3-б попал в колхоз «Авангард». Школьников привезли на подводах на полевой стан на краю большого пшеничного поля. В том году пшеница созрела рано. Поле было скошено комбайном и оставалось только собрать колосья, которые оставались на поле. Каждому школьнику вручили мешок и дело пошло... Прежде чем поехать на сельхозработы, учителя провели с ребятами беседу о пользе сбора колосьев и о том, сколько пудов хлеба, так необходимого стране, можно собрать руками школьников. Мы были горды, что нам поручили такую благородную работу, и трудились усердно.

К обеду все собрались на полевом стане. Ещё издали мы почувствовали какой-то необычно приятный незнакомый запах. На длинных деревянных столах стояли гончарные миски с дымящимся борщом, а возле каждой миски лежала украшенная старорусским орнаментом деревянная ложка. На определенном расстоянии друг от друга лежали горки нарезанного теплого, ржаного подового хлеба. Он-то и распространял такой изумительный запах. У всех был волчий аппетит. После обеда полагался час отдыха, а затем все опять отправлялись на сбор колосьев. К вечеру, часов в семь, школьники собрались на полевом стане. Ужин состоял из молочной рисовой каши, хлеба с маслом и компота. После ужина всех отвезли на подводах в школу, откуда каждый добирался домой сам. Так продолжалось целую неделю, затем все были отпущены на каникулы. Там, на полевом стане, я впервые и на всю жизнь оценил вкус и запах ржаного хлеба, который ни при каком желании нельзя сравнить с заводским... Конечно, у каждого хлебопёка свой рецепт, однако домашний, да ещё ржаной подовый хлеб – это что-то особенное!

продолжение следует