(краткий обзор к 5-летнему юбилею Портала)

Антонина Шнайдер-Стремякова

Диаспора российских немцев не отличалась и не отличается сплочённостью ни в Германии, ни в России – она всегда была телом без „головы“. В бытность существования АССР НП „головой“ республики были «пятилетки» и идеология Партии, а не интерес к соотечественникам: немцам Украины, Кавказа, Ленинграда и др. В 90-е без „головы“ была провалена идея воссоздания республики. То же случилось, когда в перестроечные годы начался массовый выезд в Германию. «Землячество», «Родина», «Конвент» к консенсусу не пришли – единства не было (и нет). Но это предмет политиков – мы его лишь констатируем.

Общеизвестно, где нет объединительного центра – нет ни Народа, ни Истории, ни Литературы. В 1995г при поддержке Землячества Агнес Госсен (Гизбрехт) удалось объединить в ЛИТОбъединение пишущую братию роснемцев. ЛИТО разрослось, но в иную жизнь ушла старая, немецкоязычная гвардия, и ЛИТО разделилось на два «государства» – немецкоязычное и русскоязычное. Последние варятся в собственном соку: раз в год издают на свои деньги альманахи – удовлетворить самолюбие. Диалог с читателем авторам закрыт: деньги на такие встречи (чтения) не выделяются – необеспеченному русскоязычному большинству остаются места их прописки.

Комизм (трагизм) в том, что рус-язычную литературу роснемцев в Германии не признают германской. Доктор Р. Корн (между прочим, роснемец) даже сомневается: «Но стали ли они (русскоязычные) писателями российских немцев»? т.е. тем, кем родились. Может, не знают «ура-патриоты», что литература, как и гражданство, принадлежит стране, чьим гражданином является автор, что официальных языков в стране может быть и два, и три, что Литература бывает либо... либо... (германская, российская итд), в то время как по языку она – и... и... (немецкая, русская итд). Гарсиа Маркес писал на испанском, но писатель он не испанский, а колумбийский – по гражданству страны. Всемирной же его Литература стала, благодаря переводам. Казнённый на гильотине в тюрьме Плётцензее (Берлин) Муса Джалиль по гражданству страны – советский поэт, даже если бы писал на родном татарском.

Дело не в том, что коренные немцы не могут прочесть рус-язычную литературу и потому её не покупают. Дело в переводах – их делать следует не за счёт кармана автора. Яхину перевели на немецкий по политическим мотивам умные, смотрящие вдаль «толкачи», что способны приделать ноги книгам, делам, идеям, раскрутить безголосых и т. д. Писатель А. Платонов всё ещё лежит в рукописях – не потому, что он некачественно писал, а потому, что кому-то был неугоден. То же происходит с русскоязычным творчеством российских немцев. Кому-то оно поперёк горла.

Все нации Мира защищают, охраняют, пропагандируют своё наследие – творческое, интеллектуальное, имущественное, историческое и т д. Не делаем этого, к сожалению, только мы, хотя позиционируем себя Deutsche aus Rußland. Продолжая называть Литературу „русско-немецкой“, а не Литературой российских немцев (буквальный перевод «Rußlanddeutsche» абсурден, как абсурден «русско-немецкий» Иванов) и продолжая утверждать, что она-де не качественна, мы запутываем себя и весь мир, выбрасывая на свалку судьбы, трагедии, историю-эпоху – с грязной водой выплескиваем и самого ребенка (das Kind mit dem Bade ausschütten).

У ЛИТО есть полномочия от имени диаспоры роснемцев бороться за сохранение рус-язычного литнаследия. Оно может подавать проекты и просить субсидии:

1. на переводы рус-язычных художественных текстов на немецкий либо русский языки,

2. на создание художественного фильма о 250-летней истории роснемцев (художественного материала на Портале более чем достаточно). Мы что – ждём, когда фильм о нас сделают татары? Они что – лучше нас знают нашу трагедию?

18.01.2019 в Баварии (Нюнберг) открыли Культурный центр российских немцев. Казалось бы, дело доброе, но!.. оптимизма не вызывает: ни один рус-язычный Литератор из роснемцев на открытие не был приглашён. Боюсь, центр превратится в бизнес-центр, под эгидой которого начнут зарабатывать те, кого мало интересует трагическое прошлое роснемцев.

Есть у российских немцев ещё некое мировое полпредство, называемое МСНК (Международный Союз Немецкой Культуры), что финансируется МИДом Германии и Советом национальностей России. И хотя «Союз» этот живёт за счёт денег моих-наших-ваших, поинтересуйтесь, сколько из моих-наших-ваших книг они издали, перевели, сколько презентаций провели нашему-вашему Порталу. Семитомник Роберта Вебера его вдова издаёт на свои деньги, и презентации во дворце МСНК устраивает также на свои личные. Хотите издаваться в МСНК – платите денежку: деньги Мида Германии и Совета национальностей России (наши с вами деньги!) идут не на те проекты, которые хотели бы видеть все мы-наши-ваши. На наш взгляд, было бы разумней через каждые пять лет менять местонахождение и руководство этого Союза с учётом стран (регионов), где проживают роснемцы и их потомки.

Нем-язычная довоенная литература эпохи «социализма» с флюгером на «коммунизм» была эпохой жестокой цензуры и, естественно, тематикой произведений известных и талантливых нем-язычных авторов (Д. Гольдмана, Ф. Больгера, Н. Ваккер, И. Варкентина, Р. Вебера, Р. Жакмьена, А. Крамера, Н. Пфеффер, Л. Франк, В. Гейнца и других) была не историческая трагедия роснемцев, а позволительные для публикаций темы: любовь, природа, труд во имя светлого «коммунизма».

Ни Землячество, ни ЛИТО, ни МСНК не видят (не хотят видеть?!), что полно, объёмно и масштабно о депортации, комендатуре, гнёте второсортности заговорила не нем-язычная гвардия, а рус-язычная. Это литература детей военных и послевоенных лет: «тридцатников» (из 30-х) и «сороковников» (из 40-х), что заговорили лишь в последние 20-30 лет и на языке страны, в которой выросли и прожили, не спекулируя брендом Deutsche aus Rußland, что свойственно подросшим немецкоязычным, которые уже не Deutsche aus Rußland, а просто Deutsche, – на худой конец, Nachkommen den RußlandDeutschen (потомки роснемцев). На немецком языке книг о депортации, комендатуре, гнёте второсортности – по пальцам перечесть: В Гейнц – „Auf den Wogen der Jahrhunderte“, повесть Г. Вормсбехера – «Папин след», повесть-трилогия Н. Косско «Судьбы нетканое полотно», роман-трилогия А. Шнайдер-Стремяковой «Айсберги колонизации», «Жизнь – что простокваша».

Не признавая рус-язычные художественные документы, мы способствуем забвению живой памяти о трагических страницах, и Мир, не знавший этих страниц, так о них и не узнает. В итоге часть истории потеряет и Германия, и Россия. И будущие политики будут пережёвывать эпоху, в которой прошла наша с вами жизнь, но к консенсусу так и не придут, ибо эпоху надо знать изнутри. История роснемцев cможет стать уроком лишь при условии её художественной экранизации. Сухая история рассчитана не на массы, в памяти масс остаются не страницы учебников и энциклопедий: гражданская война в США между Севером и Югом остаётся в памяти по экранизации романа Маргарет Митчелл «Унесённые ветром»; революционная эпоха и гражданская война в России усваиваются по экранизации романа М. Шолохова «Тихий Дон» и романа А. Толстого «Хождение по мукам».

Не знаю, вольно или невольно, но!.. с отрицанием художественных документов «тридцатников» и «сороковников» только потому, что они рус-язычные, все службы (МСНК, ЛИТО, Землячество, Баварский культурный центр итд), которые анонсируют себя как Deutsche aus Rußland, уничтожают историю народа, именем которого себя анонсируют. Германия уравняла родившихся в 30-е с теми, кто был в трудармейских лагерях (Zwangsarbeit), но есть ли хотя бы один художественный фильм по сюжетам наследия В. Гейнца, Антонины Ш-С, К. Гейне, Н. Косско, Я. Иккеса, В. Эйснера, И. Шёнфельда и др., рассказавших об истории поколения сирот, что взрослели в наитяжелейшее время войны и комендатуры? С уходом свидетелей уйдёт и художественное изображение жизни, как исчез народ, называвшийся «российскими немцами».

Пласт современных рус-язычных авторов конца XX и начала XXI веков Германии (Иван Бэр; братья Вебер – Роберт и Вальдемар; Антонина Шнайдер-С., Нелли Косско, Владимир Эйснер; Бэла Иордан, Светлана Фельде, Агнес Госсен; Гергенрёдер Игорь и Гергенрёдер Виктор; переводчик Катарина Кухаренко; Александр Райзер; Лидия Розин; Мария Шефнер; Александр Шмидт; Александр Майснер; Игорь Шёнфельд; Владимир Штеле; Виталий Штемпель; Андрей Штоппель; Соня Янке, Мартин Тильман, Андрей Шварцкопф, Оскар Шульц) и России (Гуго Вормсбехер, Елена Зейферт, Сергей Новиков, Ольга Зайтц, Вячеслав Сукачёв (Шпрингер), Николай Дик, Павел Блюме, Владимир Шнайдер), – это пласт разнообразных художественных вкусов и талантов. Одним свойственна публицистичность; другим – лиризм; третьим – бытописательность; четвёртым – философичность; пятым – ирония и сарказм; шестым – патетика и гражданственность; седьмым – глубина; восьмым – авангардность; девятым – всё вместе взятое. Одни не скрывают своего отношения к героям, явлениям, событиям, всё разжёвывают и кладут в рот; другие держат дистанцию, оставляя за читателем право вывода, оценки, домысливания...

Художественная литература и художественная публицистика роснемцев – это антиквариат стилей и судеб, начиная со старонемецких рукописей Антона Шнайдера, в которых отражена история колонистов, осваивавших пустующие земли России; борьба с кыргыз-кайсацкими нашествиями, состояние религии и бездушие чиновничества; противоречия внутри самих колонистов – в большинстве своём безграмотных и недалёких по причине вынужденной замкнутости.

Надеюсь... настанет время, и в Германии поймут, что естественный процесс интеграции роснемцев ломаного гроша не стоит, а популяризация рус-язычных художественных Документов с тематикой, что отражает их трагедию, – длительный процесс. Надеюсь... настанет время, и Германия с Россией признают рус-язычную Литературу, и Мир содрогнётся от трагедийности непризнанного народа, переосмыслит идеологию политиков, что делают заложниками ни в чём не повинных, рассеянных по Миру людей.

И последнее. Иногда можно слышать, что ЛИТО помогает интегрироваться и организовывает учёбу для молодых. Ориентир, на мой взгляд, не тот: интеграция – это задача государства, литучёба – задача филологических ВУЗов, а задачей ЛИТО является объединение неравнодушных к Слову людей и поиск путей к сердцу читателя. Литучёба если и присутствует – лишь между делом. Если в ЛИТО просочился, назовём его, «литературный карьерист», который нацелен только на себя, он ни учить других, ни радоваться за других, ни тем более читать и помогать другим – не будет.

В кратком обзоре к 3-летнему юбилею Портала были коротко представлены авторы, тексты которых не нуждаются (либо нуждаются редко) в редакции. В связи с 5-летним юбилеем коротко представлю тех, кто примкнул в Порталу позже, дабы в мировом пространстве привлечь внимание в их творчеству.

Нелли Косско

Её имя, благодаря общественной деятельности, известно далеко за пределами Германии. Она в равной степени владеет языком родным и русским, с которым выросла. Не вникая в историю создания повести-трилогии «Судьбы нетканое полотно» («Украденное детство», «На краю земли», «Место под солнцем»), скажем лишь, что для изголодавшихся по правде российских немцев книга оказалась в нужном месте в нужный час в момент их массового выезда в Германию.

Книга автобиографична. Повествование о своей героине Нелли Косско ведёт искренно и трогательно. Инстинкт самосохранения не позволял ей в годы взросления произнести вслух мысли сверстников, российских немцев, свидетелей той тёмной эпохи: «Я наизусть вызубрила все статьи конституции, а вот пересилить себя, чтобы перечислить все распрекрасные права – на образование, на отдых, на всякие там свободы, которые, ну, никаким боком не касались нас, врагов народа, – я никак не могла». Произнести вслух эти мысли стало возможным лишь вдали от прежней родины, в которой было немало добрых, умных и честных людей, что помогали выживать.

Временами повествование подростки, которая многого не понимает, резко обрывается, и девочка исчезает. На смену ей является зрелый автор, обличительный голос которого осуждает тоталитарное крепостничество: «В те годы повальных арестов, доносов, огульных обвинений и кровавых расправ российские немцы вызывали подозрение сталинских сатрапов уже одним своим происхождением, вследствие чего в годы пресловутой «ежовщины» была уничтожена почти вся немецкая интеллигенция. Неопытные, а потому беспомощные, они гибли под стволами падающих деревьев, тонули под брёвнами, проваливаясь под лёд во время лесосплава, а многие были настолько истощены непосильным трудом, что умирали от гриппа, воспаления лёгких, дизентерии, дистрофии и прочих «безопасных для жизни» болезней.

А сколько женщин замёрзло, сколько просто пропало бесследно в этой безжалостной снежной пустыне! Но большинство всё же умирали от голода, потому что эти каторжницы получали всего 300 граммов хлеба в день. Нам, их детям, не положено было даже этой пайки – маленького, чёрного, мокрого кусочка хлеба, ибо мы подпадали под лозунг великих гуманистов-коммунистов – «Кто не работает, тот не ест».

Хроникально-событийное повествование трилогии бьёт электрическим током по нервам и душам читателей.

Агнес Госсен (Гизбрехт)

Её поэзия отличается мягким лиризмом:

«Меня – сегодняшней частицы – ищите в веренице дней прошедших, в чьих-то лицах, что мне с годами все милей».

Лирическим героем стихов А. Госсен (Гизбрехт) является преимущественно сама поэтесса, и, естественно, в её стихах читается её биография – душевный настрой, радость материнства, отношение к сыну, внукам, друзьям-товарищам: «Я со слезами на глазах с грустинкою счастливой, как археолог постаревший, нашедший после долгих, утомительных раскопок среди песка сыпучего воспоминаний, проблем назойливых, как мухи, в пластах времен прошедших отрезок жизни прожитой, но не чужой, а собственной...», «Постичь с трудом пытаюсь я обрывки света и теней в кино ночном, немом, его значение...» И даже если темой стиха является осенняя природа, подтекстом звучит совсем другая осень – человеческая:

По отмытым дождем

Посветлевшим аллеям

Я и осень бредем,

О чем-то жалея...

О былой красоте,

О поблекших нарядах,

Что встречаешь не тех,

Кто должен быть рядом.

Владимир Шнайдер –

алтайский молодой прозаик, тем не менее, повести «Итог» и «Падали листья» довольно убедительны. В повести «Падали листья» щемяще-пронзительно звучит неспешное повествование центральной темы: судьба «лишних» стариков, что являются тенями равнодушных «нелишних».

Сюжет рассказа «Чужой» выстроен по воспоминаниям. В его центре трагическая судьба депортированной семьи из российских немцев: необоснованный арест, пытки, инвалидность, бесследное исчезновение жены и дочери, бездушные допросы после трудармии, в итоге – «нашли в землянке мёртвым». И заканчивается это изуверство будничной фразой: «Следствие, естественно, не проводили: чужой он и есть чужой».

Несмотря на трагизм, рассказу недостаёт того пронзительно-проникновенного подтекста, который свойствен авторам, знающим эпоху изнутри. Сухо перечисляются факты: «Заплакали женщины, прощаясь с хозяйством. Хмурые мужики одну за другой сворачивали и курили самокрутки». Выражение: «Тяжело покидать обжитое не одним поколением место. И страшно ехать на новое: как там жизнь сложится, одному Богу известно» должно было, видимо, принадлежать народу – на деле оно превратилось в сетование автора, голос которого звучит с позиций сегодняшнего дня по причине слабого знания эпохи, поэтому в одной куче оказываются депортация 40-х и репрессии 30-х: «С начала войны по сёлам Немецкой республики поползли слухи, что правительство взяло их под особый контроль НКВД. И хотя слухи были настойчивые, верить в них никто не хотел. За что их брать под контроль? Они мирные жители Советской страны. Это их родина, они не хотят ей зла и никогда его не делали. Они не враги. Пашут, сеют, строят, как и все. А то, что у них иногда выдёргивают врагов народа, так… их везде выдёргивают. И у казахов, и у киргизов, и у русских - везде и у всех».

Александр Майснер –

политик. У него есть страстный публицистический материал с авторским «я», однако он не столько публицист, сколько поэт. В его политических статьях нет избитых политических штампов, в них то, что стреляет по самолюбию, сердцу и нервам читателей: «Поводов для обращения в ЦК у меня (даже в послекомендатурские годы) было достаточно: негласная слежка и подозрительность; фиксация внимания на любом свободном высказывании. Нежелание быть в рядах КПСС расценивалось как «особый случай», «достойный», естественно, немца!.. Отсюда и последствия: блокировка выезда за границу, второстепенные служебные роли (хотя на первые, если речь шла об административных должностях, я и сам не претендовал - из принципиальных побуждений); дискриминация по национальному признаку дочери, окончившей школу с золотой медалью, - вначале при поступлении в университет, затем и при распределении на работу после его окончания...»

Его стихам, независимо от того, проба это пера или зрелость, свойственна образность и глубина:

Ребёнок

С корточек привстал,

Крылом – ручонки-дуги,

Качнулся было –

Устоял.

И сделал шаг «по кругу».

А вот короткое, зрелых лет, научно-философское стихотворение «Вечность»:

Где небо водится с землёю,

Там горизонт мятежно лёг.

И люди тысячной толпою,

Хотят постичь его полог.

Но, сколько б солнце не светило,

Воды по рекам утекло,

Они постичь его не в силах,

Но биться будут всё равно.

И вспоминаются слова М.В. Ломоносова: "Неверно рассуждает математик, если хочет циркулем измерить Божью волю, но неправ и богослов, если он думает, что на Псалтирье можно научиться астрономии и химии". Зрелая лексика и стилистика А. Майснера грешит порой грамматическими ошибками, но это лучше, нежели лексическая и стилистическая безграмотность.

Прозе Ирены Крекер свойственна публицистичность. Глубоки и обстоятельны её очерки о жизни уникального барона Э. А. фон Фальц-Фейна, родившегося в России, но большую часть жизни проведшего в Лихтенштейне; о Светлане Гайер – педагоге и переводчике, что сделала доступным для немецкоязычного читателя творчество Ф. М. Достоевского. Незамысловатый очерк о жизни и творчестве В. Набокова способен вызвать интерес к личности и творчеству писателя.

Воспоминания «Запиcки практикующей медсестры» обнажают хрупкий мир человеческой психики.

Светлана Ратцлафф – псевдоним Вита Лихт –

дебютантка, о мастерстве которой можно судить по описанию осени. Ни разу не употребив слово «осень», она образно её изобразила: «Теперь, с заходом солнца, зима выходит на пробные прогулки. Она прогоняет с улиц припозднившихся, легко одетых прохожих, холодным ветром срывает с деревьев оставшиеся парчовые наряды, подмораживает несобранные плоды и к утру посыпает серебристым инеем яркие осенние цветы. Старый плющ, оплетающий беседку, уже просушил на ранних солнечных лучах свою ещё зелёную, но уже заметно поредевшую шевелюру». Вита Лихт держит до конца сюжетную интригу – то, что завораживает, привлекает и интересно читателю.

Владимир Ванке –

серьёзно относящийся к слову дебютант. Он может допустить грамматические ошибки, но классический размер стиха выдерживает строго.

Встречались мы и в зной, и в холод,

Где бьёт по наковальне молот

В старинной башне каждый час,

Напоминая мне о том,

Что этот час уже потерян...

И дней запас моих пустеет

Пересыхающим ручьём.

Стихотворение «Германия» (краткая история страны, в которой он живёт сегодня) заканчивается откровенной и честно высказанной просьбой дружить с Россией – страной, в которой вырос и большую часть прожил.

К добру из мглы жестокости,

Сдирая пальцы в кровь,

Как скалолаз из пропасти,

Вскарабкалась ты вновь...

Живи, вражду не жалуя

И слух замкни для лжи,

И с русскою державою

Не ссорься, а дружи!

Темой хроникальной повести дебютанта Игоря Нойманна «Кто видел в море корабли…» являются реальные будни и суровый быт экипажа подводного флота. Повествование воспринимается документальным очерком, в котором наряду с добросовестными командирами соседствуют бездушные карьеристы, ответственность и кумовство, профессионализм и безалаберность, героизм и очковтирательство, что привело к пожару и гибели людей. Автору следует больше работать над художественностью своих текстов: история любви получилась сухой и неубедительной.

Отличительной особенностью поэзии Юрия Шайдта является искренность; его стихи «цепляют», потому как всё, о чём бы он ни писал, пропущено через сердце. Уважительное отношение к Слову заставляет его не просто рифмовать, а искать наиважнейшее по рифме Слово. «Личное» в его стихах типично, оттого и находит отклик в сердцах читателей. Об этом говорят строфы, вырванные из разных стихотворений:

*

Умирать не поздно никогда,

Падает вечерняя звезда.

Не дано вернуться ей назад.

Это всё ещё не звездопад.

*

Я знаю, как ты хороша.

Но доживу ли я до вьюги?

В тебе я вижу только друга...

Скорбит душа.

*

Поздняя любовь всего дороже:

В холода так радует тепло.

Только свет любви сияньем может

Озарить, когда в душе темно.

*

Родина моя, скажи доколе

Будем мы сгибаться и ползти?

Мы с тобою, Родина, в неволе.

Родина моя, ты нас прости...

*

Белый свет уже темнее,

Наплывают мрак и мгла.

В темноте добро виднее,

Но всё больше в мире зла.

Имя театроведа, переводчицы, публициста Розы Штайнмарк в среде российских немцев широко известно. Пишет она преимущественно на немецком, так что получить представление об уровне её творчества могут те, чей немецкий находится на уровне хотя бы языкового диалекта.

Для нашего Портала она приготовила несколько публикаций на русском – это публицистика, но пробует она себя и в поэзии. Это лиричные, идущие от сердца, полные глубоких чувств стихи:

Сама, как дубовый листочек

парю в этой солнечной мгле,

где неба и жизни кусочек

достались мне здесь, на земле... («Осеннее»)

Все начнется сначала,

Будет все в первый раз,

Будут грезы, печали,

Но уж точно, без нас... («Ностальгия»)

Дорогой Читатель! На нашем литостровке ты найдёшь всё, что отвечает твоему вкусу: тексты для отдыха и вдумчивого чтения; жанровое, художественное, сюжетное многообразие – было бы желание и интерес.

Сундучок нашего Портала пополняется из года в год. Пройдут годы, и его содержимое станет, верю, востребованным. Дорогие авторы, российские немцы и их потомки! Если Вы уверены в качестве своих текствов, присоединяйтесь – независимо от географии Вашего проживания.

Уважаемые коллеги, гости и читатели Портала! Будьте щедрее – находите время для чтения и присылайте так необходимые авторам отзывы.

Май 2020