Нелли Косско

Из книги "Как сквозь пальцы песок…“

(„Wie Sand zwischen meinen Fingern…")

Назад, в прошлое

Наш самолет серебряной стрелой взмыл в воздух и, пронзив синеву московского неба, взял курс на Караганду. От Москвы до казахстанского города шахтеров всего три часа лета, и можно было бы, наконец, отдохнуть, но, устав от шума залов ожидания, бесконечных проверок и бюрократических проволочек, члены нашей делегации тем не менее долго не могли угомониться и наперебой делились впечатлениями от первой для многих из них встречи с советской столицей.

Казахстанский Берлин

…Караганда оказалась ничем непримечательным, серым городом с массой терриконов и каким-то затрапезным видом. За исключением гостиницы, где после приземления останавливались космонавты, в частности, Валентина Терешкова, ничего путного показать нам не смогли, а на запланированную принимающей стороной экскурсию в шахту(?!) мы идти отказались. И нас повезли в… Берлин!

Да, в Берлин, но в Берлин карагандинский, казахстанский, русский – как хотите, его называйте, но после часа езды на автобусе мы оказались на другой планете: на фоне задымленной Караганды и унылых деревушек со скособоченными, убогими домишками перед нами предстал сущий рай: прямые, словно прочерченные по линейке чистые улицы, добротные дома, утопающие в пышной зелени садов, ухоженные палисадники и будто только что выкрашенные заборы – все было сделано по-хозяйски, прочно, солидно, на века, и говорило о достатке.

В довершение ко всему нам удалось побывать на богослужении в католической общине и пообщаться с прихожанами, а также посетить молитвенный дом евангельских христиан-баптистов.

− Ну, как вам наш Берлин? − нашего гида распирало от гордости, − умеют же немцы хозяйствовать! Умеют работать и умеют жить!

Мы не возражали, мы не понаслышке знали об этих качествах наших земляков, ну а члены нашей делегации, «германские немцы», как говаривала моя мама, были сражены: увидеть такое в пяти тысячах километрах от Берлина они явно не рассчитывали!

Целиноград и Малиновка

Целиноград (бывший Акмолинск, затем Астана, а ныне Нур-Султан) встретил нас ненастьем. Мне это даже показалось символичным: разве может быть солнечным место, где во время сталинско-бериевского террора находился пресловутый «Акмолинский лагерь жен изменников родины» - сокращенно А.Л.Ж.И.P.?

О нем я впервые услышала, попав на Запад, а услышав, ужаснулась, хотя уже были прочитаны и перечитаны «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына, «Колымские рассказы» Варлама Шаламова, «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург, «Верный Руслан» Георгия Владимова и многие другие книги по лагерной тематике. Как раз незадолго до поездки я сдала главному редактору серию чтений по книге Евгении Гинзбург «Крутой маршрут», драматическому, захватывающему повествованию о безжалостной эпохе, которой не должно было быть места в истории цивилизованного мира.

Работая с материалами по лагерной тематике, я как-то наткнулась на заметку об АЛЖИРе, и первое, что пришло на ум, была страна на севере Африканского континента. Но поняв свою ошибку, я немедленно сделала под впечатлением от прочитанного передачу о лагере А.Л.Ж.И.Р.: как-то само собой у меня вошло в привычку делиться всем, что я узнавала интересного и важного, со слушателями «Немецкой волны», которым, как и мне в бытность мою в СССР, такая информация была недоступна. Конечно, передача грешила схематичностью, ошибками и была далеко не исчерпывающей. Да это и понятно: тогда еще не было интернета, и собрать материал по некоторым темам было неимоверно трудно.

А тут такая возможность – оказаться непосредственно на месте преступления или, по меньшей мере, вблизи от него. В тот момент я даже не подозревала, КАК близка моя цель, но все мои попытки разузнать хоть что-нибудь об этом свидетельстве преступлений кровожадного сталинского режима разбивались о каменное молчание гидов и сопровождавших нас лиц. А на мои вопросы предлагали посмотреть достопримечательности Целинограда – новостройки, монументальный памятник борцам за советскую власть, Дом Советов, паровоз, привезший состав с первыми целинниками.

Все это было, конечно, интересно, но весьма далеко от того, что нам хотелось узнать и увидеть. Разочаровали и дружеские встречи с целиноградской общественностью, которая принимала в штыки всё, что говорили члены нашей делегации. Меня особенно взяли в оборот, обвиняя в безответственности в вопросе эмиграции советских немцев в ФРГ: я-де сманиваю и зазываю российских немцев в Германию, прекрасно зная (но тщательно скрывая!), что там их ждет «биржа труда, чечевичная похлебка и нищета». Всё бы ничего, я другого и не ожидала, но неожиданным и особенно неприятным было то, что в числе моих оппонентов среди «представителей целиноградской общественности» оказались и немцы − никакого сравнения с почти семейной атмосферой в карагандинском Берлине!

Поэтому я без сожаления рассталась с Целиноградом, когда мы наутро отправились дальше по нашему маршруту − в село Малиновка, где находилось самое крупное в области производственное объединение по птицеводству. Название настораживало и разочаровывало: опять достижения социалистического труда, опять все прилагательные в превосходной степени (самый, самая, самое!), показуха, очковтирательство, блеф!

Но нас ожидал своего рода Берлин-2, и мы были сполна вознаграждены за наше терпение в первые дни поездки. Во-первых, нам посчастливилось познакомиться с замечательным человеком, хозяином совхоза в Малиновке, и его огромным, поистине потрясающим хозяйством, Героем Социалистического Труда Иваном Ивановичем Шарфом.Талантливый и умелый хозяйственник, он сумел вывести на высокий уровень не только птицеводство, но и наладить другие отрасли сельского хозяйства. По сути, совхоз И.И.Шарфа в какой-то степени жил и работал по принципам натурального хозяйства: в Малиновке производили практически все продукты питания, и в то время, как полки магазинов страны зияли пустотой, в Малиновке не было недостатка ни в чем.

Даже озеру не дали застояться: запустили в него рыбу и через некоторое время стали покрывать не только свои потребности в рыбе, но и поставлять ее в областной центр. Меня распирало от гордости за нашего немца Шарфа, и я с восторгом воспринимала восхищенные восклицания членов делегации – мол, знай наших! Всё здесь было добротно, красиво, всё излучало теплоту и доброжелательность: школа, садик, сами детишки в них и их родители: вот уж воистину – всё для людей.

Тут бы мне и задать еще раз мучивший меня вопрос о женском концлагере, но могла ли я знать, что именно в Малиновке я стою на земле, пропитанной потом и кровью узниц концлагеря! До сих пор не могу себе простить, что не докопалась, не узнала, нутром не почувствовала, что вот он – рядом! Наверное, довольные и счастливые лица людей, трудившихся здесь, и ввели меня в заблуждение. С гордостью И.И.Шарф поведал нам, что из Малиновки не уехала ни одна семья − от добра добра не ищут.

А.Л.Ж.И.Р. был крупнейшим советским женским лагерем, входившим в состав «Архипелага ГУЛАГ», в котором содержались члены семей «изменников Родины». Помимо него в СССР было еще три «женских» лагеря: Темляковский (под Нижним Новгородом), Джангиджирский (в Киргизии) и Темниковский (в Мордовии). А.Л.Ж.И.Р. называли еще «26-й точкой», так как лагерь располагался в 26-м посёлке района спецпоселений (сейчас это село Акмол, бывшая Малиновка). В лагере находилось в среднем около восьми тысяч заключённых женщин. Первые эшелоны с женщинами прибыли в А.Л.Ж.И.Р. в январе 1938 г., в лютые морозы. До сих пор неизвестно, сколько женщин, стариков и детей навсегда осталось лежать в общих степных могилах близ деревни с веселым названием Малиновка. Лагерь занимал территорию в тридцать гектаров, обнесенных двумя рядами колючей проволоки.

Первые полтора года в лагере действовал режим «особого лагерного отделения», который накладывал дополнительные ограничения на заключённых. В частности, были запрещены переписка и получение посылок. У некоторых женщин-узниц были маленькие дети, совместно с которыми их содержали. Были среди заключенных и беременные женщины. В лагере приводили в исполнение и смертные приговоры, например, в 1942 г. здесь было казнено около пятидесяти женщин. В начале 1950 г. А.Л.Ж.И.Р. был ликвидирован, однако вплоть до реабилитации в 1958-м осуждённые не имели права вернуться на прежнее место жительства.

По Великому шелковому пути

Алма-Ата поразила нас своей необычной красотой: утопающая в яркой зелени, в окружении заснеженных горных вершин, казахстанская столица живописно раскинулась в предгорьях Заилийского Алатау – самого северного горного хребта Тянь-Шаня. Впечатление, будто горы заключили Алма-Ату в свои объятия. Жаль, конечно, но мы не могли долго наслаждаться красотами этого замечательного города и его достопримечательностями, у нас была другая цель – встречи, как можно больше встреч с людьми! Это было тем более важно, что в Алма-Ате тогда был сосредоточен цвет немецкой интеллигенции и сохранилась толика автономности немецкой диаспоры − радио и телевидение на немецком языке, центральная газета советских немцев «Фройндшафт».

Это были незабываемые встречи − с коллегами редакции вещания на немецком языке, издательства «Казахстан», студентами немецкого отделения факультета журналистики Алма-атинского университета, с коллективом газеты «Фройндшафт» во главе с главным редактором Константином Эрлихом… Здесь уже чувствовались новые веяния, в воздухе витал дух возрождения немецкой национальной идеи, разговоры были откровенными и конструктивными, и все мы просто диву давались, какой свободой пользуются немцы в Казахстане, какие у них появляются перспективы!

Правда, не обошлось без ложки дегтя: неожиданно «кто-то» отменил нашу встречу с актерами немецкого театра в Темиртау – актеры, якобы, отказались от встречи и предпочли уехать на рыбалку. Надо ли говорить, что нашему разочарованию не было предела! Но ситуацию спас энтузиаст немецкого возрождения - его имя сегодня известно каждому российскому немцу на постсоветском пространстве и в Германии. Это был Якоб Фишер, директор этого самого театра. Нас как раз знакомили с новостью об отказе актеров от встречи с нами, когда Яша ворвался в редакцию «Фройндшафт» и с места в карьер потребовал объяснить, почему мы отменили поездку в театр. Оказалось, нас в Темиртау ждали, подготовили целую программу, но… «планы делегации изменились» − так им было сказано.

Так что перестройка − перестройкой, гласность − гласностью, но «контора» все еще была всесильна. Насколько всесильна и живуча, мы явственно ощутили в Узбекистане, но до него были еще Киргизия и Таджикистан. И если в Киргизии во время общения с немцами возникало чувство, что они еще более раскрепощены, чем наши друзья в Алма-Ате, то в Таджикистане царила мрачная, душная атмосфера, были ощущение опасности и ожидание окрика: НЕЛЬЗЯ! На встрече с «немецкой общественностью» неприятно поразили скованность публики, тревожно-испуганные лица людей, и было ясно, что разговора не получится.

Наше разочарование с лихвой компенсировали немцы в Киргизии – открытые, активные, деятельные… Но и здесь, как и на встречах в других республиках, нет-нет да и вставал вопрос: а как ТАМ? И просьба дать совет: ехать − не ехать? Но разве можно давать советы в таком сложном, жизненно важном вопросе?

…В холле гостиницы «Ташкент» в Узбекистане нас встретила целая орава крепких молодых людей в белых рубашках. Кто-то из наших пошутил: «Подумать только, здесь „контора“ даже не пытается маскироваться!» Доля правды в этой шутке была огромной: неусыпное бдительное око «старшего брата» сопровождало нас повсюду – будь то в Ташкенте, Самарканде или Бухаре. Это раздражало, пугало и деморализовало нашу группу − нас, бывших граждан СССР, и не сталкивавшихся с этой организацией местных немцев в нашей группе. Но при всем неприятном послевкусии маленьких и больших козней «белорубашечников», они не смогли перечеркнуть яркое и незабываемое впечатление от красот этой восточной страны и гостеприимства ее жителей. И если я после этой поездки твердо сказала себе: «Больше − ни ногой!», то это не их вина − Узбекистан остался одним из самых ярких воспоминаний о моих поездках по миру.

продолжение следует