B. Штемпель

* * *

Две родственные души – бомж и я.

Латерны муть. Перрон - что богадельня.

Ноябрь. Дождь. И благодать сия

На нас двоих. И каждому раздельно.

Он сразу своего во мне признал.

(Не бомжа, нет – но в этом и наука!)

И «марльборо» предложенную взял,

В рюкзак нырнул:«Давай-ка, брат, по шлюку!»

Я с фонами, бывало, пил и выше –

Из мне судьбой отпущенных мессий.

Когда вам предлагает выпить нищий,

Не откажите, боже упаси!

Здесь вам не нужно быть за панибрата,

Или стоять, как воин на посту.

Мы пили с ним – две жертвы майората:

У каждого – лишь бремя на счету.

Он захмелел. И слёзы – как свинец.

Но по акценту понял:«Bist du Russe?»

А я смеюсь – я признан наконец,

И в этом повторяю Иисуса.

Он поезд ждал. Вагон – его притон.

В нём свет, тепло и даже пахнет бытом.

В нём спрячется под нишу, как питон,

Ненужный, искалеченный, забытый.

Он жадно пил – в два-три глотка до дна

И спрашивал, как господа матрона:

«Слыхал я, что Россия холодна.

А что, скажи, там холодно в вагонах?»

Вдруг поезд вполз – в свету – как труп разъятый,

Всей внутренностью розовой дразня.

Он влез в вагон. И не было объятий.

Лишь шаг ступнул – и позабыл меня.

2004