И. Шёнфельд

7. Операция «Феникс»

В этот день произошёл ещё один, последний разворот в судьбе Макса Триллера, и Николь Грэй, или Ирэн Браун, или как её там ещё звали на самом деле, отошла на задний план его воспоминаний. И больше Макс Триллер в жизни её не встречал.

– Похоже, тебя и впрямь забирают у меня, сынок, – сообщил Максу Грэгор, – а куда, зачем и на какой срок – я не знаю. Готовится какая-то операция сумасшедшей секретности. Собирают хороших подрывников, холостых, со знанием русского и китайского языков. Короче, мне приказано доставить тебя по одному частному адресу, адрес этот забыть потом начисто и уйти, не оглядываясь. Вот такие дела. На крутую орбиту отправляешься, надо полагать. Станешь генералом – не забудь посещать иногда старого Грэгора в доме престарелых... Э-хе-хе... Вот и всё, сынок, что я могу тебе сказать. Следуй за мной... в последний раз...

Через час Макс Триллер сидел перед аккуратно скроенным китайцем с оперативным именем Пинг Понг (настоящего имени китайца Макс так никогда и не узнал), и внимательно слушал своего нового начальника. Для начала Пинг Понг предложил Максу называть его просто «господин Понг» и объяснил, что он является координатором одного сверхсекретного проекта огромной государственной важности. Число участников ограничено до шести человек, включая самого Понга. Руководителем проекта является некто под именем «Феникс», которого из конспиративных соображений участники не увидят до самого завершения операции. Группа будет готовиться вне Лэнгли и вообще в совсем другом американском штате. Имена участников будут изменены, все контакты – телефонные, письменные и любые другие – категорически запрещены. Предполагаемый срок «залегания» на подготовку и на проведение самой акции – несколько месяцев, в зависимости от ситуации. Операция сопряжена с большими опасностями, в том числе и для жизни участников. Каждый из избранников имеет право отказаться от участия, но только до посвящения в суть операции. Потом уже нет. Отказ от участия после получения сведений о целях и задачах операции автоматически будет означать необходимость физической ликвидации отказника во избежание возможной утечки информации. Таковы предварительные, исходные условия. После этого китаец Понг, безупречно говоривший по-английски, поздравил Макса с включением в группу отбора. – «Отбор был очень тщательным. Вас выбрали из нескольких десятков отличных кандидатур, – доложил он, солнечно улыбаясь фирменной китайской улыбкой, – и теперь избранным предстоит изменить Историю, повернуть ход человеческой истории в новое русло. Вы можете гордиться собой. Даже если и откажетесь сейчас от участия. Слово за Вами, господин Триллер».

Макс почувствовал, как озоновые пузырьки холодят ему кровь в артериях и забираются под ногти. Как будто он стоит на скале с выданными ему, но ни разу ещё не испытанными крыльями за спиной, и ему предстоит прыгнуть головой вниз, в густой туман. Что произойдёт через мгновенье – вознесут ли его крылья над туманом, в синее небо, к солнцу, или провалится он вместе с ними в глубокую пропасть, на острые камни? Орёл или решка? Пан или пропал?

– Если операция пройдёт успешно...

– Она несомненно пройдёт успешно...

– Хорошо, и всё же: если она пройдёт успешно – что потом?

– На выбор: слава, деньги, свобода, или всё это вместе в едином пакете. Правда, под новой идентичностью до конца жизни. И вне Агентства, к сожалению. С Агентством Вам придётся расстаться и все следы имевшего места сотрудничества стереть из Вашей биографии и, по-возможности, из памяти тоже...

– Я согласен! – сказал Макс и облизал пересохшие губы.

– Поздравляю с великим решением, – снова заулыбался Понг. Осталось нам с Вами скрепить это Ваше решение обоюдными подписями и – добро пожаловать на нашу подводную лодку без окон и дверей с одним-единственным погружением и одним-единственным всплытием – уже после победы!

Прямо из конспиративной квартиры Макс в сопровождении Понга отправился на небольшом самолёте, где они двое были единственными пассажирами, по новому, сверхсекретному адресу в центре страны. Среди ночи, в предместьях небольшого провинциального городка Икс они вошли в облупленный особнячок неприметного вида, в котором располагался центр подготовки этой загадочной операции, руководимой таинственным «Фениксом». Здесь Максу и четырём его новым товарищам – русскому, японцу, мексиканцу и ещё одному американцу, только чернокожему – предстояло прожить несколько месяцев, готовясь к делу, ставящему перед собой грандиозную цель: повернуть ход истории земного шара в пользу Соединённых Штатов Америки раз и навсегда, окончательно и бесповоротно, на все времена.

Цель операции была воистину велика, и тем более странным показался Максу состав участников, подобранный для её реализации. По каким квалификационным и личностным критериям осуществлялся отбор, можно было лишь гадать, продолжая недоумевать при этом. Через короткое время, когда Макс познакомился со всеми, он начал подозревать, что главным критерием отбора являлась ненависть. Ибо скоро выяснилось, что японец ненавидит китайцев, русский ненавидит русских, американец ненавидит белых, и все они ненавидят Россию. Кого ненавидит сам Пинг-Понг было пока непонятно, как не совсем ясен был вопрос и о том, кого ненавидит молчаливый мексиканец. Возможно, последний больше всего на свете ненавидел болтунов, хотя на бесстрастном лице его не отражалось даже это. По части ненависти Макс в данной компании казался сам себе белой вороной: его эти чувства не разъедали, что рождало подозрения остальных в его ущербности. И тогда он мрачно пошутил, что ненавидит всё человечество разом. Шутка, однако, пришлась впору: Макса зауважали. Надо полагать, за масштабы ненависти. Правда, заодно и возненавидели. За многое. За то, например, что он был объявлен самым опытным подрывником в группе и главным инструктором по подрывному делу. И ещё за то, что знает шесть языков и обладает феноменальной памятью. Кроме того, ненависти к нему добавил тот факт, что Макс оказался самым умным в группе: в полушутливом тестировании на IQ – умственные способности и сообразительность – он набрал наибольшее количество баллов. За последний факт Макса особенно невзлюбил Алоис Чакол – афроамериканец с университетским образованием. Тот умел определять цвета предметов кончиками пальцев и гордился этим своим даром, как личной наградой Бога-отца (он происходил из семьи адвентистов седьмого дня, и в Иисуса Христа не верил). За эту способность его, надо полагать, и включили в супергруппу: считалось, что он сможет правильно скрутить разноцветные провода детонаторов в полной темноте, если вдруг погаснет свет. Кроме того, объявлено было, что Чакол владеет методиками гипнотического воздействия. Возможно, таинственный Феникс допускал возможность убеждения противника в необходимости подорвать самого себя во славу Америки. Этот Феникс был, судя по всему, вообще большой оригинал, пришёл Макс к не слишком лестному для невидимого шефа заключению, озирая секретную диверсионную группу вокруг себя.

Японец, со своей стороны, был электронщиком, специалистом по системам защитной сигнализации и выявлению «жучков». Это, конечно, было важно: каждый видел фильм с Шоном Коннери, легко вскрывающим сверхсекретные сейфы. Настоящему, современному диверсанту такие таланты могут пригодиться в любой момент. Помимо этого, японец владел множеством всевозможных приёмов рукопашного боя. Он умел драться всеми предметами – от табуретки до носового платка и зубочистки, а также швырять ножи и готовить смертельные яды и разъедающие вещества из самых обычных продуктов питания в смеси с аптечными препаратами и бытовыми жидкостями. Правда, относительно продуктов питания «...тут и уметь нечего», – ворчал русский диверсант Василий, – «...покупай в любом холсэйле колбасу и травись на здоровье. Одна сплошная химия на прилавках: говно для унтерменшев...».

Мексиканец Мигель Варригас, которого русский немедленно перекрестил в Миню-Ворюгу, никакими выдающимися способностями на первый взгляд не обладал, если не считать таковыми большой рост, пугающую, «нецэрэушную» внешность, огромную физическую силу и молчаливость, напоминающую патологическую немоту. Мигель не здоровался, не прощался, не извинялся после того, как оглушительно, взрывоподобно чихнёт, на вопросы товарищей не отвечал и на занятиях сидел неподвижной горой, украшая скромный интерьер комнаты своим узловатым, безэмоциональным бронзово-ацтекским ликом, в глубине которого, под кроманьонским лбом поблёскивали две чёрные, немигающие точки внимательных глаз. Впрочем, все задания, как теоретические, так и практические он выполнял чётко, и всем было понятно, что молчаливый мексиканец далеко не дебил. Кстати, в IQ-соревновании он оказался вторым после Макса (чёрный американец Чакол назвал этот феномен «погрешностью эксперимента»). Что касается взрывных дел, то тут мексиканец и вовсе демонстрировал высший класс, в чём очень скоро смог убедиться Макс. Мексиканец, оказывается, с младых ногтей занимался подрывным делом, помогая отцу на серебряных рудниках. Об этом факте диверсантам сообщил Пинг Понг, ибо сам Мигель глухо молчал, не реагируя ни на что, даже на приставания Василия типа: «Эй ты, глухарь долбаный, Миня-Ворюга, ты бы хоть пёрнул, что ли! А я бы тебе ответил. Хоть таким способом поговорили бы по душам, а?». Но Мигель Варригас и этим способом общаться не желал. Он молчал. И это было русскому особенно обидно: он не мог мексиканца даже передразнить достойно. Ибо у русского Василия был собственный большой талант: он умел гениально имитировать самые разнообразные звуки – от скрипа дверей и голосов птиц и животных до шумов автомобильных моторов с точностью до конкретной модели. В цирке он зарабатывал бы толстенные деньги, но, очевидно, ЦРУ оказалось ещё рентабельней. Василий доверительно похвастался товарищам, что фабриковал для Агентства голосовые компроматы на политиков и очень высоко котировался в своём отделе. Взрывать он умел тоже и выучился этому ещё в молодости, в дельте Волги, где глушил рыбу и браконьерничал чёрной икрой. А до этого он служил в советской армии и развозил секретные грузы по стратегическим точкам – пусковым объектам баллистических ракет. За эту информацию он и был обласкан ЦРУ, когда в один прекрасный день после развала СССР очутился в Америке с партией титановых лопат и плотно закупоренным ведром красной ртути, за которое он просил миллиард долларов, а угодил в ЦРУ, о чём впоследствии не жалел ни секунды. После тщательной проверки на вшивость, этот русский с полным именем Василий Онуфриевич Оношков был взят на службу в Агентство (на самом деле он был по национальности и не русским даже, а мордвином, и любимым анекдотом его была история о том, как евреи Биробиджана после краха СССР собирались объединиться с Мордовией на предмет создания единой республики поближе к Москве. Но из этого ничего не получилось: якобы, стороны не договорились по названию будущей республики. Одни предлагали назвать её «Мордожидовией», другие – «Жидомордовией». Спор зашёл в тупик, и Мордовия так и осталась Мордовией, а Биробиджан Биробиджаном. Русский мордвин Оношков каждый раз, рассказывая этот анекдот, долго хохотал, подвывая «ой, не могу больше...» и отирая слёзы искреннего восторга с лукавой своей, обезьянней мордочки. Макс однажды не выдержал и предупредил русского, что в следующий раз удавит его бикфордовым шнуром.

– Мой дедушка был евреем, – объяснил он Василию, – и я не позволю тебе над жидами издеваться.

– Я тоже тебе шишку в горло загоню чешуёй назад, чтоб ты её обратно не выкашлял, – поддержал Макса японец, – потому что мой дедушка тоже был юдом!

Это загадочное заявление японца повисло в воздухе и осталось без расшифровки. Возможно, под «евреем» («джу» по-английски) японец понимал человека безупречной честности и высочайшего достоинства – настоящего дзюдоиста, или „Judo“, если произносить это по-английски. Скорей всего, именно так и было: японец путал понятия «джу» и «юдо». Ну да наплевать.

Что касается Пинг Понга, то он оставался вещью в себе. Диверсанты знали о нём очень мало: что отец его был музыкантом и погиб в ходе культурной революции в Китае, и что матери с маленьким Пинем (так перепрозвал его русский Василий) чудом удалось выбраться из Китая и попасть в Америку. Ещё было известно, что Понг поклялся умирающей матери, что всю свою жизнь положит на борьбу с китайским коммунизмом (мать Пинг Понга до самой смерти скрывала, что происходит из императорского рода и является страстной монархисткой).

Глядя на участников своей сверхсекретной спецгруппы, Макс чувствовал себя порой оскорблённым: неужели и его собственные параметры предварительного отбора потянули на такой же кретинизм? Но делать было нечего: теперь все они были скованы одной цепью и прикованы к одной галере. Или сунуты в подводную лодку глобального значения без окон и дверей, как выразился Пинг Понг. Все они стали теперь братьями одной судьбы: им предстояло стать героями или погибнуть. «Камикадзе» – называют таких безумцев японцы. И какого чёрта он, Макс, влез в эту афёру – пусть даже и ради глобальных интересов Америки и ценой своей окончательной свободы? Мало этого: Пинг Понг его ещё и старшим группы назначил, как наиболее опытного подрывника. Разумеется, все участники отряда знакомы были с динамитом, как средством борьбы за свободу и демократию, но лишь Макс знал это ремесло до тонкостей, и теперь обучал остальных секретам, уловкам и способам, мало кому известным. В частности, он показывал своим «братьям» как рассчитывать, устанавливать и крепить термитные пластидные колбаски на сложных профилях строительных опор. Ибо такова была специфика их задания: подрыв зданий. Причём зданий очень непростых, до которых нужно было ещё добраться в живом виде. И желательно вернуться. Или же остаться под обломками, если иначе не будет получаться. Причём мёртвые их тела должны будут работать дальше с помощью документов и газет в карманах – русских или китайских, в зависимости от объекта. А пока эти грозные тела были ещё живы, они учились писать на стенах лагеря по-русски и по-китайски слова «Смерть России!», и «Разрушим Китай до основания!». Посторонний, случись ему подсмотреть что делается в заднем дворе особнячка, обнесённого каменным забором, очень удивился бы, наблюдая взрослых, разномастных дядек за этой странной работой. Вечером надписи закрашивались белым, чтобы наутро быть сделанными заново, теперь уже с закрытыми глазами, или ночью, в полной темноте. Такие вот забавно-абсурдные формы принимала порою подготовка к серьёзной операции. Раз в неделю, чтобы «братья» не захирели телом, Пинг Понг вывозил их на микроавтобусе в поля, они одевали майки с надписью «Спортивный клуб «Феникс»» (незримый Феникс, определённо, был человеком с большим чувством юмора), и бегали кросс. Последний, пришедший к финишу, зарабатывал наряд вне очереди на уборочные работы во дворе или в доме. Часто в виде наказания за какой-нибудь проступок, совершённый ранее, один из них должен был назначенное расстояние тащить на горбу «собрата». Всё это лишь увеличивало градус взаимной ненависти в команде, но, похоже, такая ненависть была частью плана подготовки. Ненависть должна была постоянно присутствовать в каждом участнике проекта, как хранятся угли в плошке у аборигена, способного раздуть из них огорь в любой момент. Но ненависть эта должна была оставаться под контролем и ни в коем случае не приводить к взаимным увечьям, чем операция была бы поставлена под угрозу срыва. За нанесение увечья «брату» полагалась высшая мера – исключение из числа участников, что в соответствии с условиями контракта автоматически означало и физическую ликвидацию провинившегося. Так что змеи шипели и плевались, но не кусались. Каждый понимал: если всё пройдёт удачно, то очень скоро, уже богатыми людьми, все они разбегуться навсегда по солнечной стороне жизни и забудут друг друга. Или наоборот: тогда-то и появится возможность в спокойной обстановке свести, наконец, старые счёты и отомстить за старые обиды.

Теоретические занятия по подготовке к диверсионному акту века представлялись курсантам несложными. Они состояли в просмотрах документальных фильмов из архивов ЦРУ и изучении секретных документов, содержание которых сводилось к опасностям для США, исходящим от России и от Китая. После изучения каждого блока документов в группе происходило обсуждение по типу диспутов, проводимых когда-то в старших классах школы. Целью каждого такого обсуждения было предсказать на основании имеющихся фактов приблизительную дату нападения русских или китайцев на Америку. Постепенно в информационное поле Понг вбрасывал всё новые секретные данные о военно-политическом сближении России и Китая, из которых с железной логикой следовало, что дата уничтожения жестокими врагами человечества великой американской цивилизации стремительно приближается. Сомнений не оставалось: если эти два монстра – кровожадные, умеющие воевать русские и два миллиарда жёлтых муравьёв-китайцев объединятся, то хорошего не жди: свобода и демократия планеты в лице Соединённых Штатов будет расщеплена на радиоактивные атомы нейтронными и водородными бомбами чудовищной силы. Вывод оставался один: не дать России с Китаем выстроить единый военно-политический вектор планетарных амбиций, направленный против США. Это вопрос жизни и смерти не только для Америки, но и для всей земли. Ибо вместе с Америкой развалится вся земная цивилизация! С этими выводами согласны были все участники предстоящей операции. Даже мексиканец задумчиво кивал. А если кто и сомневался в том или другом, то по глазам диверсантов этого было не угадать – глаза у всех были сумрачными перед лицом безумного врага, чёрной тучей наплывающего на человечество.

Программа подготовки диверсантов подразумевала в том числе и культурную часть. Её главным элементом являлся просмотр голливудских фильмов на тему конца света. Каждый раз на США обрушивалась та или иная катастрофа – потоп, океанская волна километровой высоты, извержение супервулкана, падение астероида, вирус из русских лабораторий или ещё какой-нибудь ужас, включая нашествие зелёных человечков из космоса. И каждый раз, пройдя чудовищные испытания на прочность, Америка побеждала и воцарялась во Вселенной в роли спасительницы, которой рукоплескали все люди земли, включая благодарных русских и китайцев. И даже когда однажды уцелеть Штатам не удалось на некоторое время (после какой глобальной военной афёры это произошло в фильме показано не было) – даже после этого героический Кевин Кёстнер с почтовой сумкой на боку объехал расчленённые врагом территории, всех подлецов уничтожил и объединил США заново – теперь уже навсегда.

Эти фильмы тоже обсуждались, но уже неофициально – в расслабленной обстановке, за кофе с пуддингом. Мнения при этом не совпадали. Алоис Чакол, например, негодовал, что голливуд вообще ставит такие позорные фильмы, как «Постмэн», унижающие Соединённые Штаты Америки уже самим допущением о возможности распада станы, пусть даже и на какое-то время только.

– «Что этот фильм с вашим белым Кёстнером доказывает?, – вопрошал он, – Что мы потерпим однажды сокрушительное поражение и распадёмся? Такие фильмы – это предательство интересов Америки, – кричал негр, – и, потом, обратите внимание, джентльмены: в обновлённой Америке почти нет чёрных! Куда они подевались, я вас спрашиваю?...».

– Назад в Африку сбежали, обратно на деревьях живут.., – предположил русский мордвин Василий. Но японец ему тут же возразил:

– Ты не американец, конечно, но пока вы, русские, нам, японцам, острова наши не отдадите на Курилах, то ты должен заткнуть рот двумя своими грязными руками и не разговаривать больше, конечно...

– Я у тебя никаких островов не брал, макака ты жёлтая! А если ты их потерял по собственной вине, потому что с Гитлером побратался некстати, то сиди теперь смирно, или пузо иди себе режь по вашей моде – наскосяк через пупок.

– Плохо разговариваешь, конечно. Глаз выколю.

– Свои береги оба!

– Заткнулись все! – рявкнул на них Макс Триллер. – На личности не переходить!

Макса послушались, в отсутствие Пинг Понга он был старшим тут, и остальные с этим вынуждены были мириться. Перепалка замерла. Но стычки в коллективе продолжались. Однажды дошло до драки, за которую Василий и Алоис приговорены были Понгом тащить друг друга по очереди три километра бегом. Поводом послужила патриотическая картина, нарисованная негром цветными мелками на свободной стене столовой: чёрный человек в скафандре размахивал американским флагом над планетой Марс (Алоис был не только гипнотизёром группы, но и главным «леонардом» среди диверсантов: он любил рисовать).

– Ишь ты! – ядовито заметил русский, разглядывая картину. – С земли вас, чёрных, стало быть, уже турнули? На Марсе теперь живёте?

В следующую секунду Алоис выплеснул в голову мордвину остатки кофе из чашки. И вот уже Василий держал негра за горло и вопил по-русски: «Паарву, сука!..». Ещё миг спустя японец уложил на пол обоих. Они лежали рядышком и не шевелились. Макс перепугался. Он бросился к поверженным. Но японец успокоил его: «Сейчас будут опять дышать, конечно». Он ткнул каждого пальцем, и они действительно громко, со стонами задышали, в унисон проклиная японца.

Подготовка продолжалась. Участники диверсионного отряда, запертые в четырёх стенах безо всякой связи с внешним миром, читали антироссийскую и антикитайскую литературу и всё более убеждались в подлой сути и крайнем коварстве этих двух наций – русских и китайцев. Но главная тренировка состояла в том, что под руководством Макса они обматывали на скорость стволы двух тополей в огороде колбасками из садовой замазки, имитируя закладку термитных зарядов. Они тренировались каждый день. И ждали.

Они ждали решения «Феникса» о предстоящих объектах диверсии. Ими должны были стать два здания – одно в Пекине, другое в России. Оба объекта должны были представлять собой сооружения общенационального, символического значения – например, кремлёвская башня с курантами, или Мавзолей Ленина, или Храм Василия Блаженого на Красной площади в Москве. Что касается Пекина, то в разрабатываются следующие варианты, сказал Пинг Понг: Врата Небесного Спокойствия Тяньаньмэнь, мавзолей Мао Цзе Дуна или Храм Неба в Запретном городе Гугун. Резонанс от акции должен сотрясти два общества – российское и китайское – вширь и вглубь с такой силой и возбудить взаимную ненависть двух народов до такой степени, чтобы надолго отбить у их лидеров охоту к любому политическому сближению. В местах подрывов должны были остаться явные доказательства их авторства: китайского в России и русского – в Китае. Это являлось обязательным заключительным условием операции.

Такова была эта идея, грандиозная по замыслу, но трудная для исполнения. Потому что диверсионной группе предстояло разделиться на две части, проникнуть в самое сердце каждого из двух противников, взорвать эти сердца изнутри и вернуться живыми, чтобы познать бесшумную славу и оглушительное богатство: по десять миллионов долларов обещано было каждому участнику по возвращении. Но шансы вернуться живыми представлялись мизерными. Хотя Понг и заверял участников, что «на местах» подрывников будут встречать и обеспечивать их доставку к объектам и благополучное возвращение «свои люди».

– Сами подумайте, – говорил им Понг, – насколько нежелательно, чтобы ваши тела остались под завалами, или, ещё хуже, чтобы вы попались в лапы русских или китайских спецслужб! Ведь они заставят вас заговорить, и тогда вся операция окажется проваленной – со всей ужасной ответственностью, которая ляжет на Америку. Поэтому-то операция и готовится так тщательно. То, что вы делаете тут – это тьфу. Главная работа происходит там, и направлена на то, чтобы вы, сделав дело, снова оказались в Америке. Это – самое главное в проекте, так что можете быть уверены: каждый из вас свои миллионы получит!

Такие речи Понга сильно поднимали дух и настроение диверсантов. И ещё сообщил участникам группы Понг, что Китай представляет собой для организаторов проекта куда большую проблему, чем Россия. – «В России проще, – сказал Понг, – там у ЦРУ много друзей, которые за хорошие деньги хоть Царь-пушку из Кремля выкатят, хоть самого президента страны в рассрочку продадут. В Китае хуже: там деньги возьмут, но тут же и сдадут тебя с потрохами – не потому даже, что китайцы больше всех других наций любят свой Китай, а потому, что к мировой гегемонии США все китайцы относятся с презрением. Они лидирующее место Штатов в мировой цивилизации просто не признают, ибо со дня изобретения пороха считают своей собственностью, своим большим рисовым полем всю Вселенную. А Америка – это так: временное недоразумение на поверхности Земли, которое скоро отомрёт само собой, или с китайской помощью – по обстоятельствам. Так полагают китайцы, и поэтому доверять им нельзя никогда. Но есть у «Феникса», разумеется, и в Пекине надёжные зацепки. И он работает над тем, чтобы эти зацепки стали бетонными столбами, гарантирующими надёжную реализацию всей операции в комплексе. Когда всё будет готово, «Феникс» передаст конкретные планы, объявит сроки и условия, и тогда надо будет оперативно изучить и намертво запомнить чертежи, чтобы, возможно в темноте, на высокой скорости и с безупречной точностью проделать необходимую работу, после чего благополучно удалиться с объектов».

Макс доложил Понгу, что он лично изготовил в своё время ряд чертежей подвалов значимых зданий в Москве и передал их руководству. Китаец ответил, что «Феникс» об этом знает, и что эти варианты тоже находятся в разработке. Важен доступ к объектам и их минирование. А сами взрывы будут осуществлены позже, в нужный момент, дистанционно, своими людьми в Москве и, соответственно, в Пекине.

– Момент этот определит сам «Феникс», или, возможно, люди из высших политических сфер, и нас это уже касаеться не будет. Нам останется ждать это историческое мгновенье в укромном месте и готовиться к большим деньгам и великой славе, даже если она и не будет слишком громкой для каждого из нас. Кому надо – те нас оценят по достоинству, и остаток наших жизней мы проживём счастливчиками. Это нам обещано твёрдо.

– Ну дак, это самое: поскорей бы! – вздохнул мордвин Василий, который считал себя русским.

– Нужно ждать, конечно, – кивнул японец.

– Дурдом! – неопределённо выразился чёрный Алоис и пояснил: – Долбанули бы «Томагавками» со всех подлодок разом по всем этим Москвам и Пекинам без предупреждения, чтобы они и бзднуть не успели, и все дела. И можно уже не бояться, что они объединятся. Объединяться некому будет...

– Ишь ты, умник нашёлся!, – тут же полез в скандал Василий, – а если они нас тоже разом, и тоже без предупреждения, да со всех своих пусковых установок, да баллистическими ракетами – тогда что? Жопа ты университетская. Интересно, извилины у тебя в голове тоже такие же чёрные, как задница?

Американец не ответил, но по блеску глаз видно было – оставил ответ на потом. А японец согласился:

– Может быть всем каюк, конечно.

– «Конечно», «конечно»... заладил как попугай, самурай шароварный! –снова начал заводиться Василий. Возбуждённый мыслью о скорой награде в размерах несметного богатства, Василий вёл себя в тот день особенно агрессивно: азарт туманил остатки его разума. О том, что товарищи припомнят ему однажды все его обиды и оскорбления, он не задумывался. Он относил всех, не понимающих русского языка, к отряду мелкоклеточных придурков типа ящериц. Возможно, поэтому он единственный в группе, традиционно ненавидя всех остальных, к Максу за его безупречный русский относился с уважением. Даже спросил его как-то: «Ты чего это, Максюша, под пиндоса косишь, а? Ведь сам же ты русский, ну, скажи честно? Ни одного заморыша-заокеяныша я не видал ещё, чтобы по-русски без акцента говорить умел... Ну, не хочешь – не сознавайся: твоё личное дело, агент ноль-семь... плюс ещё сто пятьдесят без закуски...».

Незаметно весна перешла в лето, а группа всё ещё готовилась к операции теоретически и психологически. Однако, энтузиазм в группе постепенно убывал. Атмосфера внутри коллектива достигла критического уровня. Теперь уже каждый ненавидел каждого больше, чем Россию, Китай и США, вместе взятые. Родную Америку за то, в частности, что она никак не может повести своих сынов на редуты, за которыми ослепительными эверестами маячили по десять миллионов на рыло плюс всемирная слава освободителей человечества.

– Сколько можно сопли жевать! – вопил Василий, – когда нас в дело запустят? Я к тёлкам хочу! Яхту хочу купить, по океянам плавать! В тюряге и то лучше было – там хоть люди сидели достойные – без черножопых с желторылыми. Сбегу нахер отсюдова. В гробу я вас всех видал! – Он кричал по-русски, и Макс был единственный, кто его понимал. Он сообщил об угрожающем психологическом климате Пинг Понгу, который часто покидал «станцию» с организационными целями и для оперативной связи с «Фениксом». Понг озабоченно кивнул:

– Я знаю. Операция затянулась. У «Феникса» тоже не всё так просто складывалось всё это время. С китайской темой небольшая заминка. А нам ведь синхронность нужна. Но, кажется, дело идёт к завершению. В крайнем случае, обойдёмся одной Россией. У «Феникса» всё на контроле. Настрой группу ещё на несколько дней терпения: чертежи и планы на подходе.

Но наступил август, а чертежей всё не было. Макс ожидал взрыва каждую минуту. Либо японец всех отравит, либо американец посредством гипноза убедит остальных пойти и утопиться в ванне, либо русский сиганёт через забор и исчезнет, чем сорвёт всю операцию. Ночью Макс лежал и думал о выходе из создавшегося положения. Но ничего толкового придумать не мог. Разве что предложить Понгу дать участникам увольнительную на сутки и отправить их всех в бордель – пар выпустить? Рискованно, конечно – напьются там и счёты сводить между собой примутся, или болтать лишнее начнут спьяну. Но что-то ведь делать надо...

Мысли Макса прерваны были криком со стороны двора.

– Диверсанты, сдавайтесь! Вы окружены! Сопротивление бессмысленно!

Затем раздалась странная, тупо-деревянная очередь из автомата с глушителем, и послышался всё тот же командирский голос: – «Сержант, бросай гранату!». Зазвенело разбитое стекло, что-то твёрдое стукнулось о пол в коридоре, и в пространстве возник набирающий густоту свист налетающего снаряда. Это был абсурд: даже если группа была раскрыта и подверглась нападению, то откуда может взяться снаряд? Но мысль о том, что всё не так, всё фальшиво в этом концерте, пришла Максу уже позже, когда он, следуя затренированному инстинкту, лежал на полу, мгновенно опрокинув кровать и прикрыв голову руками в ожидании взрыва гранаты. Однако, взрыва не последовало. Вместо этого раздался визгливый хохот Василия.

– Ну что, капитально пересрали, супермены? – вопил русский в диком восторге от удавшегося розыгрыша. После чего свист налетающего снаряда послышался снова. Вслед за этим раздался топот ног, грохот падающей мебели и визг «Полундряа-а-а!... пустите, гады..., а-а-а, больно же, падла японская...». Макс поспешил из своей комнаты в гостиную, где американец с японцем уже вязали русского шнуром, вырванным из утюга.

– Всё! – объявил Алоис, – сейчас мы его будем вешать. Зачитаем приговор и вздёрнем на люстре. Я с этим идиотом на дело не пойду. Вот, устроил нам Пёрл-Харбор, клоун паршивый. Повеселиться он хотел! Ну, ничего: сейчас ты повеселишься, свинья русская. Сейчас ты у меня захрюкаешь в петле... сейчас, сейчас я тебе чёрный ку-клукс-клан устрою..., – американец бегал по комнате в поисках подходящей верёвки. Василий при этом лежал на полу и дрыгал ногами под наблюдением японца. Самурай был страшно зол. Он тоже упал на пол, услышав стук «гранаты» и свист «снаряда», но в отличие от остальных товарищей, которые поднялись с пола и теперь отряхивались и ругались, японец уронил при этом падении не только своё тело, но и свою честь. Потому что самураи не должны падать на пол от страха перед гранатой. Конечно, его позора никто не видел, но это дела не меняет. Теперь либо враг должен умереть, либо самурай обязан взрезать себе живот. Японец отдавал предпочтение первому варианту и потому не мешал американцу искать верёвку.

– Я ещё вас всех переживу, волки позорные! – грозился между тем Василий, – хер вы меня повесите: Пиня вас тогда своей собственной рукой расстреляет за срыв операции. Говнюки вы разноцветные! Фантики забугорные!

Лишь решительное вмешательство Макса спасло русскому жизнь. Макс распорядился оставить Василия связанным до утра, до прибытия Пинг Понга. Пусть сам командир решает, что делать с этим уродом. Скорей всего, сказал Макс своим товарищам, русского снимут с операции, и тогда ему по-любому конец: правило выхода из игры всем известно. Но зато сами они останутся тогда незапятнанными. А то ещё неизвестно как дело повернётся, если они его удавят: могут срыв всей операции и им приписать. Нехотя американец с японцем согласились с отсрочкой казни над опостылевшим клоуном-пересмешником – бывшим браконьером, уголовником и предателем своей русской родины Василием Оношковым.

Диверсанты с нетерпением ждали утра: хоть какой-то «экшн» наметился. Японец с американцем спорили, допустят членов группы до казни над русским или нет, мексиканец качал головой, Василий дёргал ногами и сулил всем «пиндец по азимуту». Макс пребывал в готовности номер один, и в конце концов ему удалось разогнать банду по койкам.

И вот утро настало. И Пинг Понг прибыл. И привёз планы, чертежи и даже видеофильмы. И торжественно объявил о начале операции. И Василия тут же развязали. И все снова стали братьями. И братья приступили к последней фазе подготовки – к изучению видеоматериалов и отработке конкретных действий по секундомеру. Дата операции была задана: ночь с субботы на воскресенье, с двадцать пятого на двадцать шестое августа.

Понг привёз планы четырёх объектов. Все объекты находятся в Москве, сообщил диверсантам командир. Готовиться нужно к минированию всех четырёх зданий. Сколько затем получится в реальности, покажет конкретная обстановка. Но хотя бы один из объектов нужно будет завалить во что бы то ни стало. Что это за объекты, членам группы знать пока не положено. В случае успешного выполнения задания они с неизбежностью узнают об этом после, когда об ужасном теракте, совершённом китайцами в Москве, заговорит весь мир. Второй половиной задания – подрывом зданий в Пекине – группа Пинг Понга заниматься не будет. Из соображений секретности и в порядке оптимизации исполнения этим будет заниматься другая группа, непосредственно в Китае. Таковы были последние инструкции «Феникса». По части привезённых планов у Понга состоялся с Максом особый разговор. Дело в том, что один из пакетов чертежей касался знакомого Максу объекта – Дома Правительства, который сами русские называют «Белым домом». Эти чертежи были изготовлены несколько лет назад специалистами ЦРУ на основании материалов, переданных Центру самим Максом Триллером после давешней, «поощрительной» командировки в Москву. Максу приказано было готовить группу к подрыву всех четырёх объектов.

Макс приступил к работе. Отдельное задание дано было американцу Алоису Чаколу, гипнотизёру. На случай провала каждый диверсант должен был знать наизусть и хранить заколоченную в подкорку персональную легенду. Но в одном месте все эти легенды сходились воедино: члены группы не имеют никакого отношения к спецслужбам Америки, но являются бойцами подпольной террористической китайской организации «Хунь-Дунь», тайно поддерживаемой коммунистическим правительством Китая. Главной целью организации является акт возмездия России за отход от коммунистической идеологии. Таким образом, по вечерам чёрный гипнотезёр Чакол стирал определённые участки памяти членам диверсионной группы – те, где заложены имена сотрудников и начальников Агентства - и вставлял на их место только одно короткое выражение: «Хунь-Дунь!». Будущий допрос, если ему, не приведи господи, суждено состояться, должен будет выглядеть так, по установкам Чакола:

- Как зовут?

- Хунь-Дунь!

- Где родился?

- Хунь-Дунь!

- Дата рождения!

- Хунь-Дунь!

- На кого работаешь?

- Хунь-Дунь!

Василий Оношков потешался над этой методикой безмерно. Он на все вопросы товарищей отвечал отныне: «Хунь-Дунь!», вскидывал ладонь в нацистском приветствии и хохотал. Алоис Чакол мог быть доволен своей работой.

Гипнотические сеансы Чакола Макс Триллер считал полной дуристикой. Когда американец требовал у участника сеанса закрыть глаза и расслабиться и начинал бубнить свои установки и легенды, Максу было смешно. Свою собственную легенду Макс запомнил сразу и намертво, и все попытки Алоиса залезть ему в подкорку он блокировал очень просто: он думал во время сеанса о чём-нибудь другом – об Австралии, например. Гипноз Чакола на него не действовал, и Макс сильно сомневался в том, что он оказывает хоть какое-нибудь воздействие на других членов группы. В частности, русский Василий из состояния глубокого гипнотического транса однажды истошно завопил к величайшему негодованию американца: «Смерть фашистским оккупантам!». Всем было ясно, что русский просто куражится. Впрочем, сам Василий к сеансам гипноза относился вполне благожелательно: он на время сеанса просто блаженно засыпал, не забывая предварительно пожелать гипнотизёру: «Спокойной ночи, идиот!». Но, возможно, что-то там такое Чакол и производил в мозгах у участников. Тот же Василий, например, проснувшись однажды после сеанса, пожаловался, что помнит все клички зеков, с которыми сидел, или с которыми кантовался на этапах и пересылках, но никак не может вспомнить английских имён недавних своих коллег и начальников по Агентству. И, кажется, не врал. Впрочем, Василия это не сильно огорчало. Он ценил жизненный принцип: «меньше знаешь – крепче спишь».

Макс не понимал, зачем понадобилось незримому «Фениксу» устраивать этот гипнозный балаган. Ну да «Фениксу» видней – в конце концов, это его гениальный проект, так что ему и карты в руки, и любая блажь в голову.

Сеансы «вколачивания» чередовались с тренировками по минированию, которые проводились в просторном саду за особняком с помощью брёвен, завезенных Пинг Понгом в срочном порядке и врытых в землю вертикально. Расположение столбов имитировало опоры зданий в соответствии с имеющимися планами.

(продолжение следует)