Бумеранги (отрывок) (31.10.2018)

( гл. Сыновья и снохи)

 

Иван Антони

 

Жила в селе семья: отец, мать и два сына: Анатолий на шесть лет старше Николая. Ничем от других жителей семья не отличалась. Когда началась война и мужиков на фронт забирать стали, Омельяна Ильича, главу семейства, оставили дома. Нога у него больная; попала под лемех, и после лечения стал он ходить с палочкой.

— Везёт Солопее, — завидовали бабы, — при муже осталась. Наших-то мужиков на фронт забрали. Вернутся ли, кто знает, а у неё муж всегда под боком!

Повезло не только Солопее, но и семье в целом: сыны были малы, и на фронт призваны не были. Вот и пережили войну удачно, если не считать, что наголодались. Но это так, к слову, ибо в войну всем несладко жилось.

После окончания войны Анатолия на службу призвали. Отслужил он в Морфлоте и вернулся домой: статный, бескозырка на затылке — красавец-моряк и жених первостатейный! По случаю возвращения сына со службы отец даже на фотографию разорился, чтобы память, значит, осталась. Но никакую девушку в селе замужеством Анатолий не осчастливил, а подался в целинники: на целину как раз шёл целевой набор. Ехать далеко не пришлось: один из целинных совхозов неподалёку от колхоза образовался, туда он и отправился. Переехал, пожил год в бараке и решил обосноваться основательно: дом-пятистенок построить, хозяйство завести, огород и прочее. Директор совхоза со стройматериалом помог, чтобы работник в селе закрепился. Да только одному дом строить несподручно: днём работать надо, а после работы светлого времени мало остаётся. Подумал Анатолий и забрал родителей к себе, для чего переезд целевым набором на целину оформил и подъёмные получил. Работой обеспечил: отца сторожем устроил, так как нога у него больная, а матери на складе работа нашлась.

Умно семья устроились. Отец ночь на работе передремлет, а днём строительные материалы подтаскивает, фронт работы на вечер готовит, а что может, то сам делает. После работы сын подключается — вот и движется строительство! К холодам построили дом. А тут и Николай со службы вернулся, и опять вся семья под одной крышей живёт! Завидовали колхозники старику Цепко: и по жизни, мол, ему везёт, и хлопцы у него дружные, родителю помощники!

Настало время сынам семьи заводить, чтобы род фамильный продолжить. Старший нашёл девушку на Урале; ездил туда за лесом-кругляком на грузовике, вот и присмотрел. Женился и привёз жену в родительский дом. Но строптивая супруга, пожив несколько со свёкром и свекровью, ныть стала. Тесно ей в пятистенке, видите ли, климат степной не подходит, она к лесу привычная, и, вообще, от мамы далеко. Зудела, зудела, и добилась своего! Собрал Анатолий узелки и уехал с ней на Урал.

А вскоре Николай хорошую работу нашёл: на Севере охранником зоны устроился. Работа нетрудная, зарплата хорошая, не сравнить с целинными заработками, не говоря уже о колхозных копейках. Там и девушку присмотрел, женился. Родителей частыми наездами молодые не баловали: ехать далеко. Но зато как заявлялись-то! Формёнка на сыне подогнана, фуражка с малиновым околышем, усы ухоженные, сам стройный, а на погонах лычки старшинские! Жена в песцах; ферма песцовая недалеко от места службы мужа находится, так там по случаю приобретали песцовые шкурки на шубку. Зарплата что у него, что у неё с северным коэффициентом идёт — можно и пошиковать!

Младший сын у родителей, будто казачок с лубяной картинки! По селу с супругой проходит, так девки вместо того, чтобы шубку песцовую на жене разглядывать, на молодца глаза пялят, оторваться не могут. И завидовали старикам Цепко жители села:

— Вот как жизнь у иных устраивается! Хоть бы дольку от их счастья вкусить!

Однажды сыновья к старикам разом в гости нагрянули, и младшая сноха, что в песцах, на старшую, что в демисезонном пальто, стала свысока поглядывать и пальцем в её сторону тыкать: экая, мол, нищенка у старшего сына в жёнах! Столько лет замужем, а одеться не во что! Стоило замуж выходить?

— Да я б взашей такого мужа вытолкала! Сам чёрт те во что одет, а жена и вовсе в обносках ходит!

За живое младшая сноха зацепила, старшую унизила. И легли той на сердце зависть и жгучее желание отомстить моднице, да так, чтобы мало не показалось. И вот спрашивает она мужа:

— А как старики помрут, кому дом достанется?

— Младшему сыну, конечно, если он с ними проживать будет. Таков порядок в селе.

— А если он перед смертью стариков у них пропишется? Формальное дело не хитрое. Пропишется и оттяпает родительский дом. А кто его строил? Ты. Ты, значит, строил, надрывался, а дом Николаю достанется!? Где справедливость?

Задумался муж: действительно, несправедливо получается. Он дом строил, а брат заберёт. Хотя и по праву младшего сына, а всё ж обидно! Дом-то не Николай строил!

— И что ты предлагаешь? — спрашивает, ибо жёны в таких делах быстрее соображают.

— Пусть старики дом продадут, а деньги тебе отдадут. Дом ты строил? Значит, и деньги твои!

— Ну, положим, дом они продадут, неплохой дом получился. Но деньги не дадут. Половину, может, только, а вторую половину Николай получит.

— Да почему Николай-то!? — взорвалась супруга, ибо как накажешь сноху-модницу, если сыновья поровну деньги поделят. — Николай же пальцем о палец не ударил! Он в армии прохлаждался, а ты дом в это время строил, надрывался! Чтоб я так жила: прохлаждаешься, а денежки сами собой в карман текут!

Задумался муж. Думал, думал, да так ничего и не придумал. Распалился только: «Нет, правда! За что Николаю деньги? Ладно бы беден был, тут я согласен … наполовину. Так нет же! В казённой одёжке, как принц, щеголяет, сапожками хромовыми поскрипывает, и погоны с лычками! Жена у него песцовыми шубками дорожки подметает! Спят, должно, на песцах и песцовыми одеялами укрываются! Деньга-то у обоих хорошая идёт, с кофициентом!»

Разозлился, размышляя, а придумать ничего не может! Опять за советом к жене, а у той ответ давно готов:

— Скажи старикам, что жить их к себе берёшь, пусть дом продают. А как со скарбом поедете, деньги у отца вымани. Скажи, у тебя в кармане сохраннее будут, а то выронишь, мол, ненароком. А потом на дорогу денег им дай, чтобы к Николаю доехать могли, да жить с ним остались, как издревле ведётся. Вот тогда и поглядим, как модница перед честными работягами выхваляться будет!

Толковый совет! Главное, всё на свои места становится: родители с младшим сыном живут, а деньги тому, кто дом строил. Так и сделал. Поехал на грузовой машине в совхоз, стариков обрадовал: нечего, мол, вам в старости одним жить, присмотр за вами требуется! Дом продали, скарб в кузов грузовика сложили, сын — деньги в карман, родителей в машину, и в дорогу.

Подъехали к железнодорожной станции, зашли на вокзал: старикам ноги размять, обогреться, а сыну расписание поездов посмотреть. Узнал он, сколько дорога стоит, дал старикам денег на билеты в одну сторону, чтобы до младшего сына доехали, пожал руки, пожелал счастливого пути, повернулся и вышел.

Озадачились старики — экий батерфляй сын выкинул! Поплакали, поплакали и решили к младшему сыну не ехать. А вдруг и он батерфляй устроит, в дом к себе не пустит? На что вы мне нужны, скажет? Денег-то у вас нет! И тогда ни денег, ибо на дорогу потрачены, и податься некуда. Боязно!

— Поедем в родной колхоз, — решили. — На колени станем, поплачемся. Колхозники люди добрые, в беде не оставят! Устроимся в землянке; их много нынче в селе пустует, уезжает народ. Колхоз работу даст — питание себе обеспечим. Барахлом обзаведёмся и будем век вдвоём доживать, а про детей забудем.

Так и сделали: сели в автобус и поехали в колхоз. Председатель колхоза по случаю возвращения семьи собрание провёл. Вот, мол, как на стороне нравы у людей портятся! Родителей в нищете бросают! А у нас в колхозе любовь и уважение друг к другу! (Это он, чтобы люди из колхоза не бежали). Слушая похвальные слова колхозу, а более принимая близко к сердцу судьбу брошенных на произвол судьбы стариков, бабы скорбно утирали слёзы, и после собрания натащили возвращенцам нужного и ненужного скарба: живите, мол, с нами, не пропадёте! Какая-никакая надёжа на помощь в колхозе всё же имеется!

Спустя полгода навестил родителей младший сын. Вошёл в землянку на рассвете, так как долго добирался, не найдя их в совхозе. И не в том беда, что старики не сообщили ему, как дела обстоят, и где они теперь обитают, а в том, что сын не написал им ни одного письма. Ну да ладно о морали-то: навестил, вот и хорошо! А тот, приехав, стал бранить старшего брата, и поделом! Обещал призвать к совести негодника. Уговаривал стариков переехать к нему на Север, отчего матушка пустила благодарную слезу: мягкое сердце у младшего сына, не то, что у старшего обормота!

Но отец предложение сына категорически отверг:

— Не вахлак я, на севера ехать! В тридцатые годы кулаков туда ссылали, а теперь что же? Самим ехать? Нет уж, дудки! В песцах мне так и так не ходить, а корень и в Казахстане я отморозить могу! Неча на Север за этим тащиться. Знал бы, что Анатолий такой батерфляй учудит, удушил бы в утробе, чтобы седин родительских не позорил!

Мать смолчала, предпочла не перечить мужу: всё ж с ним надёжней, баттерфляй не устроит — всю жизнь вместе! А старшего сыночка жалко: кровиночка же.

Наутро сын покинул село, и остались Омельян с Солопеей вдвоём. Одни, и никто им не указ. Появилась у них сладкая мечта: умереть бы в один день, вот оно бы и хорошо!

А спустя месяц получили письмо от Николая, в котором тот просил отца подписать и отослать ему доверенность о передаче в суд дела о дележе имущества. Видимо, тщеславная сноха, что в песцах, разозлённая наглыми действиями «нищенки», настояла на судебном рассмотрении вопроса о разделе имущества родителей мужа, и братья вступили в судебную тяжбу. «Ну и чёрт с вами! Судитесь, вражье семя! А меня от этого увольте! Дайте спокойно умереть!» Чертыхнулся, выругался, и вычеркнул имена сынов из памяти. А те так и не появлялись в селе. Должно, совесть в кои годы пробудилась, а выхода ей нет. … А, может, жёны опять что присоветовали?

 

 

 

 

 

↑ 637