А. Шварцкопф
На осмотр г. Томска оставалось мало времени – большую часть мы провели в в архивах города, в районах, там, где мы жили и где были расстреляны отец и дедушка.
Сначала посетили памятники и памятные знаки репрессий 1930-1950-х годов и возложили цветы. Первым делом разыскали Поклонный крест. Его найти было особенно трудно. Городские жители точно не могли сказать адрес. Дорог к нему нет. Всё заросло травой. Наконец, добрались до него пешком.
Поклонный крест находится в микрорайоне Каштак. Надпись «Памяти невинно убиенных». Установлен и освящён 09.02.2003 г. Возложили цветы.
На площади Новособорная, в сквере, напротив здания Томской мэрии, установлен «Камень скорби». Надпись «В память убиенных на Томской земле установлен этот камень скорби». Открыт 25.10.1997 года, заложен 14.06.1989 г. Были мы у камня памяти жертвам-полякам. Надпись на двух языках: польском и русском. «Памяти поляков жертв сталинских репрессий на Томской земле в 1938-1956 гг». Были у камня жертвам калмыцкого народа. Надпись на камне: «Жертвам сталинских репрессий 1943-1957 от калмыцкого народа».
Жертвам немецкого народа 1931-1956 гг. камня памяти нет. А ведь погибла их не одна тысяча. Почему немец, глава Томской администрации, Виктор Кресс не позаботился? Всё еще боится?
На другой день мы посетили Мемориальный музей истории политических ре-прессий, который является отделом областного краеведческого музея и называется «Следственная тюрьма НКВД». И это не метафора. Музей действительно размещается в здании бывшего Томского горотдела ОГПУ-НКВД, пр. Ленина, 44. Вы входите в настоящий тюремный коридор, по которому водили заключённых в камеры, расположенные по обеим сторонам. Камеры «пятизвёзд-ные» для заключённых, в них сидели высокопоставленные персоны. Рядовых помещали в совершенно других камерах, где число подследственных доходило до 200 человек. Здесь посмотрели фильмы (в том числе о варварстве Колпашевского Яра), стенды, бывшие камеры и т. д.
Когда приводят цифры расстрелянных и как в 80-ые годы размывали захоронения, и как работники КГБ прятали следы преступлений своих предшественников, мороз по шкуре идёт. Копия фильма хранится в архивах автора. Сам музей выживает тяжело, денег выделяют мало. Несколько раз стоял вопрос о его закрытии. Здание продали частному лицу, а он пытается выдворить музей.
У входа здания поставлен манекен работника НКВД. Тут следственная камера для арестованных «врагов народа». Воссоздание атмосферы тех лет продолжает кабинет следователя: портрет «создателя ОГПУ-НКВД» Дзержинского на стене, следственное дело на столе, настольная лампа. Стакан в мельхиоровом подстаканнике и папиросница.
В постоянной экспозиции – материалы и подлинные документы, повествующие о трагических судьбах многих десятков тысяч жителей Томской земли, ставших жертвами политических репрессий в 20-50-е годы XX в.
Мартиролог убиенных рабоче-крестьянской властью на Томской земле открывает известный учёный, публицист Александр Адрианов, расстрелянный в марте 1920-го за антибольшевистские статьи в редактируемой им газете «Сибирская жизнь». Победители, действительно, по определению их политического трибуна, «к штыку приравняли перо». В числе расстрелянных в г. Томске выдающийся философ Густав Шпет*, академик Григорий Ильинский, известные профессора томских вузов и православные священники, бывшие политические деятели старой России и купцы дореволюционного Томска...
*Шпет (Шпетт, Speth или Spett) Густав Густавович (26 марта 1879, Киев) расстрелян в Колпашево 16 ноября 1937 г. Философ, основатель российской герменевтики, феноменолог, этнолог, искусствовед. Учился в Киевском университете Св. Владимира на физико-математическом факультете и на историческом. Преподавал, профессор Высших женских курсов и доцент Московского университета. Автор многих научных работ и книг. Автор историко-философских очерков о А. И. Герцене, П. Л. Лаврове, П. Д. Юркевиче. Владел 17 языками мира. В 1935 году ложно обвинён в причастности к делу «подлейшей двурушнической организации – террористической группировки Шацкина-Ломинадзе-Стэна», сослан на 5 лет в Енисейск (с дальнейшим переводом в г. Томск). В 1937 г. вторично подвергнут аресту по обвинению в принадлежности к «офицерской кадетско-монархической повстанческой организации» и по приговору тройки НКВД расстрелян. Реабилитирован в 1956 году. (Немцы России. Том 3. стр. 769.)
Умер! Господи, ужели?! Но где же койка, добрый врач? И слышу: «В розовом апреле Оборван твой предсмертный плач!
Вот почему в кувшине розы, И сам ты – мальчик в синем льне!... Скрипят житейские обозы В далёкой бренной стороне.
К ним нет возвратного просёлка, Там мрак, изгнание, Нарым. Не бойся савана* и волка, - За ними с лютней** серафим!***»
Саван*, род долгой рубахи, в которой иногда хоронят умерших. Лютня**, малоупотребляемое музыкальное орудие, род бандуры, гитары. Серафим***, еврс. перевод: горящий, названье одного из высших ангельских чинов; серафимы изображаются шестикрылыми.
Эти пронзительные строки написал в 1937-м, незадолго до своей гибели, большой русский поэт XX века Николай Клюев, проведший последние годы в Томской ссылке. Николай Клюев ошибся в своём предсказании месяца смерти – он был расстрелян в г. Томск в последние дни октября.
Старинный сибирский город Томск, которому уже более 400-х лет, один из немногих русских городов, сохранивший свой старый облик. Но с каждым годом теряет объект за объектом, ничто не останавливает урбанизацию городов. Сохранившиеся строения конца 19 и начала 20 столетия состоят в основном из дерева. Дома в Томске - свидетели связи человека и дерева. Состоятельные жители строили уже более красивые дома. Характерный дом в Сибири: первый этаж выполнен из кирпича, а второй из дерева. Такими же домами был застроен г. Усть-Каменогорск, куда я приехал в 1957 г. Суровый климат, ровный, монотонный ландшафт, отдалённость от Европы, длительная изоляция требовали свои формы и традиции. Строительный материал был на месте: сибирский кедр, сосна, ель, лиственница. Техника была проста. В Томске в основном можно встретить дома двух типов: чистые рубленые из целых брёвен и дома из бруса. Конструктивно эти два типа мало отличаются друг от друга: круглые брёвна кладут друг на друга и углы оформляют то «в лапу», то другой формой, без выступа брёвен за плоскость стены. Из круглого леса рубились дома: сначала в «лапу», позднее углы делались плоскими, без выступов, иногда обшивались резными досками.
Город Томск был своеобразным архитектурным памятником деревянного зодчества: не только формы и стиля, но и связи человека с домом, знания техники деревянного строительства. К ранее построенным домам пришли прекрасные строения купечества. К мрачным домикам пришли двухэтажные дома с приветливыми фасадами. Увеличивались в размерах окна, не обшитая поверхность сруба служит хорошим фоном для декора, роль которого становится главенствующей в архитектуре дома. Окон очень много. (По европейским нормам не допустимо в этих климатических условиях из-за потери огромного количества тепловой энергии). Помещения получили больше света. На фасадах окна выдвинуты и прекрасно оформлены резными наличниками, карнизы и фронтоны отделаны декоративными, талантливо офомленными досками. Улица превращалась в галерею красивых творений ремесленников, строителей и архитекторов. Деревянный дом, построенный по всем правилам, стоит столетиями. Дома Томска - свидетели коллективного оформления и возникновения этих творений. Но жаль, что город разрушает эти построенные несколько столетий назад прекрасные деревянные дома. Идёшь по улице, где сохранился ещё старый город, и любуешься красотой, искусством деревянного строительства, выполненного русскими умельцами. Слёзы наворачиваются при виде, как экскаватор ломает деревянный дом с прекрасной резьбой ставень, карнизов, фронтонов. Ведь можно было бы демонтировать и сохранить их, восстановить и снова применить. Но нет. Всё под слом. Я видел это своими глазами в 2007 году. Конечно, много делают томичи по сохранению памятников старины, но, на мой взгляд, недостаточно. Всё зависит от денег. Городских средств не хватает, вероятно, а меценатов мало.
Оставалось ещё одно место, куда хотелось пойти — бывший Томский политехнический институт. В 1888 году в городе Томске открыт первый в Азиатской части России университет, в 1896 г. – первое техническое учебное заведение – технологический институт, оставаясь единственным техническим вузом на Востоке страны в дореволюционные годы, готовя специалистов по основным направлениям развития экономики Сибири этого периода: по машиностроению, электротехнике, железнодорожному транспорту, металлургической и пищевой промышленности, строительным отраслям, геологоразведочным работам и эксплуатации горнорудных предприятий.
В 1930-1933 годах на базе Сибирского технологического института (СТИ, так он назывался с 1925г.) было создано 11 самостоятельных отраслевых институтов в различных городах Сибири. В послевоенный период институт расширил масштабы подготовки специалистов по радиотехнике, автоматике, физике и атомной энергетике, приборостроению. В этот период институт становится снова основой для создания новых технических вузов Сибири: инженерностроительного и института автоматизированных систем управления в Томске, Ново-сибирского института инженеров водного транспорта на базе горного факультета Кузбасского политехнического института. Первые промышленные предприятия, появившиеся в Томске, были связаны с переработкой лесных богатств области. Крупные промышленные предприятия, определяющие в настоящее время промышленный профиль города, появились здесь в годы Великой Отечественной войны. В Томск были эвакуированы 30 заводов, они заложили основу для индустриального развития города.
Когда мы жили в п. Грюнвальд, то каждое лето туда приезжали геологи и бурили скважины. В конце 40-х и начале 50-х годов вдоль дороги из Бакчара на Колпашево и на её ответвлениях к Богатырёвке нам приходилось наблюдать работу геологов. Они бурили скважины глубиной порядка 6-12 метров, вставляли обсадные стальные трубы диаметром 150 мм. И забивали верх деревянной пробкой. Через некоторое время приезжала другая группа с автомобилем-фургоном, начинённым какой-то аппаратурой. Эти люди на большой площади вокруг скважины выкапывали неглубокие ямки и закладывали там какие-то устройства, соединяли их разноцветными проводами с фургоном, в том числе и раскрытую скважину. Затем останавливали на подходе к охватываемому району всякое движение, опускали в скважину заряд взрывчатки и производили взрыв. После чего приборы снова извлекались, провода сматывались, скважины забивались пробкой, и все покидали это место. Случалось, что приезжали повторно к этой скважине. Но что геологи искали, мы не знали, и они не говорили. Геолого-разведочные работы были всегда секретными в стране. Гораздо позднее я узнал, что проводилась тогда геофизическая разведка. Путём взрыва в скважине создавалась акустическая волна, распространяющаяся вокруг и вглубь земли, а закопанные приборы регистрировали интенсивность и время интервала между моментом взрыва и возвратным отражением, как бы эхо в простонародье. Все эти данные записывались на приборах в фургоне. В лабораториях эти записи обрабатывались и рассчитывались аномалии пластов под поверхностью, их площади глубины залегании. Эти данные становились отправными для более детальной разведки аномалий. Таким образом были обнаружены и позднее разведаны нефтеносные, газовые, железорудные и другие месторождения на территории Томской области.
Следует несколько слов сказать о людях, которые помогали нам в г. Томске. Два дня своего отпуска посвятил нам Вячеслав Александрович Мурзин. Он прервал свой отпуск, когда узнал, что приехали из далёкой Германии родственники репрессированных немцев. Вячеслав работает над диссертацией «Немцы в России». Он помогал нам сделать копии документов из архивов, повёл нас в этот исторический музей, притом не взял никаких вознаграждений за свой труд, только попросил выслать старые фотографии нашей семьи. Это я сделал с большим удовольствием. Большое спасибо Вячеславу Александровичу за оказанную помощь. Директору музея я также отправил старые фотографии. Много тёплых слов хотелось бы сказать начальнику Информационного центра УВД по Томской области Вере Кузьминичне Мерзляковой, которая помогла всё организовать: и посещение музея, и получения архивных документов. Приятно, что на моей Родине мои земляки остались такими же добрыми, сердечными, отзывчивыми, какими я их знал. Время не повлияло на них. Вера Кузьминична организовала и встречу в г. Колпашево с журналистом, который посвятил нам полдня.