В. Сукачёв (Шпрингер)

1

И сразу видно было, что на улице опять сыро и неуютно, что с тополей капает, а мокрая Кукла сидит где-нибудь под деревом и тщательно вылизывает своего щенка.

- Ма–ма, - окончательно просыпается Светлана, - давай заберем себе щенка?

- Это какого еще щенка? – появляется на пороге мама, короткими, пухлыми пальцами торопливо сдирая с волос бигуди.

- Ну, который у Куклы во дворе, - Света видит, как хмурится мама и торопливо объясняет. - У нее их много было и всех уже разобрали… Теперь только один остался…

- Вот пусть и этого забирают, - отрезала мама, обильно поливая голову лаком для волос. Поддевая локоны похожими на колбаски пальцами, щедро перехваченными золотыми опоясками из колец и перстней, она говорит: Я – на работе. А ты помой посуду, приберись в квартире, вынеси ведро, сходи за молоком и хлебом…

Мама перечисляла и перечисляла, попутно заглядывая в свою сумку, одергивая платье, наконец, загремела ключами и уже с порога строго наказала:

- На улице без дела не болтайся… Если увидишь его – не высовывайся. Понятно?

- Д-д-да…

- Что такое? – мама, чрезмерно полная, почти без шеи, с неестественно высоким бюстом, решительная и раздраженная, вернулась в комнату.

- Я его все лето не видела, - нахмурила тёмные брови Света.

- Ну и что? – голос у Любови Васильевны вдруг потеплел, стал мягким и вкрадчивым. – Значит, так он рвался с тобой встретиться. Не больно-то ты ему нужна…

- Но он ведь не знал, где я отдыхаю? – удивленно взглянула на мать Светлана.

- Знал – не знал, какая разница! – вмиг обозлилась Любовь Васильевна. – Захотел бы – нашел… А теперь, когда ты здесь, конечно, прибежит… В общем, не знаю… Если ты хочешь меня расстроить, то, конечно, пожалуйста, - голос у мамы опять потеплел, стал больным и измученным.

Светлана тяжело вздохнула, прикрыла глаза длинными, густыми ресницами и отвернулась к стене.

- И не устраивай мне тут истерик! – сразу охрипшим голосом вскрикнула Любовь Васильевна. – Сказала - нет, значит – нет! И не будь такой упрямой, как ослица… Поняла? Все! Сиди дома и не высовывайся.

Простучали каблуки по деревянному полу, хлопнула входная дверь и все стихло.

2

Включив радио, Света ещё немного полежала в постели. Передавали утреннюю гимнастику, и она вяло подрыгала ногами под одеялом. Сна уже не было, но и вставать пока не хотелось.

Она смотрела на плачущие окна и вспоминала, как весело и хорошо провела это лето у бабушки в другом городе. Бабушка жила на окраине и у нее был свой огород, а в этом огороде была у Светланы своя грядка – с морковью. Она все лето старательно ухаживала за грядкой – полола и поливала. Морковь выросла у нее большой и сочной, с мягкой, пышной ботвой…

Убрав постель, Светлана собрала диван и принялась наводить порядок на кухне: спрятала под раковину бутылки из-под портвейна, перемыла стаканы, из которых остро и неприятно пахло, собрала с пола осколки разбитого вечером фужера. Вода в чайнике закипела, и она попила чай с чёрствой булкой. Наступила пора мыть пол, выносить ведро, убираться в маминой комнате, и когда Светлана, наконец, присела к своему столу и взглянула на отрывной календарь – было уже одиннадцать часов дня.

Света полезла в стол, достала забытые за лето учебники и тетради, и в самом углу, среди старых книг, вдруг нашла фотографию. Она села на пол, широко раздвинув тонкие, загорелые ноги, и стала разглядывать снимок.

Вначале долго и вопросительно всматривалась в лицо отца: на фотографии он стоял за её спиной, придерживая ее за плечи. Высокий, слегка улыбающийся грустной улыбкой, с длинно отросшими русыми волосами, из-под которых выглядывали лишь мочки ушей. А она, первоклашка в школьной форме, с большими белыми бантами, круглощёкая и беспечно довольная, вытянулась в струнку, заглядывая в объектив фотоаппарата. Что думал в эти минуты он, её отец, что думала она?

Светлана смутно помнила этот день - четыре года прошло. Кажется, светило солнце, что-то возбуждённо говорил ей папа, провожая после линейки в класс, где их сфотографировали уже за партой, и она даже попала потом в праздничный фоторепортаж, который напечатали в городской газете. Хорошо запомнилось только ощущение надежности рядом с отцом, запах незнакомо пахнущего сукна его нового костюма. И еще то, как высоко в светлом небе летали голуби, а потом стремительно и плавно упали на шиферную крышу школы.

3

На лестничной площадке кто-то громко заговорил. Светлана вздрогнула и быстро спрятала фотографию между страницами учебника по литературе. Она сидела на полу, напрягшись ссутулившейся спиной, потом перевела дыхание и убрала учебник литературы в самый дальний угол.

4

- Света! Приехала? – радостно встретила ее во дворе Даша из 12-й квартиры. – Когда приехала? Где ты была?

Вопросы так и сыпались, синие Дашины глаза сияли, подпрыгивали коротко остриженные волосы, блестела до бронзового отлива загоревшая кожа на ногах.

- А у нас новости – знаешь? Ой, ты еще ничего-ничего не знаешь! Леночка Соловьева из 80-й квартиры упала с балкона и насмерть разбилась. - Даша нахмурилась. – Насовсем уехали Коркины из 13-й квартиры, и теперь там живет Лягушка – вся такая зелёная и водку с мужиками пьет. Наверное, скоро её заберут лечить, вот… А у неё дочка есть, Рыбой прозвали – психованная до ужаса. Шкет недавно…

- Ты не знаешь, мой папа приходил или нет? – перебила ее Света.

- Твой папа? – зачем-то переспрашивает Даша и оглядывается, переходя на шепот. – Почти каждый вечер вон возле той берёзки стоял, - показала она пальцем. – И рано утром приходил, на окна ваши смотрел. У нас во дворе все его жалеют, если хочешь знать, а маму твою зовут…

- Как же Лена упала? – вновь перебивает Света и смотрит на балкон 80-й квартиры. – Там такие высокие перилла…

- Конечно! – оживляется Даша. – Все во дворе говорят, что из-за любви это она, сама бросилась… Но точно никто ничего не знает…

- Такая красивая была, - вздыхает Света и смотрит на березку. – Пойду, мне надо хлеба и молока купить.

- А я Бауле уже купила, - не удержалась, похвастала Даша и вдруг добавила: - А у вас каждый вечер гуляли и один раз соседи даже милицию вызывали…

Светлана поспешно отвернулась и пошла по тротуару, не поднимая головы и ничего вокруг себя не замечая.

5

Сплошные низкие тучи прочно запломбировали небо, мокрые голуби дремали под карнизом и лишь Пуфик невозмутимо сидел на периллах балкона Парамошкиных, сыто щуря равнодушные глаза. Светлана поискала глазами Куклу, не нашла и огорчилась. Ей вдруг представилось, как одиноко и страшно, наверное, было Кукле с маленьким щенком в эту холодную, дождливую ночь, как ждала она утра, согревая голым животом единственного оставшегося с нею сына.

- Светуля, девочка, с приездом! – услышала она приторно-сладкий голос Молодой Пенсионерки, высунувшейся с балкона четвёртого этажа.

- Спасибо.

- Небось, соскучилась? – Руфина Львовна набрала полный рот воды и с шумом выплюнула на цветы. – Тут без тебя всё папочка твой наведывался…

- А вы зачем цветы поливаете, когда дождь идет? – неприязненно спросила Светлана.

- Дождь? – Молодая Пенсионерка уперла руки в бока. – Ты это называешь дождем? – они кивнула на низкие тучи. – Это, девочка моя, не дождь, а чушь собачья валится с небес. Дожди раньше были, а ныне химические реактивы в готовом виде падают нам на голову… Я вот только одному поражаюсь…

В подъезде она столкнулась с Вовкой из 58-й квартиры.

- А у меня теперь собачка есть, - похвалился Вовка.

- Какая собачка?

- Маленькая.

- Где ты ее взял? – насторожилась Света.

- Мне ее Кукла отдала, - на всякий случай нахмурился Вовка.

- Когда?

- Сегодня утром.

- Покажешь?

- Ага, - обрадовался Вовка. – Только я вначале в магазин сбегаю, ладно?

6

«Почему он не пришел сегодня утром, если раньше приходил всегда?» – с тревогой думала Светлана, прижавшись горячим лбом к холодному стеклу кухонного окна…

В доме напротив сидела на балконе древняя седенькая старушка и на тускло мерцающих спицах вязала бесконечно длинный чёрный шарф.

7

Светлана увидела отца около пяти часов вечера. Просто случайно подошла к окну, а он стоит под березой: в блестящем от дождя плаще, грязных туфлях с длинными шнурками и с непокрытой головой. Волосы у него вымокли и жалко висели сосульками, из-под плаща как-то нелепо выглядывал галстук в мелкий горошек.

При виде его она задохнулась и отступила на шаг, словно застигнутая врасплох за каким-то нехорошим делом. Медленно пятясь, она отошла от окна и села на диван, опустив длинные, тонкие руки между колен. Но Света и здесь, с дивана, видела его так хорошо и отчетливо, словно не отходила от окна: его запрокинутое лицо, вопросительный взгляд светло-голубых глаз и струйки дождя, бегущие по запавшим щекам…

Светлана схватила первую попавшуюся книгу и открыла её наугад. «Но отчего, почему все видится и слышится так явственно? – прочитала она, совершенно не понимая слов. – И сердце летит-летит в те незабвенные дали». Она отбросила книгу и пошла включать телевизор, но неожиданно вновь оказалась у окна. Отец по-прежнему стоял под березой, сильно сутулясь и пряча голову в поднятый воротник.

«Зачем он так? – грустно подумала Света. – Зашел бы в подъезд или купил себе зонтик…»

И уже ни о чём более не думая, она сорвала с вешалки плащ, сунула ноги в сапоги и бегом бросилась на улицу, на весь подъезд хлопнув дверью с английским замком.

8

- Ты, наверное, хочешь есть, папа?

- Есть? – Он пожал плечами. – Даже не знаю…

- Конечно – хочешь! Пошли в столовую, папа, я тебя накормлю.

- А ты?

- И сама поем, папа… Я страшно есть хочу, папа.

Она все говорила и говорила это такое простое и такое сложное одновременно слово - «папа», так и этак прислушиваясь к его звучанию.

- Неужели ты каждый день сюда приходил, папа? – Света взяла его под руку и увидела, что выросла за лето как раз до его плеча. Заметил это и он, глубоко вздохнул и плотнее прижал её руку.

- Нет, не каждый, Светуля, но часто…

- И ты думал, что я к тебе нарочно не выхожу? – она зашагнула вперед, пристально вглядываясь в его лицо.

- Я так не думал, - ответил папа и улыбнулся навстречу её глазам. – Я никогда так не думал!

- Почему, папа?

- Потому, что ты добрая…

- Но я никогда, никогда не брошу свою маму, - нахмурилась Света и опустила взгляд.

- Что такое? – удивился отец и даже задержал шаг. – Кто тебе сказал, что её надо бросать?

- Никто, - тихо ответила она.

- Глупости какие! – вздохнул отец и они пошли дальше. – Об этом и думать-то нельзя – маму бросать…

- А вот и не глупости! – вдруг вспылила Света. – Мама всегда говорит, что ты ходишь ко мне только потому, что хочешь, чтобы я её бросила…

Отец вновь остановился и беспомощно уставился на дочь.

- Она правда так говорит? – переспросил он, и Света увидела, что ему больно.

- Когда злится, - соврала она, чтобы смягчить эти постоянно слышанные от мамы слова.

9

Сама не сознавая того, Света вела отца в столовую так, чтобы овощной магазин, в котором работала мама, оказался как можно дальше от их пути. И вздрогнула испуганно, когда услышала за спиной грубый женский голос. Оглянулась, но это была всего лишь незнакомая женщина, громко отчитывавшая нашалившего песика.

10

- Что ты будешь есть?

- Мне все равно, - оставив плащ в раздевалке и тщательно причесавшись, отец теперь был так хорош, так близок и понятен Светлане, что она не отрывала от него глаза.

- Тогда я сама выберу, хорошо?

- Сделай одолжение, - он улыбнулся и хотел погладить её по плечу, но вовремя сдержался – дочери уже шел двенадцатый год.

- Борщ, плов и компот, - выбрала Света и вопросительно взглянула на него.

- Да, я люблю плов, - согласился отец, пропуская её к раздаче…

Они сели у окна, рядом с большим кустом герани, выбросившим сразу три белых, пушистых цветка. Они сели напротив, и Света заботливо придвигала отцу то плов, то хлеб, то стакан с компотом.

- А помнишь, как мы с тобой ходили купаться? – горячо шептала она и счастливо улыбалась. – Ты уплыл далеко-далеко, а я испугалась…

- Разве так далеко? – удивился он и в свою очередь вспомнил: А я помню, как ты в самый первый раз поплыла.

- Как, папа!?

- О, это было событие! – засмеялся он. – Ты легла в лужу, начала рыть песок руками и ногами, и закричала мне, чтобы я немедленно присоединялся к тебе.

Света громко прыснула в ладони и снова спросила:

- А помнишь, ты ко мне в больницу приезжал?

Он помнил. В тот раз она сломала ногу, попав под автомашину, и он примчался к ней из другого города. А чуть позже в больницу прибежала запыхавшаяся Любовь Васильевна и закатила врачам грандиозный скандал только за то, что они пропустили его к дочери.

Помнила и она: его сильные руки, на которых так хорошо, так уютно было лежать. Запах его одежды, всегда такой родной и близкий. Его удивленно-обиженные глаза, когда мама кричала на него…

- Компот… Папа, ты не выпил компот, - сухими губами прошептала она.

11

- Что, доченька, встретилась с отцом? – спросила ее Бауля, под старым зонтиком с костяной ручкой медленно возвращавшаяся из магазина.

- Встретилась, - вздохнула Света, скашивая глаза на толстые, огромные ноги Баули, которые она с таким трудом переставляла по земле. – Я бы сходила, бабушка, в магазин. Зачем вы сами?

- А ничего, доченька, ничего… Сидячих-то смерть быстрее догоняет. Вот липки моей не стало, - кивнула Бауля на неглубокую ямку. – Какая-то злыдня ей корни подпилила, она, родимая, и рухнула у меня… Ну, ступай, ступай, Светуля, а то твоя мама уже спрашивала про тебя. Уж больно она сердита, прости Господи…

- Ты где шляешься!? – встретила её дома мама, щуря недобрые глаза.

- Нигде, - замыкается Света, прислушиваясь к громкому разговору на кухне.

- Ладно, иди к себе, - мать резко выдергивает изо рта сигарету, и Света видит на мундштуке яркую, розовую полоску. – Мы потом с тобой поговорим…

- Кто там? – хмурится Света. – Опять дядя Жора?

- А тебе какое дело! – кричит мама и вдруг резко бьет дочь по щеке. – Не доросла еще матери указывать! Иди в спальню и не высовывайся…

Света смотрит на полные материны руки, щедро унизанные золотыми перстнями, на дорогое, но безвкусно пошитое платье, из которого бесстыже выпирает необъятная грудь, на всю ее короткую, плотно сбитую фигуру, и вдруг тихо и твердо говорит:

- Я этого, мама, никогда не забуду…

- Чего-чего? – сразу севшим голосом спрашивает Любовь Васильевна, и лицо ее мгновенно меняется: из красного и самодовольного оно превращается в болезненно-просительное, жалкое и беспомощное. – Ах, доченька, эти твои свидания с ним меня просто убивают. Я расстраиваюсь, у меня начинает болеть голова, нервы сдают…

- Любка! Ты где там застряла? – послышался пьяный, нетерпеливый голос. – Мы долго тебя будем ждать?

- Ну, доченька, прости свою бедную маму, - куда попало целует Светлану Любовь Васильевна.

Света отшатывается и с отвращением передёргивает плечами: от матери несёт луком и крепким водочным перегаром…

12

На кухне спорят, ругают новые порядки, чему-то смеются, а Светлана стоит у окна и грустно смотрит на одинокую березку, которую все поливает и поливает нудный осенний дождь.

Первый час ночи. В доме напротив на третьем этаже светится одно-единственное окно, похожее на прорубь с тяжёлой от холода водой.

(продолжение следует)