Антонина Шнайдер-Стремякова

Жизнь Сергея не заладилась с рождения – во всяком случае, с момента, как себя помнил, – но этот день, он чувствовал, в его жизни особенный и самый счастливый: аттестат о среднем образовании на руках, институт осилит, 25 – возраст, когда жизнь вся ещё впереди. А пока – с одноклассниками он безбашенно расхаживал по центральной улице, громко затягивал и почти сразу же обрывал популярные песни. Прохожие шарахались – подальше от развязной компании.

- Куда топаем, Серый? – спросил Анатолий.

- Куда глаза глядят, – отмахнулся он.

И впал в ступор: навстречу шла миниатюрная, ладно скроенная, сине-голубая девушка. Сине-голубое платье в крупном рисунке сидело, как влитое. Чёрный пушистый волос до плеч; тёмные большие глаза, каких ещё не встречал; узкая юбчонка чуть выше колен; полудлинный рукав... – манеке-енщица!

Она шла торопким шагом, не глядя по сторонам.

- Девушка, мы где-то встречались, – встал он на её пути.

Бегло взглянув, равнодушно бросила: «Вы ошиблись», толкнула дверь клуба Меланжевого комбината и скрылась.

- Парни, зайдём? – оглянулся он и шагнул внутрь.

Солидная тётя у двери поднялась со стула и сурово поинтересовалась, что «молодёжи надо – уж шибко шумные».

- Понимаете, мамаша, я год отбухал в колонии общего режима. Сегодня вышел, празднуем. А в клубе что – танцы?

- Во-она – в коло-онии... Не-е, танцы в парке. Через час. На открытой площадке. А щас буде лекция. Вам бы послухать: «Нравственный облик советской молодёжи».

- А лекционит девушка?

- Она-а. Токо шо прошла. В институте преподае.

- О-о!.. Парни, я на лекцию. Кто ещё?

Одноклассники его поддержали – вошли в зрительный зал. Облюбовали ряд в партере со стульями в красном плюше. Народу немного. Сине-голубая девушка вышла к трибуне, и Сергей решил, что она ещё красивей. Оказалось, на ней не платье, а сатиновый костюмчик под «гжель». На чуть приталенной блузке с Y-образным вырезом свисал однотонный синий крепдешиновый шарфик. Глядя на неё, трудно было сосредоточиться, и он опустил голову.

Голос убедительный, однако выражения "идейно-нравственная и классовая закалка молодежи", "страдать вещизмом", "жажда к обогащению" действовали, как красная тряпка. Парни не выдержали – вышли. Он остался, но сидел взвинченный. "Несёт банальную чепуху, – думал он, слушая детский голос, которому изо всех сил старались придать интонацию убеждённого в своей правоте человека. – Оно и ежу понятно, что воспитание молодёжи важная задача. А поёт, должно быть, хорошо".

Каждый новый тезис отстукивал в нём казённым молотком. Сергей раздражался, будто давился... Как можно "страдать вещизмом", если эти "вещизмы" негде и не на что купить? Память воскресила забытый рассказ раскулаченной бабушки. Её с детьми от голода спасли элементарные "вещизмы": блузка, юбка, платок. Она меняла их на картошку, морковку, соль.

"А что плохого, что хочется красивой одежды и комфорта? Это необходимость, а не "жажда к обогащению"! – спорил мысленно он. – И воспитывает не коммунистическая партия, а родители и просто хорошие люди".

В конце девушка спросила, есть ли вопросы. Вопросы были, но задавать их он не стал, поддержал хлипкие аплодисменты: раздражительность могла лишь навредить. Люди покидали зал и выходили в фойе, а он всё стоял и смотрел на дверь, за которой она скрылась. Вошла тётя, что встретила их у входа, выключила свет, и он вышел на крыльцо, где курили парни.

***

- Ну што, идейный и нравственный? – съязвил Анатолий.

- Што, што... Идейный и нравственный горит идеями и нравственностью, – в тон ему подыграл Сергей, но тут же переключился на серьёзный тон: кузьмить мы все горазды.

Издалека послышались звуки музыки, и Анатолий взмахнул, как скомандовал:

- Айда к танцплощадке, может, девчонок подцепим!

На огороженную, ярко освещённую, чуть приподнятую над землёй танцплощадку пропускали по билетам. За оградкой, чтобы не мешать танцующим, задорно играли под навесом два гитариста, балалаечник и барабанщик. В темноте за оградкой голодными котярами выжидательно курили парни. Целомудренные девушки покупали пропуск и, улыбаясь друг другу, начинали вальсировать. От их соблазняюще развевающихся клёшей приходили в движение те, что стояли за оградкой, – парни выплёвывали сигареты, покупали пропуск и приглашали ту, которую облюбовали, наблюдая из темноты.

***

Сергей ждал её – сине-голубую лекторшу.

Она появилась в сопровождении милиционера и бойкой тёти из клуба. Помахав гитаристу, остановилась в группе поддержки. Друзья Сергея вертелись уже в танцах, а он всё стоял, не зная, как она отреагирует на предложение станцевать. Рассудив, что, если откажет, ничего страшного не произойдёт, отбросил робость и решительно направился к тройке, что стояла особняком.

- Можно вас пригласить? – улыбнулся он.

Гитарист, на которого она в замешательстве взглянула, кивнул. Вынув у калитки из кармана мелочь, Сергей коротко бросил:

- Два.

- Один, – улыбнулась она билетёрше и в пол-оброта к нему пояснила: Меня и так пропустят.

Гитарист объявил «Дамский вальс», и оркестрик заиграл оживлённее. Он вальсировал плохо, но она, казалось, этого не замечала. Сергей, чьи руки привычно работали с рубанком и деревом, держал маленькую тёплую женскую руку и впервые касался женской талии – близость волновала и сковывала. Первый круг прошли в молчании, на втором он осмелел:

- Давайте знакомиться. Я – Орлов Сергей.

- Красивая фамилия, а я Рита.

- Красивая Рита!

- Да ну?..

- Не «да ну», а точно! Милиционер – ваш муж?

- Нет – это сын тёти Поли.

- А гитарист?

- Один из них мой брат. Мы с ним домой пойдём.

- Я хотел бы вас проводить – можно?

- Думаю, брат согласится – втроём надёжней.

Дом родителей Риты и её брата находился в частном секторе с небольшими деревянными домами со ставнями и резными наличниками. Шли в полной темноте. За калитками и заборами из невысокого штакетника периодически слышался собачий лай и рычание. Ходить одной без сопровождения здесь было опасно.

Говорил в основном брат – Сергей был занят собой... Красивая Рита, думал он, ему под стать: с нею он согласится жить взнузданно и двигаться в заданном направлении; согласится быть собакой, готовой к схватке за право быть у её ног, – из бесхарактерной начнёт вить верёвки.

- А ты чего, Сергей, такой молчаливый? – спросил брат. – Расскажи о себе.

- Можно и о себе, только вряд ли моя биография понравится. Родителей, расстрелянных, как "врагов народа", помню мало.

- Вот так поворот! А что – для расстрела были веские причины?

- Если надо, причины всегда можно найти... Никакими врагами они не были, это я знаю точно, – устало произнёс он.

Рита остановилась и, словно пытаясь что-то понять, взглянула в темноте на Сергея. Интуитивно почувствовав интерес, он невольно коснулся её руки.

- Ну – ты! Рукам воли не давай! – пошёл меж ними брат. – А дальше?

- Дальше всё обычно: детдом, школа. После школы начал работать, поступил в строительный техникум. Однажды вечером увидел, как издевались над девушкой. Заступился. Милиция нагрянула, меня задержали и осудили за драку. Сегодня, можно сказать, первый день на свободе.

- Ничего себе – 33 несчастья! – воскликнул брат не то с иронией, не то серьёзно.

- Гриш, для тебя ж не новость пословица: от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Хорошо, нас такое не коснулось. А где вы сейчас живёте?

- Пока – нигде. Родственников нет, потому, наверное, и люблю эти строки:

Когда на суд безмолвных, тайных дум

Я вызываю голоса былого, —

Утраты все приходят мне на ум,

И старой болью я болею снова.

Из глаз, не знавших слез, я слезы лью

О тех, кого во тьме таит могила,

Ищу любовь погибшую мою

И все, что в жизни мне казалось мило.

Веду я счет потерянному мной

И ужасаюсь вновь потере каждой,

И вновь плачу я дорогой ценой

За то, за что платил уже однажды!

Но прошлое я нахожу в тебе

И все готов простить своей судьбе .

- Вы знаете сонеты Шекспира? – тихо удивилась Рита.

- Я их люблю, но наизусть знаю не все. А можно нам завтра встретиться?

- Ишь, какой быстрый! – удивился Гриша. – Приходи на танцы. Я всё лето там играть буду. И Рита будет.

- Мне бы не потерять вас, – признался он. – Завтра пойду искать работу и общежитие. В милиции отмечусь...

- А в милиции зачем?

- Порядок такой. Все, кто освобождаются, отмечаются в милиции – на учёт ставят. Наблюдают, чтоб опять чего не накосячил.

- Это что же – всю жизнь будут наблюдать?

- Думаю, только первое время. Сегодня перекантуюсь у Анатолия, а завтра, надеюсь, ветер по-другому задует.

- Удачи тебе. Пойдём, Рита, а то родители начнут нервничать.

***

Они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.

Рита долго не могла уснуть. Сонеты Шекспира знали не все студенты-филологи, а тут человек из зоны – мест, которых она боялась и сторонилась, и – наизусть!.. Это впечатляло.

Сергей шёл по тёмной улице, плохо ориентируясь. Приближалась гроза – кругом сверкало и гремело. Начинался дождь, что грозил перейти в ливень. На его счастье, мимо промчалась «Победа», и яркие фары осветили телефонную будку-автомат. Сергей кинулся к ней, рванул на себя дверцу, и по железной крыше мощно зарокотал дождь. В какой-то момент удар был настолько сильным, что, казалось, молния испепелит его вместе с телефонной будкой. В жутковатом и тесном пространстве он почувствовал усталость. Пошарил в карманах и обнаружил газету. Расстелив её на полу, присел, обхватил руками ноги и не заметил, как уснул.

Он проснулся от утренней свежести. Дальние зарницы, отголоски грозы, осветляли небо. Предрассветная тишина навеяла утро, когда мать, сидя на его кроватке, будила его, 5-летнего, а он никак не хотел просыпаться. «Серёженька, мы опоздаем на поезд, вставай, родной». Он оттолкнул её руку и с головой ушёл под одеяло. Через какое-то время вошёл отец, молча взял его на руки, отнёс к рукомойнику, умыл и велел матери: «Помоги ему одеться». Восстановить в памяти расплывшиеся образы родителей не удавалось, но ощущение тепла материнских рук, что поглаживали его, ребёнка, и играли с его волосами, осталось. И тепло отца, на плече которого покоилась его головка, он тоже помнил.

Сергей открыл будку и ощутил контраст тепла и холод улицы. «Хорошо, сухим остался», - подумал он, спуская закатанный рукав светлой рубашки. На квартиру Анатолия пришёл он на рассвете, тихо прошёл в комнату, разделся, лёг на приготовленную постель и сразу же уснул.

- Вставай, пора, – разбудил его Анатолий.

В милиции Сергею предложили работу и комнату в общежитии завода, где требовались рабочие руки. Три дня он обустраивался. Купил кровать с панцирной сеткой, матрац. Кое-что принёс ему Анатолий.

- Дарю, – бросил он мешок на пол. – Это подушка. Она у нас лишняя. Осенью, когда начнут резать уток, сделают другую. И одеяло лишнее, так что пользуйся.

- Спасибо. Мне бы стол и стул.

- Придумаем что-нибудь.

***

Вечером они отправились на танцплощадку. Рита с Гришей встретили Сергея, как давнего знакомого. С танцев возвращались втроём. Рита старалась выглядеть взрослой и уверенной. Эту девичью невинность он воспринял с позиций видавшего виды человека. Сергей предложил в воскресенье пойти на пляж – отдохнуть и позагорать. Предложению обрадовались, Рита обещала позвать подружек, Сергей – одноклассников, компания набиралась в шесть человек.

Расположились недалеко от дебаркадера. Пока девушки расстилали скатерть и готовили «стол» – резали колбасу, огурцы, раскладывали отварной картофель, яйца, зелёный лук и хлеб, – Гриша разделся до трусов, достал волейбольный мяч и начал пасовать с парнями. К ним присоединились другие отдыхающие, и вскоре образовался внушительный круг. Рита украдкой наблюдала за Сергеем. Он оставался в брюках, но играл с голым торсом – от волосатой груди исходила сила мужественного, зрелого человека. Он не был зажат, хорошо пасовал и обладал чувством юмора. На заморыша, какими обычно бывают детдомовцы и бывшие осужденные, он не был похож.

- Гриша, зови мужчин к столу! – велела Рита.

Игравшие просили оставить им мяч.

- Ладно, играйте, – легко согласился Гриша. – Когда надоест, вернёте. Мы вон там расположились. Пошли, парни, к девчонкам.

Их было три пары, но энергетика шла от одной – Риты и Сергея. Он читал стихи, умело и к месту ссылался на цитаты, и когда Ритины подружки поинтересовались, откуда у него такие познания, объяснил, не рисуясь:

- Я год на зоне пробыл, а там библиотека; практически всё свободное время проводил в ней, за год всю её перечитал.

Это признание окончательно покорило компанию. Когда вошли в воду и каждый обнаружил, на что способен, Гриша по-хорошему позавидовал Сергею:

- Ты, как рыба в воде, а я плаваю плохо – только мало-мальски держусь. Где и когда плавать так научился?

- Я ж в детдоме вырос, – усмехнулся Сергей. – В каникулы работали в поле и на опытном участке, а вечерами убегали на речку, что была рядом. В ней мы баню устраивали. Вода за день так прогревалась, что вылезать не хотелось. Соревновались, кто дальше нырнёт, кто быстрее проплывёт. Так и научился.

Рита и её подружки тоже не умели плавать, и к ним в учителя напрашивался Анатолий.

***

В полдень к дебаркадеру причалил небольшой катер, похожий на лодку, и отдыхающих пригласили покататься – редкий для середины двадцатого века сервис в Сибири. Большинство ринуло на судёнышко, и вскоре на нём, вместо положенных 50 человек, оказалось чуть ли не вдвое больше – капитан, однако, на берег никого не вернул.

Быстрое течение мощной и широкой реки мешало развить скорость. Отдыхающие любовались пологим правобережьем и высоким изрытым левобережьем. Катер качало, словно в бурю; кое-кто начал жаловаться на тошноту; возле толпились одни с советами, другие из любопытства. Капитана просили доставить больных на берег.

Круто развернувшись, судёнышко опасно накренилось в сторону большинства, что интуитивно бросилось ко второму, противоположному, борту. Из рупора прохрипела команда: «Всем оставаться в центре!», но она слилась с криком людей, выброшенных в воду с быстротой перевесившей качели-балансир. Что произошло, почему и как, никто не понял.

Крики... Визг... Плеск воды... Ужас на лицах... В водовороте людского месива один хватался за другого, выжить было трудно опытному пловцу – что уж говорить о тех, кто плавать не умел.

Сергей «утопил» Риту как можно глубже, чтобы вынырнуть из бултыхавшегося эпицентра. Путём невероятных усилий он вынырнул, держа её за волосы. Слабо вдохнув и длинно выдохнув, Рита поняла, что спасена. Крикнув ей: «Держись за ногу!», он дельфином помчался к берегу. Она боялась помешать этому островку, что вмиг стал вселенной, от мускульной силы которой зависела, которой подчинялась и в которую вживалась, облегчая силу тяжести и скорость – залог их спасения.

Обессиленный, он упал на берегу навзничь и закрыл глаза. Ей хотелось обнять его, прижаться, но она боялась навредить состоянию, что возвращало силы. Едва он открыл глаза, прошептала: «Спасибо, Сергей» и тихо, беспомощно заплакала. Он не утешал – утешение могло быть воспринято оскорблением. Рита начинала осознавать трагизм случившегося. Поднявшись во весь рост, она истерично начала звать то подружек, то брата. Обессилев, опустилась, по-старушечьи завыла и запричитала: «Гриша, милый, что с тобой? Мама с папой не переживут...»

Коротко отлежавшись, Сергей снова бросился в воду. Одиночные пловцы молчаливо и устало направлялись к берегу с места катастрофы. Вдали, на середине реки, маячила рыжая точка, которую уносило вверх по течению. Интуитивно чувствуя, что это рыжеголовый Гриша, Сергей бросился догонять эту точку. Плыть по течению было легче – расстояние сокращалось. Когда он приблизился, испытал радость, словно нашёл родного брата.

- Одной рукой держись за мою ногу, другой – за досточку. Ногами отталкивайся по направлению к берегу! – прокричал он Грише, державшем перед собой досточку, что каким-то образом оказалась у него в руках и благодаря которой держался на воде.

Курс к берегу Сергей держал по диагонали. Чтобы передохнуть, лёг на спину. Пока отдыхал, потерял два метра. Два метра!.. А сил всё меньше. И вдруг из кричащей и машущей на берегу толпы навстречу им бросился человек. Глаза Сергея выискали Риту. Она призывно размахивала чем-то пёстрым, и Сергей, буксовавший из-за ослабевшего Гриши, устремился к этому якорю. Близкие, самые трудные метры... И – о счастье! – пловец, поравнявшись с ним, взял Гришу на буксир. В ту же минуту Сергей ушёл под воду, чтобы как можно быстрее выплыть.

Нащупав дно, Сергей встал на ноги и медленно побрёл к берегу. Рита бросилась к нему, обняла, и он мешком повис на ней, не выходя из воды. Она подняла голову, он глянул в огромные глаза с безмолвно текущими слезами и молча начал их пить. Когда подошёл поверивший в своё спасение посиневший Гриша, все трое, ни слова не говоря, обнялись, тычась в шеи и плечи друг друга, чтобы скрыть слёзы. Трогательная сцена дышала страданием; на берегу зааплодировали, что Гришу отстояли у Водяного! Сергей в очередной раз хотел плыть на помощь – Рита просила не рисковать: он устал и переохладился.

***

Придя в себя, Гриша оделся. Пригласив Сергея переночевать у них, они втроём направились к автобусной остановке. В доме родителей Рита и Гриша заняли свои привычные спальные места – Сергея определили на полатях за печкой, разделявшей две комнаты. Чувствуя, думая и переживая в унисон, они прошептали до глубокой ночи, несмотря на усталость. Сергею не верилось, что Анатолий утонул, – он плавал не хуже его.

- Думаю, выжившие есть на противоположном берегу – от эпицентра аварии туда было ближе.

Вздремнув перед рассветом, они на работу в понедельник вышли, тем не менее, без опоздания, позавтракав блинами, которые успела настряпать им мать.

Город бурлил... Говорить открыто о катастрофах в те времена было не принято – говорили закулисно. Погибших хоронили, передавая из уст в уста рассказы очевидцев.

Анатолий, как и предполагал Сергей, сумел и сам выбраться, и вытолкать из эпицентра одну из подружек Риты – выплыли к берегу дикому и безлюдному. Голодные, они долго блудили по прибрежным дебрям, пока вышли на просёлочную дорогу и наткнулись на бричку с мужиком. В его доме отоспались, и на четвёртый день, найдя им какую-никакую одежду, мужик доставил их в город.

***

Прошли годы...

Профессор филологии одного их провинциальных сибирских городов, Орлов Сергей Александрович, имел привычку убеждать студентов не расстраиваться по поводу провала на экзамене.

- Помните: не было бы счастья, да несчастье помогло, – говаривал он на лекциях. – Несчастье (уро-ок, между прочим!) мобилизует. Оно индикатор и ценностный барометр. Барометр в выборе профессии и барометр прочности любви. Её не ищут, она – случа-а-ется!.. У меня она случилась, чего и вам желаю.

сентябрь 2018