Антонина Шнайдер-Стремякова

***

- Здравствуйте, – раздалось со спины, и Татьяна, вздрогнув, недовольно поздоровались.

- Я Нина Свихрева, вот посмотрите, – вытащила женщина из сумки себя, Нину Свихреву. – Мы у массажиста встречались, забыли? Смотрите: это моя золотая свадьба. Платье из жёлтого шёлка, клёш до пола. Длинный, длинный пояс переходит в большой бант – видите? Сумочка тоже жёлтая, а как же – в цвет платья. Туфли белые, но с золотой полоской. А это я с мужем, – тыкала она на костюм мужчины, из нагрудного кармана которого торчал жёлтый уголок под цвет галстука из того же шёлка, что и платье. – В итальянском ресторане отмечали. Порции там большие, столы богатые. Цветов надарили, едва унесли!

Выдав всё это, Нина Свихрева с гонорливым выражением умолкла, и Татьяна вспомнила поликлинику, очередь на массаж и квадратное лицо с чёрной „химией“, что делала квадратное лицо ещё квадратней. Возраст накладывает на лица стариков, как правило, печать доброты, сочувствия, либо отстранённости, а тут – самодовольство и надменность. „Интересно, кем она проработала и чьей была женой?“ – неожиданно подумала Татьяна.

Оказалось, жили они в одном доме, а фото, которые Нина постоянно носила с собой, служили приманкой для знакомств – в очередях, магазинах, парках, улицах, общественном транспорте, вокзалах. Если к фото проявляли интерес, она вытаскивала другое, насаживая всех всё глубже на крючок.

- А это мой балкон. У меня на Украине и сад был лучше всех.

Случалось, с нею соглашались:

- Да-а. Балкон убеждает.

- А работала я старшим бухгалтером в Министерстве Внутренних дел города Артёмовска. Мои друзья – порядочные люди: учителя, врачи, артисты, профессора.

После этих слов одни подозрительно вращали глазами, замолкали и теряли к ней интерес, другие начинали заискивать: с профессорским кругом знакомятся не каждый день... Если фото не вызывало интереса, Нина начинала убеждать, что не выдумывает, – она-де честная, порядочная, никогда не обманывает; её и соседи любили, и на работе уважали.

Узнав, что Татьяна собирается в Египет, Нина стала убеждать весь двор, что объездила полсвета, что каждый год («бывало, и два раза в году») ей выделяли путёвку на курорт либо в дом отдыха, потому как её любили, ценили, уважали.

Знакомые по Артёмовску, которым Нина названивала каждый день, присылали к праздникам открытки, которые она, как и фото, носила всегда с собой. Читать открытки Нина навязывала не только Татьяне, но и всем, кто хотя бы раз имел „счастье“ видеть её фото. Чтобы не ссориться, Татьяна пробегала глазами по открыткам и возвращала их со словами:

- Хорошие у тебя друзья, Нина.

- А я, значит, нехорошая?

- А что ж в открытках нет ни слова о твоём Николае?

- Так мне же пишут!

- Ну да, глаза слезятся от книг, а не открыток, – намекала Татьяна на то, что книг Нина не читала.

Мужа Николая называла она не иначе, как „Моё сокровище“, на что обычно реагировал он хмыканием. «Не достойная этих хмыканий» Нина отплачивала ему упрёками либо бойкотами. Когда она выдумывала то, чего никогда не было, либо все разговоры сводились к ней, чистюле („под тумбочкой по нескольку раз в день протираю“, „салфетку на гладильной доске меняю в зависимости от цвета полотенца“), Коля хлопал дверью, садился на велосипед и на весь день уезжал в лес, однако от упрёков, что он не дорожит репутацией жены, его это не спасало.

Однажды Коля согласился поехать с нею на экскурсию. Группа восхищалась красотами и экзотикой, Нина реагировала по-своему:

- В моём саду было лучше, а сейчас лучше на балконе.

И в доказательство вытаскивала фотки. В конце дня экскурсовод дал группе час свободного времени и назначил время и место встречи. Нина и Коля вернулись «по разные стороны баррикады».

- Что случилось? – спросила в стороне от других Татьяна.

- На экскурсии вместе мы в первый и в последний раз! – отрезал в сердцах Николай.

- За так ему это не пройдёт. Меня уже всю трусит, он не даёт мне выглядеть более выигрышно, – квасилась Нина.

Женщину со вкусом это, видимо, задевает, а Нина – женщина со вкусом. Ну и что, что одевается из магазина „Вторые руки“, – все её шарфики соответствуют цвету либо куртки, либо чему-то другому. И в квартире у неё, как у „хозяйки с утончённым вкусом“: неживые цветы гармонируют с обоями, посуда – с настенной картинкой, люстрой либо, на худой конец, ковриком на полу.

На её 70-летии из чужих были только Татьяна и некая Фрида. На столе привлекала не столько еда, сколько причудливое разноцветье хрустальных и фарфоровых вазочек: лебедей, кошек, собачек, слоников из уценённых магазинов и церквей, где малоимущим раздавали продукты, одежду, посуду.

- Красиво, как в музее, – отозвалась Татьяна, – забываешь про еду.

- К юбилею собирала. Я достойна...

- Поздравим именинницу, – перебил её Николай, – за твоё здоровье, милая.

И опрокинул в рот рюмку. Татьяна поддержала тост:

- Здоровья тебе, Нина! За то, что красоту замечаешь.

- Пора бы и нарушить её, – улыбнулся старший сын и наложил в тарелку немного съестного. Зачем и для кого производилось впечатление, было непонятно. В конце концов, застучали ножи и вилки.

- Подождите, подождите, надо сфотографировать! – остановила всех Нина.

Коля хмыкнул, а в голове Татьяны разрешился ребус, „зачем и для кого впечатление“. С этими фото Нина будет приобретать знакомства и поднимать самооценку. С этими фото, фото золотой свадьбы и балкона она и в Артёмовск уехала. Николай на вопросы соседей, как он без жены, смеялся:

- Отдыхаю от её „ку-ку“!

Смеялись и соседи, не зная, в шутку он или всерьёз. После приезда Нины во дворе на полгода хватило разговоров, что „18 человек ждали очереди – не знала, к кому пойти. Одни золотой кулон подарили, другие – цепочку, третьи – кольцо“. Если Коля пытался свести разговор к политике, ценам либо мировым проблемам, Нина выруливала к себе – „честной, порядочной, в жизни ничего чужого не присвоившей“.

- Ну, начало-ось... Ку-ку в свою пользу, – говорил Коля, садился на велосипед и уезжал.

Однажды Татьяна столкнулась в магазине с Фридой, и та поинтересовалась, как „там Нина“.

- В Артёмовск ездила, ей там много золота надарили.

- И вы верите?

- А почему бы нет?..

- Я тоже из Артёмовска – мы работали вместе. Всё это она купила за левые деньги бухгалтера ещё в советские времена, а теперь достала и говорит, что надарили.

- Вы и Свихревы из одного города?

- Из одного. Послушать – так все её любят, ценят, уважают. Всё совсем наоборот, на работе её держали, благодаря Коле, – он в милиции работал. У неё по жизни „ку-ку“: любит набивать себе цену. Этим „ку-ку“ в свою пользу она уже всех достала: Колю, детей, родных, знакомых. Неужели вы не замечали?

- Да ка-ак сказа-ать... – замялась Татьяна.

- А Коля с этим „ку-ку“ жизнь прожил.

После её приезда Коля слёг на операцию по щитовидной железе. Он шёл на поправку, Нина жаловалась:

- Меня от него уже всю трусит. Он загонит меня в могилу.

Однажды Татьяна вышла прогуляться и заметила, как со двора выехала скорая. Оказалось, Колю увезли с инфарктом. Когда его привезли, Нина вновь начала жаловаться, что он не уделяет ей внимания. Встретив их вместе, Татьяна спросила:

- Как дела, Коля?

- Нормально.

- Нина жалуется – не хочешь гулять.

- Она что, одна гулять не может? Ей бы покрасоваться, а мне это надо?

Татьяна оставила их вдвоём, а вечером по двору разнеслась новость о скоропостижной смерти Коли.

Нина ежедневно ездила теперь на кладбище, где не было более ухоженной могилы, чем могила её „любимого“ Коли: „Рядышком и себе место заняла“. Без фото Коли она не завтракала, не обедала, не ужинала – во всяком случае, на людях... Коллекция её фото пополнилась теперь могилой Коли. Часто вызывала „скорые“ и показывала пригоршню таблеток, которые, якобы, ежедневно принимала.

***

И случилось так, что соседка на площадке, одинокая Лидия, решила доверить Нине, „порядочной, честной, в жизни ничего не присвоившей“, свои запасные ключи. Переняв новый гаманок с четырьмя ключами, Нина открыла в серванте крышку хрустальной вазы и бросила туда гаманок:

- Никуда он отсюда не денется – не думай.

- Я и не думаю.

Через неделю телефонный звонок разбудил полусонную Лидию, и на её голову обрушилась тягомотина Нины, будто она „так переживала, так переживала!.. Спать не могла: внучик ключи потерял. Пришлось купить новый гаманок. А в погребе нашла старый с ключами. Они ж кому-то нужны... Порядочный человек, я их не выбросила“.

Это повторялось заезженной пластинкой, Лидия не выдержала и крикнула:

- Отнеси потерю в жилуправление, там быстро найдут хозяина!

Свою шарманку Нина пела б, возможно, ещё долго, если б Лидия не оборвала её:

- Всё, кладу трубку – мне пора уходить.

После чего Нина скороговоркой закончила:

- А в связке „много маленьких-маленьких ключиков“.

„Маленьких-маленьких“ насторожило: лет пять назад Лидия потеряла гаманок с ключами, среди которых были и „маленькие-маленькие“ от чемоданов.

- А взглянуть на них можно?

Как только Нина открыла дверь, Лидия с порога велела:

- Ну, показывай.

И впала в ступор: Нина протягивала ей старый, со сломанным замком гаманок; на месте была даже красная верёвочка!

- Это мои ключи, – выдохнула Лидия. – Как они попали в твой погреб?

- Коля, наверное, перед смертью положил.

- Как попали к Коле?

- Откуда я знаю! Он не успел сказать.

- На Колю сослаться теперь легче всего. А куда девался ключ от мусорки?..

- Откуда я знаю! – крикнула Нина тоном „чего, мол, прикопалась?“

- Ну, ладно. И на том спасибо.

На следующий день Нина снова позвонила.

- Возьми свой ключ, я его в погребе нашла.

Лидия не сразу сообразила, о каком ключе речь. А когда выяснилось, что это её потерянный ключ от мусорки, удивилась:

- А зачем ты вынула его из связки?

- Я не вынимала!

- Раз такое дело, отдай мой новый гаманок с четырьмя ключами.

- Ка-акой такой новый гаманок? Ты мне ничего не давала!

- Ка-ак – не давала!? Неделю назад я доверила тебе на хранение ключи. В новом гаманке. Ты бросила его в эту хрустальную вазу. Здесь нет ключей! Куда ты их девала?

- Ты чего меня терроризируешь? – таращила Нина глаза, что, казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит. – Меня уже всю трусит.

От подобной наглости Лидию закачало, и она вышла. Пришла домой, успокоилась и решила ещё раз поговорить. Прошла всего неделя – не могла Нина забыть, что ей доверили ключи.

Дверь Нина не открыла. Cунув в её почтовый ящик записку „Не вернёшь ключи – обращусь в полицию“, Лидия вышла прогуляться. Во дворе столкнулась с Татьяной.

- Ты куда такая – без лица? Кто тебя так? – узнав, что причина расстройства Нина, Татьяна удивилась. – Не может быть! Несколько дней назад она хвасталась, что ты ей доверяешь; что „честной, порядочной, в жизни ничего чужого не присвоившей“ ты отдала на хранение ключи.

- Что-о?.. Хвасталась?.. Тебе-е?.. А мне говорит: никаких ключей я ей не давала. Ты от своих слов не откажешься?

- Зачем? Как было, так и скажу.

Прошёл день, прошло два – Нина молчала. Убедившись, что она дома, Лидия вызвала полицию. На звонки, стук и крики полицаев Нина не реагировала – притаилась. Однако, как только получила официальную повестку – реакция последовала тут же.

Вначале позвонил старший сын.

- Мама всё забывает. У неё начались странности, что были свойственны её тёте, переставшей узнавать собственных детей. Мы поищем ваши ключи.

- У неё не „странности“, она по жизни такая. Зачем, зная, что я переживаю потерю ключей, она пять лет назад присвоила их и всё это время держала у себя? Зачем вынула ключ от мусорки? Зачем отдала его только на другой день? Зачем присвоила ключи уже в новом гаманке? За что она мне мстит?

- Поверьте, я вам сочувствую, нам с нею тоже тяжело. Мы вас не оставим.

На следующий день позвонил младший сын:

- Я с мамой сейчас в больнице. Поискал ваши ключи, но не нашёл.

- Давайте поговорим с нею в вашем присутствии, – предложила Лидия.

- Это невозможно.

- В таком случае, пусть объясняется с полицаями – скажет, зачем устроила эту канитель.

После чего начались концерты Нины. Её „трусило“; она клацала зубами, заикалась; звонила Татьяне, чтобы та вызвала „скорую“; жаловалась врачам, что её донимает соседка. В первый приезд „скорой“ Нину выкатили в кресле – из больницы, однако, вернулась в тот же день самостоятельно. Во второй раз её вывели под ручки. В конце концов, и под ручки перестали выводить – выходила на своих ножках. Весь двор был вовлечён в спектакль „Нина и скорая“.

Лидия не сомневалась, что Нина имитирует болезнь, что её „трусит“ от страха ответственности, но зачем присвоила ключи пять лет назад, а теперь ещё и новую связку, разум отказывался понимать.

Вспоминались хмыкания Коли, думалось о причине его инсульта. Напрашивалась аналогия с вампирами... Разница в том, что они питаются кровью, а Нина – повышенным вниманием к собственной персоне. Всех, кто был к ней безразличен либо не согласен, она доводила до стресса, опасного для сердечников, каким Коля и был. А стресс, что пережила Лидия, был платой, что не пела ей дифирамбы.

Вскоре снова позвонил младший сын:

- Я ещё раз осмотрел все углы. Ключей нет. Может, вам помощь нужна?

- Не нужна мне помощь – верните ключи. Она растоптала моё доверие, в душу плюнула.

- Давайте я деньги вам дам – купим новый замок.

И Лидия согласилась. Ей вставили новый замок, и она написала в полицию, что просит закрыть дело. В тот же день Нину перестало „трусить“, а двор – оглашаться воем сирен.

***

Ка-ак, вам не встречалась „честная, порядочная“ Нина Свихрева? Её встречали и продавцы в магазинах, и проводники в поездах, и стюардессы, и случайные люди на улицах, и даже служители кладбища. Она и пережила всех – даже сыновей.

По-гоголевски грустно, дорогой читатель: жизнь отравляют мелочи жизни...

июнь 2015