А. Шварцкопф

За годы Советской власти миллионы людей стали жертвами произвола тоталитарного государства, подверглись репрессиям (карательным мерам) государственных структур за политические и религиозные убеждения по социальным, национальным и иным признакам.

Пришёл 1937год. Наступили времена репрессий, «большого террора», вошедшие в литературу как «ежовщина». Массовые необоснованные репрессии в стране имели место все предыдущие двадцать лет Советской власти и по меньшей мере ещё лет пятнадцать последущих – вплоть до смерти Сталина в марте 1953-го. Сажали людей, фактически не совершивших, по нынешним понятиям, ничего преступного. Пик массовых, чудовищных по размаху репрессий пришёлся именно на 1937-1938 годы, когда наркомом внутренних дел СССР, в который входили тогда и органы государственной безопасности, был Николай Иванович Ежов. О Ежове расскажу позднее.

По оценкам советских исследователей «большого террора» при Ежове, под его непосредственным руководством, по его указаниям было расстреляно около семисот тысяч человек и брошено в тюрьмы и лагеря около трёх миллионов. Более-менее точно можно подсчитать число смертных приговоров, вынесённых Военной коллегией Верховного суда СССР, военными трибуналами, тройками и двойками. Но невозможно подсчитать, сколько заключённых, осуждённых к лишению свободы были расстреляны уже в лагерях за «контрреволюционный саботаж», то есть за невыполнение нескольких дневных норм выработки в шахтах или на лесоповале, за нарушение лагерного режима, а то и просто так, по прихоти лагерного начальства. Многие исследователи приводят совсем другие цифры. Достоверно установлено, что нарком НКВД Ежов принимал участие в следствии и лично санкционировал применение к арестованным так называе-мых «физических методов воздействия». На его счету – три Маршала Советского Союза, четыре командарма первого ранга, оба флагмана флота первого ранга, 10 командармов второго ранга, 3 флагмана флота второго ранга, 14 армейских комиссаров второго ранга, 60 комкоров и т. д. А были ещё корпусные комиссары, комдивы, дивизионные комиссары, комбриги и бригадные комиссары, военврачи и военинженеры, полковники, майоры, флагманы, капитаны всех рангов, просто капитаны и даже лейтенанты...

...Был выбит цвет науки.

Всем подсудимым всех процессов применялись меры «физического и психологического воздействия»: зверски избивали, сутками держали на так называемой стойке, когда лишали подолгу сна, подследственный не имел права присесть, а следователи же, сменяя друг друга, вели допросы круглосуточно. Они шантажировали, угрожали репрессиями против членов семьи, обманывали.

На основании прямого секретного постановления ЦК ВКП(б), вынесённого в 1937 году с ведома Сталина, Ежов узаконил применение мер физического воздействия повсеместно и во всех случаях, исключения не делалось даже для женщин и престарелых. Этот гном, при росте 151 сантиметров и субтильном телосложении, лично избивал допрашиваемых, которые были ростом до 2 м и крепкого телосложения...

Одно из новшеств Ежова – представление на рассмотрение Сталину (в этом принимали участие также Молотов, Каганович, Ворошилов) даже не справок отдельных арестованных с предложением об осуждении «по первой категории» (расстрел) или «второй» (десять лет лишения свободы), а целых списков.

Некоторые из этих списков с соответствующими резолюциями Сталина, Молотова, Ворошилова, Кагановича* сохранились.

Несколько примеров...

«Товарищу Сталину.

Посылаю списки арестованных, подлежащих суду военной коллегии по первой категории. Ежов»

«За расстрел всех 138 человек. И. Сталин. В. Молотов.

«Посылаю на утверждение 4 списка лиц, подлежащих суду: на 313, на 208, на 15 жён врагов народа, на военных работников – 200 человек. Прошу санкции осудить всех к расстрелу.

20. VIII. 38 г. Ежов»

Резолюция: «За. 20.VIII. И. Сталин. В. Молотов».

*(Сталин, Молотов и другие «вожди» - краткие биографии их вы найдёте в разделе «Семь вождей». Приложение № 35. Или в книгах из архива автора.)

Дел было уже настолько много, что Военная коллегия Верховного суда СССР и различные трибуналы уже не в состоянии были справиться с этим потоком. Тогда, по предложению Ежова, право выносить смертные приговоры было предоставлено так называемым «тройкам», а затем и «двойкам». В состав тройки входили нарком НКВД союзной или автономной республики, начальник управления НКВД области, секретарь ЦК компартии республики или обкома партии, прокурор данной территориальной единицы. Как правило, приговоры выносились заочно, по так называемым «альбомам», тем же спискам, только составленным соответствующими управлениями НКВД.

Сначала жертвами «большого террора» были видные деятели партии и государства: наркомы, члены Политбюро и ЦК, маршалы, командиры, профессора. Их было много, не одна тысяча, объективные цифры – сотни тысяч и даже миллионы расстрелянных, брошенных в тюрьмы и лагеря. Только позднее всё более открыто стали писать о том, что в подавляющем большинстве своём в ежовщину (как и ранее, во времена Генриха Ягоды, и позднее, при Лаврентии Берия и Викторе Абакумове) пострадали от массовых репрессий люди вовсе не именитые: крестьяне, рабочие, мелкие служащие, почти все к тому же – беспартийные. Этих-то за что, зачем и с какой целью? Возводили домны Магнитогорска, строили верфи Комсомольска-на-Амуре, плотину Днепрогэса, копали тоннели Московского метро и канала Москва–Волга, прокладывали рельсы БАМа (перечень можно продолжать на нескольких страницах), и на этих стройках работали не столько «комсомольцы-добровольцы», о которых сложены песни и сняты кинофильмы, а сотни тысяч и миллионы заключённых лагерей НКВД.

Вот для чего арестовывали обыкновенных рабочих и крестьян по политическим статьям. Одних наркомов, секретарей обкомов и командармов для освоения золотых приисков Колымы и лесных массивов Воркуты не хватило бы. Да и руки у них были не те. Надо было навести страх на всех, чтобы никто не спрашивал о причинах ареста. Этого Страха они нагнали и добились беспрекословного исполнения цели партии. Страх на долгие годы осел и в душах российских немцев.

О масштабах репрессий по всей стране и о методах допросов в период управления И. В. Сталина впервые рассказал Н.С. Хрущёв, тогда первый секретарь ЦК КПСС, на закрытом заседании XX съезда (24-25 февраля 1956 года) в докладе «О культе личности и его последствиях». Был сделан хитрый и, наверно, очень верный шаг – доклад зачитывался непосредственно перед закрытием съезда, а после никаких прений и решений, просто к сведению делегатов съезда. Затем последовала зачитка на закрытых партсобраниях в организациях и предприятиях, на собраниях студентов в ВУЗах и т. д. Доклад представлялся секретным, но всё делалось, чтобы содержание постепенно доходило и до населения страны, и он попал даже в иностранную печать. Для меня это был первый политический удар.

Сталин для нас был непогрешимым. Всех поражали факты и масштабы сталинских репрессий, чудовищные методы обвинений и получения дознаний, причастности к ним лично Сталина, особенно в уничтожении оппозиционной ленинской гвардии революционеров, руководства Красной Армии и т.д.

Я попытаюсь сделать краткий анализ злодеяний середины тридцатых годов устами известных историков, публицистов, писателей и политических деятелей, разрабатывавших тему репрессий в своих трудах.

В докладе Н.С. Хрущёв сказал, что «в 1937 – 1938 годах Ежов направил Сталину 383 списка с именами многих тысяч партийных, советских и хозяйственных работников. Все они были Сталиным утвержены» (Волкогонов. Семь вождей). Но Сталин требовал, чтобы списки подписывало и высокопоставленное его окружение: Молотов, Ворошилов, Каганович, Микоян, Андреев и др., то есть создавал как бы впечатление коллективного решения, круговой поруки, возлагая и на них ответственность за уничтожение своих бывших друзей и соратников. «А в 1938 году, «устав» от этого занятия (подписания списков), предоставил право решать судам и трибуналам без доклада ему. Только за политические преступления в 1937 году был арестован без малого миллион человек и практически каждый третий из них расстрелян» (Ежов. А. Полянский стр. 164). Если говорить о персональной ответственности, то главный виновник всех этих невиданных репрессий – И.В. Сталин. «Вождь лично давал указания Ежову о направленности и масштабах репрессий, нередко указывал конкретных лиц, которых, по его мнению, следовало «проверить... ...Из документов видно, что репрессии в отношении многих известных лиц были осуществлены по личному указанию Сталина». (Волкогонов. Сталин). «Сталин и его окружение возвели насилие в норму жизни. Именно их усилиями в конце концов была создана такая система отношений в государстве и партии, которая породила обстановку беззакония». Как говорилось в докладе на XX съезде партии, произвол одного лица поощряет и разрешает проявление произвола другими лицами. Массовые аресты и высылки многих тысяч людей, расстрелы без суда и нормального следствия создали обстановку, лишённую чувства безопасности и полную страха и даже ужаса» (Волкогонов. Сталин). В партии и НКВД была создана атмосфера законности беззакония, дозволенности широкого использования силовых структур. Например, в Постановлении «ЦИК СССР от 1 декабря 1934 года, принятом по инициативе Сталина: «Производить в исполнение смертные приговоры преступникам ...немедленно», «получение прошений о помиловании... неприемлемо». Никаких адвокатов, никакого нормального следствия... Арестованный сразу становился преступником. Так настроил террорристическую машину лично Сталин. Аппарат репрессий был создан. Первыми под нож Сталинской гильотины попали видные партийные, государственные и военные деятели». (Волкогонов. Сталин I стр. 520.) И выколачивание признаний от арестованных во всяких мыслимых и немыслимых преступлениях было также санкционировано Сталиным и ЦК партии. «Когда в 1939 году волна массовых арестов стала спадать, когда руководители партийных органов с периферии стали обвинять работников НКВД в том, что к арестованным применялись меры физического воздействия, Сталин 10 января 1939 года отправил шифрованную телеграмму секретарям областных и краевых комитетов, ЦК ВКП(б) компартий республик, народным комиссарам внутренних дел и руководителям органов НКВД. В этой телеграмме говорилось: «ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)». «Это ... правильный и целесообразный метод».(Ф. Бурлац-кий. Никита Хрущёв и его советники. ЭКСМО – ПРЕСС, 2002, стр. 90). Теперь каждый читатель сам может сделать вывод, почему за редким исключением все подследственные подписывали признания в предъявляемых обвинением «преступлениях», а не «признавшиеся» умирали мучительной смертью ещё во время следствия от пыток. В своём докладе на XX съезде Хрущёв выплеснул на участников съезда своё «накопившееся негодование, протест и отрицание варварских методов допросов, избиения, уничтожения честных и ни в чём не повинных людей»...

«Его слушатели, участники съезда, знали о репрессиях или были свидетелями этого периода, однако масштабность этих репрессий по всей стране не могла не потрясти и их, и это было учтено Хрущёвым при определении регламента работы съезда и при порядке дальнейшего постепенного ознакомления населения. Шокированы были потом и коммунисты на местах, студенты, военнослужащие и другие группы населения, которых с этим докладом позднее знакомили. Хрущёв выдал «причину репрессий» … в совершенно неумеренном и беспрецендентном насаждении Сталиным своего культа личности. Во всех грехах был обвинён только Сталин, ...что он настолько возвысил себя над партией и народом, что перестал считаться и с Центральным комитетом, и с партией... в полном пренебрежении принципами коллективного руководства... в личных качествах самого Сталина... с его недоверчивостью и болезненной подозрительностью... в деформации ленинской политики в применении суровых репрессивных мер, когда социализм в основном построен и экслуататорские классы ликвидированы». (Ф. Бурлацкий. Н. Хрущёв. стр. 89-99). Не мог да и не хотел Хрущёв сказать всей правды о сталинских репрессиях. Ведь в президиуме съезда, в зале и повсеместно на местах притаившись сидели «люди Сталина», исполнители его указаний с «грязными руками» и утерянной совестью. А обвинив во всём умершего Сталина и давно расстрелянных Ягода, Ежова с их помощниками, можно всем ныне здравствующим и находящимся у власти отмежеваться и дистанцироваться от этих дел, и самому докладчику в первую очередь. Не рассказал он, как выполнял полученную в начале 1938 года его наркомом внутренних дел Украины Успенским «санкцию» от Ежова на арест 36 тысяч человек с указанием решить их судьбу во внесудебном порядке – постановлением тройки при НКВД Украины. В неё входили нарком внутренних дел, прокурор республики и первый секретарь ЦК ВКП(б) Украины – в то время Никита Сергеевич Хрущёв. (Полянский. Ежов. стр. 172). А задания в то время только перевыполнялись, невыполненение грозило самим ответственным потерей головы. Как сообщал Д. Волкогонов (Сталин I, стр. 518), ссылаясь на показание А.Н. Шелепина (бывший министр госбезопасности), в апреле 1988 года «целый ряд списков, на которых» стояла подпись Хрущёва, был изъят из архивов по его же указанию Серовым, тогдашним заместителем министра госбезопасности. Они были переданы Первому секретарю ЦК партии Н.С. Хрущёву, который, решившись на смелый шаг в разоблачении злодеяний Сталина, видимо, хотел отмежеваться от его преступлений. Хотя, несомненно, Хрущёв, Молотов, Каганович, Ворошилов, Маленков, другие руководители виновны в беззакониях или как соучаст-ники, или как слепые исполнители, или как бездумные «подталкиватели». Но Сталин несёт перед историей главную ответственность за бесчисленные преступления 1937 – 1938 годов». Как пишет многолетний советник Хрущёва и Андропова Ф. Бурлацкий (Хрущёв и его Советники, стр. 65): «Самая мрачная, самая туманная страница в биографии Хрущёва, которая остаётся не до конца выполненной до сих пор, - это степень его участия в массовых репрессиях в середине 30-х годов. Нет никаких сомнений в том, что он был молотом, а не наковальней, хотя и не играл той роли, которую играли более высокопоставленные вожди, такие, как Молотов, Микоян, Каганович, Андреев, Ворошилов. Тем не менее и на совести Хрущёва тысячи невинно загубленных людей – и на Украине, и в Москве. Кроме того, сейчас, когда открываются архивы с документами о чудовищных избиениях 30-х годов, на многих списках людей, подлежавших «лик-видации», рядом с подписями Сталина мы находим и подпись Хрущёва». Не смог полностью зачистить архивы... И далее «с позиции нового политического опыта мы видим всю несостоятельность анализа и выводов, сделанных Хрущёвым на XX съезде партии. Он осудил тиранию, но не затронул авторитарной власти. Он отверг культ личности, но в значительной степени сохранил систему, которая его породила...». «Как решился Хрущёв выступить с докладом о Сталине на XX съезде, зная, что подавляющее большинство делегатов будет против разоблачения? Откуда он почерпнул такое мужество и такую уверенность в конечном успехе? То был один из редких случаев в истории, когда политический руководитель поставил на карту свою личную власть и даже жизнь во имя высших общественных целей. В составе послесталинского руководства не было ни одного деятеля, который решился бы выступить с подобным докладом о культе личности. Хрущёв и только Хрущёв, на мой взгляд, мог сделать это – так смело, так эмоционально и во многих отношениях необдуманно. Надо было обладать натурой Хрущёва – отчаянностью до авантюризма, надо было пройти через испытания страданием, страхом, приспособленчеством, чтобы решиться на такой шаг». (стр. 83 Бурлацкий.) Своим докладом Хрущёв подтолкнул советский аппарат, всё общество уйти из-под всё ещё висевшей над всеми «тени отца всех народов»..., всеми любимого вождя и учителя... развеять миф о Сталине. «... в этом величие подвига, совершённого Хрущёвым в тот драматический момент. К массовым репрессиям не было возврата, хотя преследование инакомыслия всё ещё продолжалось».

Второго июля 1937 года Сталин продиктовал, а Каганович записал «директиву об антисоветских элементах» за номером 863/ш, которая легла в основу одноимённого постановления Политбюро ЦК ВКП(б):

«Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных в одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом, по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, является главнейшими зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.

ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учёт всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны (заметьте «расстреляны») в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но всё же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД. ЦК ВКП(б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество подлежащих высылке».

ЦК И. Сталин.

На следующий день директива была доведена до местных властей. Следом за ней по линии НКВД с аналогичными указаниями пошла шифрограмма под номером 266: «Всем начальникам управлений НКВД. С получением сего возьмите на учёт всех осевших в Вашей области кулаков и уголовников, ...подразделите на две категории: первая - ...подлежащие аресту и расстрелу, ...вторая... – высылке в районы по указанию НКВД. К 8 июля с.г. телеграфом донесите мне количество лиц первой и второй категории. О времени начала операции и порядке её проведения указания дам дополнительно».

В первой половине 1937 года Кремль проводил уже ускоренный метод внесудебной расправы – так называемые «расстрельные списки», когда присылались поимённые списки. Но это не устроило по темпам экзекуций. Новое в «директиве» было, что выдавались лицензии на уничтожение людей. Местным властям представлялось право самостоятельно решать судьбы людей. Ответы с мест поступали точно в срок. Вот ответ из Новосибирска:

С т р о г о с е к р е т н о ПОДЛЕЖИТ ВОЗВРАТУ В 48 ЧАС.

снятие копий воспрещается (Пост. ПБ от 5 мая 27 г.пр. № 100,п. 5

Кому послана. - Ежову

Шифровка

Из НОВОСИБИРСКА отпр. 11-56 8/ VII 1937 Поступила в ЦК ВКП(б) на расшифрование 8/ VII 1937 г. ч. 14. м. 45 Вх. № 1157/ ш

МОСКВА ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ.

На № 863/ ш. В условиях Западной Сибири предложение ЦК об очистке колхозов, совхозов и предприятий от беглых кулаков и уголовников является исключительно важным и правильным. По ориентировочным данным, поступившим от 110 районов, беглых кулаков и уголовников числится 25 тысяч человек, из них наиболее враждебными и активными являются 6600 кулаков и 4200 уголовников, которых нужно расстрелять.

Тройку прошу утвердить в следующем составе: начальник Управления НКВД Миронов (председатель), секретарь крайкома Эйхе, краевой прокурор Барков.

СЕКРЕТАРЬ КРАЙКОМА ЭЙХЕ*.

Расшифрована 8/ VII 1937 г. в 16 час. м.-. Напечатано 4 экз. Подпись Паршин.

Наискосок карандашом подписи:

Утвердить - Сталин

подписи:

В. Молотов, А. Андреев, Каганович, К. Ворошилов,

т. Калинин – за, т. Микоян – за, т. Чубарь – за.

*Роберт Индрикович Эйхе - латыш, первый секретарь Западно-Сибирского крайкома. На его совести много крови и тысяч смертей раскулаченных людей, в том числе детей и стариков. Это партийный фанат палачества в Сибири. Вот как он сформулировал задачу всех коммунистов по борьбе с «врагами»: «...В какую бы нору враг ни закопался, мы должны эту нору вскрыть, какой бы маской враг ни прикрылся, мы должны эту гадину разоблачить и уничтожить». Благодаря «успешнему руководству» он был вознесён до поста наркома земледелия. Из стенограммы рокового пленума 23 февраля 1937 года, тогдашний «главный палач» Н.И. Ежов «сетует»: «К сожалению, слишком много уродов в семье правых...» (т.е. в окружении Бухарина). И Р.И. Эйхе (которого, кстати, никто за язык не тянул) прерывает Ежова: «Сплошь одни уроды». Через год он сам окажется «уродом». Сталину не нужны люди, выполнившие его задачи по уничтожению людей. Эйхе был арестован. Теперь уже он пишет Сталину: «... мне объявили об окончании следствия по моему делу и дали возможность ознакомиться со следственным материалом. Если бы я был виноват хотя бы в сотой доле хотя бы одного из предъявленных мне преступлений, я не посмел бы к Вам обратиться с этим предсмертным заявлением... Не выдержав истязаний, которые применили ко мне... заставили меня оклеветать себя и других лю-дей...» Письмо его, конечно, осталось без ответа. 4 февраля 1940 он был расстрелян. (Репрессии. Как это было. Стр. 244. Архив автора.)

Этот палач Сибири только в одной шифровке в несколько строк уже вынёс приговор на расстрел 10800 человек, ещё ничего не подозревавшим о своих преступлениях. Но выявлять, разоблачать и уничтожать его аппарат умеет. И эти 10800 все признались.

Спецдирективы очень быстро охватили всю Россию. Это только в первых речь шла о вернувшихся или бежавших из ссылки и спецпоселений бывших кулаках и уголовниках. Никто из сосланных не мог бежать из Сибири. Это были отдельные случаи. Но бежавших быстро вылавливали и возвращали на место. Это придумали большевики, чтобы как-то оправдать аресты.

Дальше круг стремительно расширялся: бывшие белогвардейцы, сектанты, церковники, мусульманское духовенство, бывшие участники антисоветских воо-ружённых выступлений, белые каратели, бандпособники, активные басмачи, бывшие кадры политических партий – эсеры, меньшевики, мусавитисты, дашнаки, рецидивисты, жандармы, чиновники и др.

16 июля Ежов созвал спецсовещание для обсуждения материалов учёта ан-тисоветского элемента, планов и техники проведения операции. На совещании нарком дал руководителям местных органов НКВД ещё одну устную директиву: «определённое количество невиновных людей будет также уничтожено»; не страшно, если во время операции «лишняя тысяча будет расстреляна». (Чисто большевистская идеология). Из его уст прозвучали прямые угрозы в адрес колеблющихся чекистов, осмелившихся засомневаться в наличии вокруг тысяч врагов. До этого Сталин сурово наказал нерасторопных чекистов. Так 10 июля начальники 13 местных органов НКВД были сняты со своих постов. На вопрос, как быть с арестованными стариками, Ежов ответил: «Если держатся на ногах – стреляй». В завершение оратор пообещал, что к указанным категориям кулаков и уголовников будут добавлены новые подлежащие зачисткам: «поляки, немцы, члены кулацко-белогвардейских группировок в ВКП(б) и советском аппарате». В эту группу попала наша бабушка, Гуттманн Елизавета Андреевна и её три сына: Андрей 1898 г. рожд., Василий 1912 г. рожд., Иван 1918 г. рожд., которые жили и работали в колхозе им. Тельмана с. Самарка Локтёвского района Алтайского края. Они не были раскулачены, сами вступили в колхоз и добросовестно трудились. Все они были расстреляны в Барнауле. Причём 64-летняя мать и 18-летний сын приняли смерть в один день – 2 октября 1938 г.

После июльского совещания в НКВД был отдан главный приказ – «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», которому был присвоен номер высшей степени секретности 00447. 31 июля его утвердили всё те же согласные члены Политбюро. Внезапные аресты, ликвидацию и высылку сотен тысяч людей было намечено начать «с пятого августа во всех республиках, краях и областях, в Узбекской, Туркменской, Таджикской и Киргизской ССР – с 10 августа, а в Дальневосточном и Красноярском краях и Восточной Сибири – с 15 августа» и провести за четыре месяца. В эту группу попал дед Шварцкопф Василий Филиппович и отец.

Ни в одном из 64 административно-территориальных образований СССР «тройки» не уложились ни в установленные сроки, ни в первоначально согласованные с Политбюро цифры. Количество врагов стремительно умножалось, планы по их отлову и отстрелу выполнялись и тут же начинали перевыполняться.

«Тройкам» и безудержному террору был дан отбой лишь постановлением от 17 ноября 1938 года. Согласно современным экспертным оценкам, с октября 1936-го по ноябрь 1938 года были арестованы и осуждены около 1,5 миллиона человек, из них расстреляны 725 тысяч, из которых около полумиллиона казнены по секретному приказу 00447. Каждый день в течение двух лет прощались с жизнью тысяча человек. Причём по инструкции, изобретённой под руководством Ежова, казнимым даже не объявляли приговор.

Но этим цифрам погибших верить нельзя. Погибло значительно больше, но до сих пор они не установлены. Вероятно, и не будут установлены никогда. Слишком много заинтересованных в этом.

Рой Медведев оценивает потери от репрессий в 1927 – 1953гг. примерно в 40 млн. человек. Профессор Курганов общую цифру потерь с 1918 г. по 1953 г. оценивает в 110,6 миллионов человек, в том числе 55 миллионов для довоенного периода.

Об этом пишут в своей книге К. Эндрю и О. Гордиевский. В 1956 году на секретный запрос Политбюро КГБ сообщил: в период с 1935 по 1940 год было арестовано примерно 19 миллионов человек, из которых, по крайней мере, семь миллионов были расстреляны или умерли в ГУЛАГе.

Примерно такие же цифры называет бывший член КПК (комитет партийного контроля) при ЦК КПСС, член Президиума ЦК КПСС по реабилитации О. Шату-новская, ссылаясь на справку КГБ, и известный публицист А. В. Антонов-Овсеенко. Д. Волкогонов число жертв сталинских репрессий определяет за период 1929-1953 гг. в 19,5 - 22 миллиона человек.