(рассказ-быль)

Яков Иккес

1978 год. Село Михайловка. Я директор кирпичного завода.

С началом горбачевской перестройки в стране началась кадровая чехарда не только в республиках, краях, но и в областях и районах Советских республик. За короткий срок в Джамбылской области Казахстана сменилось почти все партийное и административно-хозяйственное руководство. В Свердловском пригородном районе, где прошла почти вся моя трудовая деятельность, заменили Первого секретаря райкома партии, прокурора, полковника КГБ и начальника РОМВД вновь назначенными «перестройщиками». Те в свою очередь, под шумок, занялись чисткой хозяйственных руководителей и насаждением себе верных людей. В РОМВД новый бос заменил своими дружками начальника ОБХСС (отдел борьбы с расхитителями социалистической собственности), своего заместителя, инспектора ГАИ, и пошла свистопляска, как в сталинские времена: доносы, сексоты, ревизии, аресты и скорые судебные процессы. Правда, пока еще только на руководителей учреждений и председателей колхозов, которые в связи с переводом хозяйств на хозрасчет стали легкой добычей ревизорам и карательным органам. Для устрашения строптивых к ним иногда умышленно применялись устаревшие инструкции времен брежневского застоя. Под колпаком вновь испеченных «перестройщиков» оказались почти все хозяйственные руководители района, что, в свою очередь, привело к невиданному разгулу нарушителей трудовой дисциплины и хищениям на производствах, кражи скота и квартирных взломов, рэкету, вымогательству, взяточничеству, коррупции и бандитизму.

Ни с того ни с сего стали дефицитом горюче-смазочные материалы, перебои в электроэнергии и газе. На заправочных станциях километровые очереди – то нет бензина, то не подвезли солярку. Транспортные предприятия перестали исполнять свои функции, из-за чего начали пустеть и так полупустые магазины. С перебоем начали работать промышленные предприятия и единственный в районе государственный банк. Срывы с кредитованием предприятий и организаций под зарплату рабочим и служащим стало обычным явлением. Руководители хозяйств района, ища выход из создавшегося катастрофического положении, начали продавать скот, технику и другие ценности, что как раз и соответствовало планам новоиспеченных хозяев. Теперь, как и в далекие тридцатые, начался поиск виновных.

Первыми за якобы незаконно проданные в Узбекистан пару тракторов К-700 за решеткой оказались кассир, главный бухгалтер и председатель колхоза им. Фрунзе. Под следствием оказались десятки руководителей хозяйств, пытавшихся держать на плаву свои хозяйства. Я в то перестроечное время занимал должность директора Михайловского кирпичного завода. По просочившимся из МВД нелегальным каналам и от своих друзей, рядовых работников милиции, я узнал, что тоже нахожусь в черном списке их начальника с пометкой в виде двойной птички. К тому же по селу начали ходить слухи, что у меня дома спрятана большая сумма денег, якобы, хранящаяся еще с времен председательствования в колхозе «Красная Звезда». Эти слухи, как бродячая голодная собака, упорно расползавшиеся по селу, и тревога родителей моих детей заставили и меня призадуматься. «А чем черт не шутит, когда Бог спит?» На всякий случай, на всех дверях я заменил замки, установил дополнительный параллельный телефон в зале, проверил и смазал оконные шпингалеты, на ворота и калитку набросил пару замков, собаку нашу, злюку«Динку», на ночь стал спускать с цепи. И больную мать, прикованную к постели, предупредил, чтобы пока мы, молодые, спим, держала ухо востро. Но это, как потом выяснилось, были всего лишь «мертвому припарки». Перед смертью, как говорится, не надышишься и от судьбы никуда не денешься...

Южно-Казахстанская сорокадневная летняя жара под казахским названием «Шильде» за день раскаляло жилье так, что оно ночью превращалось в сауну. Людям, невзирая на опасность, волей-неволей приходилось спать при открытых окнах или прямо во дворе под открытым небом. И у нас во дворе на уровне окна спальни был такой же деревянный стеллаж размером в 10 кв.метров. Им частенько пользовались мои престарелые родители, и только после смерти отца он остался не востребованным. Иногда, правда, по субботам и воскресениям мы с соседями под густой кроной карагача, развалившись на кошме, наслаждались чаепитием из рядом пыхтевшего самовара. Из-за его ветхости и подгнивших стоек у меня не раз возникало желание демонтировать его, но все не доходили руки. И хорошо, что этого не сделал. Но об этом позже.

Человек так устроен, что после очередного происшествия, катастрофы, аварии или бандитизма со смертельным исходом, как это случилось со сторожем магазина отгонного животноводства в песках, на какое-то время возникает инстинкт самосохранения. Человек принимает, на всякий случай, все меры предосторожности, вплоть до приобретения оружия и личных телохранителей. Но со временем все страсти проходят, бдительность угасает, принятые меры предосторожности забываются, срабатывает беспечность и случается то, о чем я хочу поведать.

На этот раз с работы после бурного совещания с инженерно-техническим составом завода домой вернулся поздно. Оставив во дворе автомобиль, закрыв ворота на два замка, перекусив тем, что стояло на столе в кухне, завалился в одних трусах в зале на диван, чтобы не тревожить спящую жену и мать в своей комнате. Но уснуть не мог. Заводские дела не давали покоя. Поставщики срывали договора на поставку угля и запасных частей. Михайловская автобаза срывала график доставки кирпича строительным организациям области.

Проблемы, проблемы, проблемы… Подвоз глины, простои экскаваторов из-за горючего, зарплата рабочим, электроэнергия, питание в рабочей столовой. А тут еще мучаюсь в догадках...

На днях какой-то подозрительный тип кавказской внешности у меня в кабинете предложил в десятидневный срок внести пять тысяч «чаевых» наличными, якобы, для поддержания нового руководства. Я молча выслушал его, окликнул секретаршу и попросил срочно связать с начальником милиции. Самоуверенность не покинула этого типа даже тогда, когда я попросил забрать наглеца. Он спокойно выслушал мой разговор с начальником милиции и, покидая кабинет, заявил: «Долго за этим столом не усидишь» и вышел. Прибывший минут через 15 наряд милиции, не застав проходимца, уехал по другим «более важным» делам и дело замяли. Как говорится: «Не пойман – не вор». Меня обвинили в очернительстве нового руководства района и, вызвав в райком, предупредили, чтобы держал язык за зубами.

«С чего бы это я держал язык за зубами, когда налицо преступление. Коррупция, рэкет!» - возмущался я, носясь из зала в кухню через веранду и обратно в зал на диван. Но уснуть так и не смог. «Кто и что за этим кроется»?.. – не давала покоя пытливая мысль.

В час ночи еще раз позвонил на завод, сверился у начальника ночной смены о настроении смены, работе печей, сушек, формовочного отделения, и, получив положительный ответ, предупредил, что на пересмену к четырем ночи на этот раз не приеду. Выключил телевизор, свет, и лежа на диване, подвернув руки за голову, задремал было... И вдруг в полудремотном состоянии слышу топот по коридору. Рывок – и я на ногах. Включается свет и передо мной трое в капроновых чулках-масках, натянутых на головы. Двое с ножами, один с двуствольным обрезом в руках.

- Деньги! – тут же раздается змеиный шепот.

- Какие деньги... Какие деньги? – то ли от неожиданности, то ли от растерянности мямлил я что-то невнятное, стоя перед ними, в чем мать родила. И только, когда щелкнули взведенные курки обреза, я понял безысходность своего положения. В квартире ни палки под руками, ни табуретки, чтобы вступить в бой или хотя бы защититься. «Что делать? Что предпринять? Один против троих вооруженных бандитов – безумство, - молниеносно работал мозг. – Дипломатия... – спонтанно ухватился я, как утопающий за соломинку. - Убедить их, что у нас дома денег нет». А их у нас, действительно, не было.

- Вы, наверное, ошиблись адресом. Вам, ребята, нужны деньги, но у нас их нет, – попробовал я облагоразумить их.

Но им было не до дипломатии. Им нужны были деньги, много. Двое, угрожая ножами и с ревом «деньги... деньги», тут же атаковали меня так, что, отступая задним ходом перед их натиском, я свалился на диван. И тут же, зверея от обиды за унижения, оскорбления, я пришел в такую ярость, что, невзирая на смертельную опасность, вскочил на ноги и, выпятив грудь, двинулся на них и...

О чудо! В дверях спальни, раздвинув шторы, прикрыв ладонью глаза от яркого света, стояла моя женушка. Мои истязатели от неожиданности растерялись, но через секунду, подставив себя под дуло одного из них, ринулись к ней. А она то ли по наивности, то ли нарочно, не обращая внимания на угрозы, прошла мимо них ко мне и спрашивает:

- Яша, а что им нужно?

- Ты разве не слышишь? Они пришли за деньгами...

- А-а, деньги, – забавно протянула она. – Сейчас принесу, они там, у меня в сумке, - показала она на дверь из зала, и пошла в том направлении. Один из них, получив команду «за ней», ринулся вслед. В зале осталось нас трое: двое с оружием и я в недоумении. Зная, что у нас денег нет и никогда в заначке не было, подумал: «Откуда у нее деньги? Неужели от меня скрывает? Не зря слухи...» - начал было я грех на душу брать. Но тут послышался шум, топот по коридору, и в зал сопровождавший бандит втолкнул обезумевшую от страха жену.

- Я же ему все деньги отдала, а он еще и дурой обозвал! – ворчала она, прижавшись ко мне, и, дрожа всем телом. нашептывала по-немецки. -„S Fenster am Bet; s-Fenster am Bet ist auf“ (окно у койки открыто). «Пусть хоть она спасется!» - решил я мгновенно, поняв ее намёк.

- Да им же деньги нужны, много денег. Тащи скорей ключи от сейфа! – наорал я на нее и, оторвав от себя, толкнул в сторону спальни.

- Сейчас, сейчас принесу! – всхлипнула она и скрылась в темном, дверном проеме спальни. Через минуту оттуда раздался крик одного из бандитов: «Улизнула через окно»!

Ситуация с самого начала развивалась с такой скоростью, что времени на обдумывание ни у меня, ни у них не было. Двое, державших меня под прицелом, в переполохе оставив меня, ринулись в спальню, а я бросился к выключателю. Выключив свет, отпрыгнул в противоположный угол зала. Через секунду, матерясь на чем свет стоит, двое промчались мимо меня и, топая по темному коридору, выскочили на веранду. Я же, следуя по пятам, захлопнул за ними входную дверь. Установленный мною неделю назад английский замок сработал автоматически. И во время. За дверью еще некоторое время раздавалась разочарованная возня, матерки, топот по веранде, и вскоре все стихло. «Открытое окно! Третий бандит где?» - вдруг опомнился я и, прихватив из детской комнаты под руку попавшийся детский стульчик, ринулся в спальню. Никого там не найдя, занял исходное положение у открытого окна и стал ждать. Во дворе, как ни в чем не бывало, тишина и спокойствие. И вдруг, когда я было уже собрался закрыть окно, на стеллаже что-то мелькнуло, и в окне с громким шепотом: «Яша, Яша!» - появилась жена. Принимая ее в объятия, в подсознании мелькнуло: «Черт возьми!.. Чуть было не угрохал собственную жену».

- Пробежали мимо и через забор, – тут же сообщила она, задыхаясь. «Милиция... Срочно сообщить в милицию»! – спохватился я и, включив свет, бросился к телефону, но он, всегда безотказный, молчал «как рыба в воде». Кинулся на веранду ко второму телефону – тоже не работает. Быстро одеваюсь и, предупредив жену и пришедшую в себя от шока мать, чтобы закрылись и никого не впускали, сажусь на видавший виды «Газик» и мчусь в отделение милиции. Не доехав метров пятьдесят, чувствую неладное с колесом. Бросаю автомобиль и бегом в дежурную часть. Молодой сержант, не дослушав, тут же поднял тревогу. Зазвенели телефоны внутренней связи, зуммеры радиосвязи и забегали откуда-то появившиеся рядовые работники милиции.

Ждать я дальше не стал. Добежав до автомобиля и быстро заменив спущенное колесо запаской, поехал домой. Когда укладывал колесо в багажник, подумал: «Почему это ни с того ни с сего оно подвело в такой неподходящий момент»? Во дворе, выкатив колесо на свет фар, увидел на беговой дорожке штырь с плоской шляпкой. «Значит, специально подставили под заднее колесо», - подумал я и пошел закрывать ворота.

«А где же Динка, наша злюка? – наконец-то вспомнил я о собаке. «Динка, Динка! – окликнул я громко и, к великому удивлению, слышу какой-то далекий, потусторонний визг. Определив в темноте направление, нахожу ее в будке, покрытой старой кошмой, которой я пользовался в качестве подстилки при ремонте автомобиля. Вырвавшись на свободу Динка, виновато скуля, покрутилась у моих ног и с задорным лаем бросилась к воротам. «Как же они сумели такую злюку бесшумно запереть»? – думал я. Она тоже была жертвой скрывшихся преступников.

Вступив на порог дома, я тут же понял, каким образом бандиты сумели неслышно проникнуть на замкнутую веранду и дальше в квартиру. Не постучавшись, я тем же методом протянул левую руку в выставленное ими стекло веранды, повернул ручку замка и открыл дверь. Тут же у двери, слева, включатель, а справа на стене - параллельный с залом телефон. Включив свет, я увидел концы обрезанного провода. Дальше - открытая дверь на кухню, справа - дверь в квартиру.

Сообщив жене и матери, что приехал и жду милицию, я на кухне, не включая света, сел за стол и схватился за голову. Тягучее, томительное чувство овладело мной. Только теперь начал доходить до меня весь ужас происшедшего. «Как это могло случиться?... - казнил я себя, что оставил настежь открытой входную дверь квартиры. – Хорошо что отделались испугом, а ведь исход мог быть и другим, – успокаивал я себя. – Хорошо, что не успел окна зарешетить. В ловушке оказались бы».

И действительно... Успей я в свое время зарешетить окна, мы оказались бы в смертельной ловушке. Не трудно себе представить, что произошло бы с нами. После тех неугасающих слухов, будто у нас дома хранится девяносто тысяч, они, конечно. не поверили бы, что ошиблись адресом, и тогда... «Бррр брр! - подумать страшно. Они бы пытали нас, как средневековая инквизиция. Но нам, как и тем жертвам, не в чем было признаваться - денег не было.» От одной мысли, что они с нами сотворили бы, заныло под лопаткой и мурашки поползли по спине. Но это не случилось. За моей спиной, как всегда в роковой ситуации, стоял «Ангел хранитель» и в последнюю минуту вызволил из самого катастрофического положения. Этим «Ангелом» на этот раз оказалась моя милая жена Миля. Она, как потом выяснилось, тоже не спала, оттого что я не спал. Услышав топот и шум в зале, вскочила с пастели и, увидев через дверные шторы происходящее в освещенном зале, кинулась к окну. У двойных створок, смазанных мной неделю назад шпингалеты легко подались, и окно бесшумно открылось. Путь к бегству – кровать – окно – стеллаж под окном открыт. Но, услышав крики «деньги, деньги», вдруг вспомнила, что деньги. приготовленные для билетов в Челябинск, (мы собирались в гости к ее двоюродной сестре) находятся в туалетной комнате в ее сумке, она по наивности думала этими деньгами отделаться. Но, когда ее в туалетной обозвали дурой и толкнули обратно в освещенный зал, поняла, что девяносто рублей для них нуль, и бросилась ко мне в слезах». Дальнейшее произошло настолько быстро, что бандиты не успели осмыслить происходящее. Услышав про ключи от сейфа, они с удовлетворением пропустили ее в спальню. А через минуту очнулись, но было поздно. Она, оказывается, долго не раздумывая, вскочила на кровать и через окно вмиг оказалась на стеллаже, а, услышав погоню, быстро нырнула под него. «И правильно сделала, – подумал я. - Могли бы догнать и тогда началось бы все сначала» Бррр... передернуло меня снова, и по спине снова поползли мурашки.

В комнату ворвались отблески света от фар подъехавшего автомобиля, и мои размышления оборвались. По мигалке на крыше я понял, что это милиция и пошел навстречу. Динку, с лаем преградившей милиционерам путь у калитки, мне пришлось оттащить и запереть в будке. Но и там она не прекращала рычать и лаять, давая понять, что во дворе чужие.

Среди приехавших, к моему удивлению, оказался сам начальник РОВД. Под его неусыпным оком и велся осмотр места происшествия и опрос нас.. Наблюдая за ним, у меня появилась мысль, что его совершенно не интересовало, что произошло с нами. Пока следователи вели опрос, делали записи, составляли схемы, он с важным видом расхаживал по комнатам, что-то вынюхивая и всячески демонстрируя свое превосходство. Своими дурацкими вопросами вроде: «А что это было за затянувшееся на заводе совещание? А почему двери оставил открытыми? А почему они не связали тебя?.. И всего девяносто рублей... Такого не может быть!», этим, как я понял, он ставил все наши ответы под сомнения. А когда я, не выдержав, вспылил: «Вы что, товарищ майор, не верите нам? И если я не ошибаюсь, бандитизм - это ведь дело прокураторы», - он, поморщившись, сказал:

- Да да! Здесь что-то не то... Дело надо передать прокурору, - и еще раз, с презрением взглянув на меня, обошел все комнаты, забрал сотрудников и удалился.

У ворот, выйдя вслед за ними, я в разрывах рычания и визга Динки слышу отрывки их разговора: «Да врут они все... Это он все выдумал, чтобы скомпрометировать нашу работу перед партийными органами... Да вы что, товарищ майор? – пытался кто-то возразить. Да он же наврал насчет взяток... В райкоме меня…» - доносился голос начальника. Выпущенная мною из конуры Динка с лаем бросилась к воротам. Разговор оборвался, захлопали дверки, мотор взревел, свет фар осветил переулок, и автомобиль скрылся в темноте ночи.

Оставшуюся часть ночи мы, как после внезапно пронесшегося урагана, изрядно потрепанные, но живые провели, усердно обсуждая происшедшее и осуждая свою беспечность без света «за семи замками». До сознания только теперь начало доходить, что случилось что-то ужасно невероятное, неправдоподобное, пронесшееся перед глазами отрывком из криминального фильма. Даже испугаться как следует, мы не успели, только мелкий озноб проникал до костей да ошарашенная мать в своей комнате вдруг поняла, что произошло что-то ужасное и, охая и ахая, начала усиленно молиться и благодарила бога непонятно за что. А нам с Милей не давала покоя одна и та же мысль: «Что это было, кто они были? Чужие или побывавшие у нас, и хорошо изучившие расположение комнат, телефонов, выключателей»? -гадали мы в недоумении. Загадочным оставалось, «почему Динка с соседским кобелем молчали? Что они с ними сделали? Ведь и включатель в зале, которым бандиты удачно воспользовались, находился в зале у двери, прикрытый краем висевшего на стене ковра. Как же они его сразу смогли найти и включить свет?» - задавали мы друг другу вопросы, но ответа не находили.

В одном сходились, что они, наверно, весь этот вечер, а может и раньше, наблюдали за нами в окно из густой заросли виноградников, окаймлявших наш дом. И меня они, по-видимому, выжидали с работы не случайно. Им нужна была гарантия, жертва, через которую они в случае чего, хотели добиться успеха. Логично?.. Какая мать или жена не пойдет на крайность, если их чаду грозит смертельная опасность.

Все ими было предусмотрено, только неординарное поведение жены перепутало им карты. Ее исчезновение через окно мгновенно решило исход задуманного. Разбойный инстинкт разоблачения сработал, по-видимому, автоматически. Они в панике, «лучше синичка в руках, чем журавль в небе» бежали, оставив за собой смятённые души жертв.

После этого мы, «как та пуганая ворона», стали предусмотрительными и недоверчивыми. Неизвестность пугала. В каждом человеке нам теперь виделся потенциальный преступник. Не зря говорят, что «укравший грешит один раз, а пострадавший тысячу» - подозревая невинных людей. Да и пущенная в ход начальником милиции версия о том, что это, якобы, была очередная сказка директора кирпичного завода в целях компрометации нового руководства района, действовала в условиях перестройки безотказно. По всему районному центру ходили эти невероятные слухи до тех пор, пока не пришло сообщение, что в селе Головачевка произошел подобный случай, но со смертельным исходом. Бандиты ворвались ночью в дом председателя колхоза, застрелили Первого секретаря Джамбылского райкома партии, находившегося у него в гостях по случаю успешного завершения свеклоуборки. Они вдвоем сидели за столом в отдельной комнате и чаевали после обильного ужина с покинувшими их гостями.

На требование «деньги – деньги» они оказали сопротивление. Хозяин дома получил ножевые ранения, а гостя подстрелили в дверях при попытке бежать. На выстрел сбежалась многочисленная родня председателя, жившая по соседству, и бандиты скрылись, оставив раненого хозяина дома и мертвого боса джамбулского пригородного района на пороге. Этот случай поднял на ноги всю область. Шутка ли - грабеж со смертельным исходом. Да еще где!... В доме Героя социалистического труда убит глава района!

Теперь наше районное руководство начало воспринимать всерьез происшедшее с нами. Миф, в который я уже и сам начал было верить, что эту сказку придумал, начал теперь обретать реальные очертания. Прокурор района, пригласив на собеседование, выразил соболезнование и поручил следователю открыть уголовное дело. Начальник милиции позвонил мне и, извинившись, доложил, что все материалы ночного происшествия передал прокуратуре. В райкоме партии новые «перестройщики» изменили тон и отношение к руководителям хозяйств и предприятий района. Но это ход событий не меняло. «Ломать - не строить, ума не надо». Они и сами без партийного указания сверху проявляли нерешительность.

Перестройка, которой мы рукоплескали, постепенно превращалась во вседозволенность, анархию, а не в демократическое переустройство советского общества. Волна преступности стала неуправляемой. Только за один 1982 год в районе десятки не раскрытых квартирных краж, убиты сторож магазина отгонного животноводства у Акмолы, чабан с семьей колхоза «Труд», пахарь в песках Моюнкумы, кассир Райзаготконторы в райцентре. Не находя защиты у «перестройщиков», люди начали создавать самооборону; зарешечивать окна, в дверях менять замки, устанавливать самодельную сигнализацию и приобретать оружие.

Испытав на собственном шкуре дыхание смерти, я тоже вооружился. Достал с чердака старую двустволку, кормившую нашу семью все военное и послевоенное время. Обрезал накоротко стволы и, укоротив приклад, получил двуствольный обрез, с которым не расставался до самого переселения на родину пращуров.

Познать, что отделались «легким испугом», нам пришлось год спустя. В одном из сентябрьских дней по улице заводской, что невдалеке от нас, жители одного из домов, открыв утром дверь. нашли на пороге полуголую мертвую женщину. Ею оказалась соседка - директор нашего кирпично-заводского детского сада. Она лежала в луже крови, порезанная и избитая до неузнаваемости. Сбежавшиеся соседи и подъехавшие следователи установили ночной разбой. В доме, как после погрома, не осталось нетронутых вещей: порезанные матрацы, подушки, части дивана, сорванные со стен картины и ковры, посуда, перевернутые шкафы, тумбочки. Все валялось под ногами и указывало то, что здесь искали деньги. Судебно-медицинская экспертиза установила, что бандиты всю ночь пытали жертву с пристрастием, что смерть настигла ее у порога соседей, куда она, вырвавшись из рук истязателей, бежала, пытаясь спастись. Там, чтобы скрыть следы преступления, ее и добили.

Пока следователи прокуратуры, милиции вели следствие, а люди, размахивая руками, строили догадки, что же в ту ночь произошло в доме погибшей, мы с женой из личного опыта представляли себе весь ужас пыток и страданий, выпавших на долю этой женщины. Ей не повезло, как нам. Она после выпорхнувших из дому детей и смерти мужа жила одна. А нас все же было трое. И зарешеченные окна оказались для неё ловушкой. А как бандитам удалось проникнуть в дом, можно лишь предполагать. Возможно, что она, по ошибке приняв за соседей, впустила их еще с вечера. А то, что произошло дальше, представляется мне почти реально.

Не добившись от нее денег, которых у нее не было, они начали угрожать расправой. Ее избили и, связав, приступили к поиску драгоценностей. Благо, времени у них было предостаточно, и никто не мог помешать им - дом стоял на отшибе. Ломая и кромсая все, нашли несколько золотых побрякушек, нескольких сотен рублей и пары бутылок водки. И снова приступили к допросам, где спрятаны деньги. Теперь уже основательно и, наверное, под градусом. Аппетит, мы знаем, приходит во время еды. Ее били до потери сознания, а когда она приходила в себя, все начиналось сначала.

Подумать страшно, что этой женщине пришлось перенести перед смертью. Разве не созналась бы, если бы деньги были? Но ей не верили и пытали дальше. То же могло произойти и с нами... А о том, как она сумела бежать, можно только предположить. Думаю, что ища выход, как и мы той ночью, умышленно сказала, что деньги спрятаны во дворе, в летней кухне. Во дворе, куда ее вывели окровавленную, она, по-видимому, из последних сил бросилась бежать к соседям, где ее и настиг нож палача.

Эта участь была уготовлена и нам, не свершись чудо с открытым окном. От одной мысли во мне поднималась тупая ярость и то ли от бессилия, то ли от безысходности затуманенные мозги требовали мести. Это чувство сохранилось у меня до старости, и уже здесь, в Германии, на хваленой родине своих пращуров, дает о себе знать. Кровью обливается сердце, когда смотришь ежемесячную телепередачу „Aktenzeichnung XY“(икс ипсилон) и ежедневные сообщения СМИ о массовых ограблениях банков, сберкасс, ювелирных магазинов, суппермагов и квартирных грабежей со смертельным исходом. Сердце разрывается от сочувствия к тем, кому выпала доля нечеловеческих пыток паразитов, кому человеческая жизнь выеденного яйца не стоит, кто ищет праздной жизни за счет других. Кровь стынет в жилах, когда слышишь, что организованная преступность иностранных банд захлестнула Германию и угрожает экономике страны. Повседневным стало ограбление промышленных предприятий, строительных фирм, заправочных станций. На железнодорожных путях демонтируются кабеля связи, на могильных плитах немецких кладбищ похищается цветной металл. Диву даешься бессилию нашего правительства, полицаев, юстиции, когда в мирное время на улицах городов сотнями горят и тысячами угоняют автомобили, когда средь белого дня исчезают и насилуют детей, оскорбляют и убивают коренное население. С попустительства (или преднамеренно) наших политиков нацмены создают в стране свои параллельные правительства (центральные рады: евреев, муслимов, цыган и.т. д.) и требуют от немецкого народа все больше прав, привилегий, толерантности, игнорируя свои обязанности и законы страны.

Не то ли самое нам пришлось пережить в период советской перестройки и Казахстанского безвременья, где мы были свидетелями рождения многопартийной системы клановых, национальных, религиозных и мафиозных формирований, когда власть имущие под лозунгом «перестройщиков»: «Берите демократии столько, сколько можете» отдали великую страну советов на разграбление «революционерам»-политикам, ворам, мафии и криминальным структурам.

У меня иногда создается впечатление, что перестройка здесь, в Германии, только начинается, что многопартийная система, создавая и расширяя Евросоюз, додемократизировалась до того, что страна становится дойной коровой Евросоюза; проходным двором, куда под видом «демократов», преследуемых диктаторами, «беженцев» из стран, охваченных гражданской войной, стекаются легально и нелегально преступники всего мира.