М. Тильманн
Петр живет уже несколько лет в Рейнланде. Из окна квартиры он не только видит могучий Рейн, но и слышит шум многочисленных кораблей. По ночам его кровать колеблется от проплывающих кораблей - работающие моторы через грунтовые воды передают колебания близстоящим домам, отчего создаётся иллюзия легкого землетрясения. Петр уже привык к этому, оно его даже убаюкивает.
До Германии он жил в Кыргызстане, где местное население занималось в основном скотоводством. Когда Петр был ребенком, он часто отправлялся с отцом к чабанам на высокогорные пастбища – «джайлоо». В те далекие времена кыргызский народ был очень гостеприимным. Пройти мимо чабанской юрты, не зайдя в нее и не отведав гостеприимства, было невозможно. Эту традицию переняли и многие другие народы Кыргызстана.
В юрте моментально накрывали Скатерть «дасторкон» – её расстилали на полу. Тут же появлялись лепешки, чай или кумыс, и хозяева вместе с гостями садились вокруг накрытого «стола». Иногда появлялись боорсоки и высушенный соленый сыр «курут». Он очень калорийный и легкий, поэтому чабаны всегда брали его в дорогу. Курут, лепешка и «чанач» («бурдюк») кумыса или айрана – вот и всё, что нужно было чабану в дороге.
С проникновением в страну «европейской цивилизации» в городах ослабло это гостеприимство, но в сёлах оно осталось неизменным. Петр привёз в Германию усвоенную с детства традицию гостеприимства, и местные иногда спрашивали:
- Вы из Кыргызстана все такие гостеприимные?
И он отвечал, что основной закон кыргызстанцев, казахстанцев и народов всей Средней Азии – гостеприимство. От шуб, сшитых из овечьих сыромятных шкур, от кумыса и быта чабанов на стойбищах стоял особый, ни с чем не сравнимый запах. Когда Петр с отцом возвращались со стойбища, они так пропитывались этим запахом, что им не нужно было объяснять, где они были.
Особенно хорошо в горах весной и ранним летом. От изобилия маков и тюльпанов все склоны и предгорья представляли собой сплошной цветник. Запахи кружили голову, но отличить их друг от друга было невозможно. Выделялся лишь запах горного чабреца (в народе его называют богородской травой), он перебивал все запахи. Жаркий, сухой летний воздух усиливал этот запах, распространяя его на многие километры. Этот терпкий запах родины часто вспоминал Петр в Германии, где тоже красиво, но в Рейнланде цветы не такие душистые, как на его родине.
Однажды кузен Вилли собрался навестить в Кыргызстане оставшихся там родственников. Он позвонил Петру:
- Я собираюсь проведать родину. Что тебе привезти?
- Если тебе не трудно, привези мне, пожалуйста, запах родины.
- Что ты называешь «запахом родины»?
- Это я тебе не скажу, догадайся сам!
Село, в котором Петр когда-то родился и жил, раскинулось в зеленой долине, но горы находились в двух километрах. Было лето, и Вилли отправился в горы. Там он навестил старых друзей-чабанов, которые пасли там скот на Джайлоо. Вилли всё мучился, какой запах Родины привезти Петру. Спросил родственников.
- Может, он хочет старую овечью шубу с ее запахом? Но зачем она ему? Там нет холодов. Может, хочет кумыса? Но он вкусен только на джайлоо... Может, хочет курут? – гадали они.
Но вот зацвел горный чабрец, и его запах достиг самых отдаленных уголков села. И Вилли догадался, что за запах имел в виду Петр... Перед отъездом он поднялся в горы и набрал там мешочек душистого чабреца, чем и обрадовал Петра, потому что это было то, что он желал. Петр спрятал подарок в шкаф, и всякий раз, когда ностальгия была особенно сильна, доставал заветный мешочек и дышал запахом Родины...
2001