Антонина Шнайдер-Стремякова

Не мороз был причиной пустых улиц февраля 1975-го – виной тому был сериал «Семнадцать мгновений весны».

***

Спросите, как пройти на Новосибирскую 2а, – пожмут плечами. Спросите, как пройти к «Курятнику», оживятся и тут же укажут, потому как почтовый адрес 5-этажного заводского общежития никто не знал; знали кликуху общежития – «Курятник», на каждом этаже которого размещалось не менее десяти семей. Комфорт – одна на всех кухня и один на всех санузел: старый грязный унитаз, ржавая раковина и почерневшая чугунная ванна, на поверности которой оставалось не более 10% белого фарфорого покрытия. Семьям из четырёх человек и более предоставляли большие комнаты – 17,5 кв.м; маленькие – 8-9 кв.м. – заселяли молодожёнами.

Семья Эльвиры проживала в большой угловой комнате с балконом. Из мебели в ней стоял стол, раскладной диван – спальное место супругов, – коляска трёхмесячной дочери, решётчатая кроватка 7-летнего сына и три стула, что со свёрнутым вдвое матрасом превращались ночью в кроватку дочери. В углу, рядом с входной дверью, до потолка возвышался «шкаф» – бумажные коробки с постельным бельём и одеждой. В семье много чего недоставало, зато на столе красовался ящик-телевизор, рядом – ночная лампа. Всё бы хорошо – беда, что в морозы промерзала угловая стена.

За окном хозяйничал сибирский мороз, рисуя узоры на стёклах. Муж приходил уставший; его встречала не менее уставшая от домашних дел и забот с детьми Эльвира, зато по вечерам отдыхали у телевизора, и в такие часы их комната превращалась в кинозал. На вымытый к тому времени пол усаживались впритык жильцы всего этажа и при свете ночной лампы смотрели сериал «Семнадцать мгновений весны». Тишину во время сеанса нарушали негромкие вздохи, охи, ахи и возгласы: «Это ж надо! И чо ж дале-то?...»

В конце февраля Эльвире вздумалось освежить комнату к Международному женскому дню 8 Марта. Проводив сына в школу, мужа – на завод, вынесла в коридор нехитрую мебель и коробки с одеждой, застелила диван газетами, развела в ведре извёстку. Перед тем, как приняться за побелку, накормила Машеньку, и она вскоре уснула. Уложив её в коляску, укрыла одеяльцем и выставила коляску в коридор.

К концу рабочего дня в комнате пахло извёсткой, чистотой, свежестью – мебель к тому времени Эльвира успела расставить по местам. Накормив мужа и сына ужином, она туго перепеленала дочку в байковые пелёнки и уселась с нею на диван – покормить. Муж включил телевизор. Наступало блаженное время отдыха. Держа дочь у груди, Эльвира откинула голову на спинку дивана и... не заметила, как уснула. Жильцы этажа – взрослые и дети – без стука, бесшумно, один за другим заходили, как к себе домой, "на кино", что начиналось после программы «Время». Молча, по-азиатски, усаживались на полу – в предвкушении, что им выдаст маленький экран «ящика».

Сериал в тот вечер Эльвира не смотрела - с дочерью у груди перед экраном так спящей и просидела. Калачиком в кроватке свернулся сынишка и тоже уснул, накатавшись днём на санках и надышавшись кислорода. Несмотря на холодное дыхание невысохшей стены, от скученности людей сделалось душно – пришлось открыть в коридор дверь. После сериала жильцы с чувством благодарности бесшумно и поочерёдно покидали «кинозал» с пожеланиями спокойной ночи хозяевам.

Муж проводил гостей, и после вечерней гигиены разбудил Эльвиру. Она в полусонном состоянии уложила дочку на вдвое сложенный матрас, забыв накрыть её ватным одеяльцем и отодвинуть стулья от всё ещё мокрой стены. Легла и, словно в бездну, провалилась. Ночью муж подошёл к дочери и обнаружил, что мокрые пелёнки примёзли к стене.

- Ё-твою мать! Ты чего девчонку не укрыла?! – проворчал он громко, разбудив Эльвиру. – Где одеяльце?

Не понимая, каких признаний от неё требуют, Эльвира, что секунду назад была радисткой Кэт из сериала и прятала-спасала от фашистов своего и чужого ребёнка, насторожённо удивилась:

- Какую девчонку? Какое одеяльце?

- Ты чо ... твою мать! Гляди – пелёнки к стене примёрзли! Помоги их отодрать.

С трудом выйдя из образа киношной радистки, Эльвира кинулась спасать свою реальную дочь. Холодные и мокрые пелёнки примёрзнуть к тельцу, к счастью, не успели. Эльвира перепеленала девочку, супруги успокоились и снова погрузились в сон. Повернувшись спиной к мужу, Эльвира в очередной раз приложила малышку к груди. Обнимая её левой рукой, чтобы не скатилась на пол, для надёжности прижала её правой рукой вместе с общим супружьим одеялом.

И вот уже Эльвира – не Эльвира, а радистка Кэт. Чтобы войти в доверие к штандартенфюреру, её забросили в тыл противника в большой, красивый двухэтажный особняк с холодильником и стиральной машиной – предметами, которые облегчали быт и о которых мечталось Эльвире. Всё бы хорошо, беспокоило сверхсерьёзное задание – добыть секретные сведения для разведчика Штирлица...

Переодевшись в костюм горничной, «Кэт» в один из воскресных дней проникла в офис штандартенфюрера. Держа на согнутом локте левой руки охапку колотых дров, она поднялась в его кабинет, придерживая их правой рукой. Но тут её взгляд приковала красивая, с росписью под гжель печь, что напоминала камин. Печь гипнотизировала, и Кэт забылась... Размышляя, как из обычной синьки для побелки получить такой же оттенок, чтобы разрисовать, к всеобщей зависти соседей, стены своей комнаты, она заворожённо разглядывала узоры, пытаясь их запомнить.

Удерживать в левой руке дрова, что оттягивали руку, становилось всё тяжелее – от боли «Кэт» пришла в себя и вспомнила о задании. Испугавшись, что его провалила, решила, что должна освободиться от дров. Разжав локоть левой руки, она выпустила дрова из объятий, с силой бросила их на пол, с облегчением вздохнула и начала отряхивать руки. Освободившись от тяжести, легко подошла к столу, выдвинула ящик с секретными документами и лихорадочно принялась фотографировать, но тут в комнату вбежал муж и закричал:

- Ё-твою мать! Ты чем занимаешься? Куда ребёнка девала?

Крик вернул Эльвиру в реальность – Машеньки рядом не было.

- А где Машенька? – испугалась она.

- Вот именно – где? Одеяло сбрасывала... Руками размахивала... Куда дочку девала?

- Я-я – размахивала? Сбрасывала?

- Про то и толкую. Где дочь?! – властно прохрипел он.

Эльвира встала, нажала на кнопку ночной лампы, поискала – Машеньки не было. Мороз, похоже, крепчал: угловая стена покрылась инеем, снежные узоры на большом окне превратились в сплошной белый бархат, но, к счастью, от горячей батареи шло тепло. Эльвира села, прикрыла лицо руками и тихо завыла. И вдруг, уставившись мокрыми глазами в лицо мужа, заёрзала, ничего не объясняя. Медленно соскальзывая с дивана, она заталкивала босые ноги всё глубже под диван, точно что-то нащупывая. Вскочила, нагнулась и – о Боже – знакомый свёрток!.. Под выдвижной частью дивана, у спинки каркаса, лежала Машенька.

- Да моя ты золотая! Да моё ты солнышко! Даже не пикнула... Виновата я, моя маленькая, моя сладкая. Это не я, это сила искусства меня подвела, – лепетала Эльвира, извлекая из-под дивана дочь, которая продолжала тихо посапывать.

Мороз крепчал. В комнате было свежо, чисто и уютно. Семья досыпала, набираясь сил для завтрашних будней.

сентябрь 2019