Бауер Лалита

Рассказ

Вальдемар поднял воротник пальто, прибавил шаг и уже через минуту слился с вечно спешащим куда-то людским потоком, автоматически под-чинившись стремительности его темпа. И, наконец, острое чувство оди-ночества, преследовавшее Вальдемара с самого утра и явившееся поводом для прогулки, стало понемногу растворяться в таинственном магнетизме движущегося потока, в динамике шагов... На одну секунду Вальдемар ощутил радость от этого, ему даже пару раз удалось поймать мимолётные взгляды и рассеянные улыбки встречных прохожих и кивком головы отве-тить на них. Он сознавал, что сбавив шаг, или ещё хуже – остановившись, он тут же потеряет иллюзию принадлежности к этим незнакомым людям, став для них препятствием, которое они будут обходить, задевая локтями и сумками.

Но спешить Вальдемару было некуда, дома его никто не ждал.

Словно ракушка морем, вынесенный толпой на городскую площадь, он, наконец, остановился, огляделся и увидел, что очутился среди ларьков и киосков Рождественского базара. Издали доносилась музыка, здесь и там слышался смех, а в морозном воздухе улавливался запах глювейна и жареного миндаля. Было поздно, и посетителей становилось всё меньше. Вскоре и те немногие припозднившиеся покупатели, вконец продрогнув и торопливо выбрав подарки и сувениры, поспешили домой. Захлопали дверцы стоек, закрылись резные деревянные окошки, и площадь опустела. Вальдемар потоптался на месте и неуверенно зашагал на звуки ностальгической мелодии, доносившейся откуда-то. Музыка становилась всё громче, и вот он уже стоял у большой карусели, украшенной разноцветными огнями.

Перед ним проплывали лошадки с золотой сбруей, пятнистые олени с большими удивлёнными глазами... Посетителей уже почти не было, но маленькая девочка в пушистой розовой шапке всё ещё торжественно восседала на лошадке, время от времени радостно помахивая рукой сто-ящим поодаль родителям. Вальдемар почувствовал, как его сердце, сжав-шись, окаменело, и тут же по всему телу растеклась горячая боль. Он ду-мал о своей внучке, жившей за сотни километров от него, о дочери, кото-рой уже много месяцев не решался позвонить. Сколько времени прошло с их последней встречи? И, конечно, он думал о Марии...

Как вышло, что после сорока лет под одной крышей, полных радостей и невзгод, они так легко смогли расстаться после переезда в чужую страну? И почему не нашлось у него тогда нужных слов, чтобы удержать её? Жила она теперь у дочери, а он... На старости лет он научился стирать и кое-что готовить, но дом с тех пор словно потух, и вечерами Вальдемар неохотно возвращался к себе. Особенно пусто и холодно было в доме в такие вот предпраздничные вечера...

Сердце ныло… Вальдемар стоял посреди площади, словно во сне. Сквозь внезапно выступившие слёзы он с трудом различал проплывающих перед ним оленей и лошадок, не замечая начавшегося снегопада...

Вдруг что-то влажное коснулось его руки. Он медленно обернулся и увидел стоящую рядом рыжую собаку. Крупные снежинки таяли на её но-су, а золотистые, словно янтарные, глаза смотрели грустно и чуть насторо-женно. Так и стояли они, глядя друг на друга, пока Вальдемар, придя, наконец, в себя, осторожно протянул руку и коснулся рыжей шерсти. Собака не отскочила, не испугалась, а, вильнув хвостом, облизнулась и выжидательно села рядом.

– Ну, что, пёс, и ты никому не нужен? – с ласковой иронией в голосе спросил Вальдемар и вдруг закрутил головой в поисках ещё не закрытого ларька. Через несколько секунд он уже возвращался с чем-то съестным в руках. Собака обнюхала поставленную на снег пластиковую формочку, ещё раз облизнулась и принялась за еду, изредка бросая благодарные взгляды в сторону своего покровителя.

– Ну, с Рождеством тебя, дружище, – вздохнул Вальдемар и медленно на-правился к заснеженному скверу, за которым виднелись блочные дома. Подойдя к подъезду, вскинул голову, отыскал среди освещённых, украшенных гирляндами окон своё потухшее одинокое окно, ещё раз вздохнул и хотел уже было толкнуть входную дверь, как снова ощутил странное влажное прикосновение и почти не удивился, увидев рядом того же рыжего пса.

– Привет, старина! Вот так подарок!.. Так ты, выходит, и впрямь такой же, как я, ничейный, – озадаченно произнёс Вальдемар. – Ну, пойдём, гос-тем будешь.

По лестнице они поднимались уже вместе, оставляя на ступеньках серые лужицы талого снега. Повернув ключ в замочной скважине, Вальдемар пе-реступил порог и щёлкнул выключателем. Рыжий гость неторопливо про-шёлся по комнате, обнюхивая углы, и, облюбовав место у батареи, по-домашнему растянулся на ковре. На кухне хлопнула дверца холодильника, и в комнату вошёл хозяин, держа в руке тарелку с нарезанной колбасой. Поставив её перед собакой, он наблюдал, как та съела несколько кусочков и довольно прикрыла глаза.

– Ну что, по душе тебе русская колбаска? Сейчас сбегаю ещё куплю. Чувствуй себя, как дома, я скоро приду, – Вальдемар ласково потрепал за-сыпающую собаку, снова надел ботинки и, протянув руку к выключателю, помедлил. Затем, так и не выключив свет, осторожно закрыл за собой дверь и спустился по лестнице.

Во дворе, устремив взгляд вверх, он опять отыскал своё окно, из которого лился теперь мягкий жёлтый свет и, улыбаясь чему-то, заспешил через дорогу...

На углу соседнего квартала всё ещё играл уличный музыкант. Чувствуя, как звуки саксофона незнакомой сладостью растворяются в сердце, Валь-демар нащупал в кармане несколько холодных монет, положил их к ногам музыканта и вновь заспешил по безлюдной заснеженной улице. Проходя мимо жёлтой телефонной будки у перекрёстка, остановился, нереши-тельно дёрнул слегка примёрзшую дверь. Непослушными от волнения пальцами набрал знакомый номер.

– Алло! – раздался на другом конце родной голос...

...Домой он возвращался почти бегом, быстро перебирая замёрзшими но-гами, улыбаясь чему-то своему, то и дело бормоча:

– Ну вот, старина, будет и у нас с тобой настоящее Рождество...